Т. Кристин - Дом тихой смерти [Кристин Т. В. Дом тихой смерти; Рой Я. Черный конь убивает по ночам; Эдигей Е. Отель «Минерва-палас»]

— Вы слышали, как кто-то приблизился к вам? — перебил его рассказ лейтенант.

— Нет. Я уже сказал, что, кажется, задремал.

— А дверь в ваш кабинет была заперта?

— Да.

— Вы в этом уверены?

Опять едва заметное колебание и ответ:

— Да. Я уверен. Всегда с… с некоторых пор я запираю дверь на задвижку изнутри. Я почувствовал, что меня связывают ремнями.

— Вы пытались сопротивляться?

— Нет. Прежде, чем я сообразил, что происходит, я уже был опутан ремнями. Наверное, подобное ощущение испытывает рыба, попавшая в сети. Или скотина, которую ведут на бойню, — бескровные губы дрогнули в горькой усмешке. — Да, последнее, пожалуй, вернее. Меня подняли и понесли…

— Сколько было человек?

— Сколько было всего — не знаю. Меня же несли двое. Я понял, что несут меня в мой музей…

— А музей тоже был заперт?

— Да, причем на все замки. А их, как вы знаете, три штуки.

— Ключи от них вы держали при себе?

— Да. Меня положили на чем-то твердом. Когда сняли с головы черный мешок, я увидел, что лежу на жертвеннике.

— В помещении горел свет?

— Да, было светло. Очень светло, как будто горели все лампы. Надо мной стоял человек в маске, в руке он держал ритуальный нож. Фигуру скрывал широкий, свободно ниспадающий плащ.

— Что вы можете сказать об этом человеке? Заметили в нем какую-нибудь характерную черточку? Голос его слышали? Может, особенность в телосложении, жест, что-нибудь еще, пусть самая незначительная деталь, которая может помочь в установлении его личности?

На этот вопрос ответа не было долго. В палате стояла такая тишина, что слышен был скрип карандаша, которым сержант Уоллес стенографировал в блокноте показания профессора.

Профессор Хоуп потер лоб левой рукой.

— Извините, что не сразу ответил. Слабость, знаете ли… Я и в самом деле еще не совсем пришел в себя. И мысли собрать мне пока нелегко. Так вот, никаких характерных черточек я не заметил. Загадочная фигура не подавала голоса. А ее движения… Движения и в самом деле были характерные. Именно так должен был двигаться жрец пятнадцать веков назад во время принесения богине человеческих жертв. Рукой с ножом он чертил в воздухе культовые знаки. А потом…

Профессор опять замолк.

— Что же было потом? — не выдержал лейтенант.

Профессор сделал глубокий вдох.

— А потом… Что ж, потом меня просто-напросто стали резать. Опять-таки предписанным ритуалом образом.

— Вы хотите сказать, соблюдая все ритуальные церемонии культа индейцев майя, когда в жертву приносились люди?

— Да.

— Вы в этом уверены? Точно соблюдались все особенности церемониала?

— Боюсь, я не могу ответить на ваш вопрос. Вряд ли сейчас кто-нибудь на земле знает этот церемониал во всех подробностях.

— Но, по крайней мере, соблюдались ли те моменты церемониала, которые известны в наше время?

— Да. Все это повторялось в точности.

— Скажите, профессор, насколько известен в наше время широкой общественности церемониал принесения в жертву Богине-Матери?

Слабая улыбка тронула бледные губы профессора.

— Не думаю, что широкая общественность имеет об этом хоть малейшее понятие. Ее наверняка интересуют другие проблемы. С другой стороны, для нее могут оказаться трудно доступными источники, содержащие такую информацию.

— А Джон Кетлак был знаком с этим церемониалом?

— Разумеется. В той же степени, что и несколько тысяч его земляков. А вы нашли его наконец?

— К сожалению, нет. Не думаете ли вы, сэр, что это — его рук дело?

— Джона? Нет! Я уверен, что это был не он.

— У вас есть особые поводы верить в его невиновность?

— Разумеется. И весьма веские аргументы.

— Какие именно?

Профессор Хоуп не ответил.

— Вы не хотите сказать об этом следствию, сэр?

— Я скажу об этом следствию. Но только тогда, когда вы разыщете его и приведете ко мне. А пока, извините, не могу. Только вот боюсь…

Профессор умолк, не договорив.

— …что мы его не найдем? Это вы хотели сказать?

Профессор Хоуп молча кивнул, подтверждая слова следователя.

— Что ж, посмотрим. А второго человека вы видели?

— Нет.

Профессор ответил с трудом. Дыхание его стало тяжелым. Видно было, что беседа его очень утомила.

Доктор Шредер встал с решительным видом, собираясь положить конец аудиенции, но следователь остановил его:

— Минутку, доктор, дайте нам еще одну минуту. Последний вопрос.

И, обращаясь к профессору Хоупу, спросил:

— Скажите, профессор, вы выходили из дому утром того дня, когда с вами произошло несчастье?

— Да, выходил.

— Вы посетили нотариуса Стимса на Редкросс-Род?

Профессор устремил тяжелый, неподвижный взгляд на следователя:

— Вы позволили себе следить за мной, сэр?

Лейтенант виновато улыбнулся.

— Поверьте, сэр, мне очень неприятно, но делалось это исключительно для вашей же собственной безопасности. Будьте добры, скажите, с какой целью вы посетили нотариуса?

Ответа не последовало.

— Разрешите, я выскажу свое предположение. Вы пришли в контору нотариуса для того, чтобы составить завещание или внести изменения в уже существующее?

— Вы правы.

— Пожалуйста, уточните, первое или второе?

Профессор слегка покачал головой.

— Полагаю, я имею право не отвечать на этот вопрос?

— Да, сэр, вы имеете право. Но, поверьте мне: от вашего ответа на этот вопрос очень многое зависит.

— И тем не менее… Извините…

— Итак, вы отказываетесь отвечать?

— Отказываюсь.

Голова профессора тяжело откинулась на подушки. Он закрыл глаза.

Кабинет нотариуса Стимса наводил на мысль о том, что мы все еще живем в славные времена королевы Виктории. Вся обстановка как бы навеки впитала в себя ту эпоху. Внешний вид нотариуса был также воплощением ее стиля. Высокие воротнички впились острыми углами в его обвисший подбородок.

На массивном письменном столе из черного грушевого дерева красовалась эмалированная табакерка, крышку которой украшали фигурки всадников в малиновых фраках. Возможно, она являлась лишь элементом декорации, но так и казалось — вот-вот нотариус потянется к этому антикварному чуду, возьмет щепоть табаку и затолкает в свой ястребиный нос.

Не успел Гарри Гопкинс представиться этому достойному джентльмену, как тот встал со своего старинного кресла с высокой спинкой и величественно изрек:

— Если вы пришли расспросить меня о делах моих клиентов, то должен вас огорчить: на эти темы я не разговариваю. Мне очень жаль, но это наше железное правило. Разве что вы представите мне решение трибунала… в письменном виде и соответствующим образом заверенное. Во всех же остальных случаях — увы, но я отказываюсь давать информацию. Поверьте мне, сэр, я отлично знаю свои права и обязанности.