Диана Трубецкая - Ловушка для ангела. Тайны дома на Берсеневской набережной

– Возможно, – задумчиво ответила Любовь. – Возможно, что в этом убийстве действительно замешан Дьявол.

Когда-то грозный царский палач и фаворит великого государя Ивана Грозного Млюта Скуратов, про которого по всей Руси слагали печальные песни, прорыл подземелье, в котором устроил пыточные палаты, где пытал людей, удовлетворяя прихоти государя и свои садистские наклонности. А в XX веке на том же месте возвели Дом на Берсеневской набережной. Говорят, что там и по сей день бродят тени несчастных, замученных Малютой.

Москва, год 1572

Двери роскошной палаты были закрыты. Царила полутьма, слегка освещаемая отсветами огня от светильников. На огромном мягкоперинном ложе возлежала обнажённая пара. Женщина лежала, закрыв глаза, раскинувшись в сладостной истоме. Мужчина пылко покрывал её поцелуями, любуясь её прекрасным телом.

– Голубка моя белопёрая, ах, какое тело! Какая длинная шейка, какая полная и роскошная грудь, какой плоский и нежный животик, стройные и длинные ножки. Какая белоснежная кожа!

Обласкав длинную шею, мужчина спустился к круглым ягодкам сосков, отчётливо выделявшимся на белой полной груди. Он так защекотал грудь своей окладистой бородой и так нежно и страстно впился в её вершинки, полностью всасывая соски в рот, слегка покусывая их зубами и щекоча языком, что чувствительная к ласкам девушка пришла в полное изнеможение.

– О-о-о-о… застонала она, и, подчиняясь неведомому зову, наконец, преодолела застенчивость и обхватила шею мужчины руками. – Ох, как хорошо, как сладко… О, батюшка, как же ты искусен, я словно в раю теперь.

– Сладко, моя голубушка? Правда сладко? Погоди, моя сизокрылая, ещё не то будет!

И под страстные стоны девы продолжал ласкать её тело. Вот мужчина добрался до её живота, поласкал языком пупок и, наконец, спустился к её бёдрам. Опытными пальцами он, раздвинув ножки обласканной девушки, нашёл заветную горошинку и стал ласкать её столь искусно, что дева начала извиваться, ещё сильнее стонать и, наконец, заметавшись в сладких судорогах, замерла, достигнув пика наслаждения.

Мужчина довольно рассмеялся, удивившись чувствительности и страстности своей наложницы.

– Ох, ты, голубушка, знойная какая! Не успел дотронуться, а ты уж и удовольствие получить успела?! Ну а теперь, милая, уж постарайся и ты для старика, я научу тебя как.

И, заставив деву приподняться над ним и спуститься к его чреслам, показал ей, как ласкать руками и губами его царское достоинство. Любуясь гибким телом и длинными чёрными, распущенными, словно волна, волосами, мужчина изогнулся от изощрённого удовольствия, наблюдая, как дева, нагнувшись над ним, прикоснулась прекрасными чувственными губами к его восставшей плоти, а затем и полностью поглотила его ртом, словно сладкий плод. Мужчина наслаждался видом прекрасной райской девы, склонившейся над ним, её прекрасными полными персями, нависшими над его бёдрами. Он вновь начал ласкать её груди, поглаживая и сдавливая их, теребя соски. Дева не препятствовала ему и стонала от наслаждения. Она действовала так нежно и искусно, словно талант наложницы был у неё в крови. И через несколько минут мужчина воспламенился. Он захотел пойти дальше в изощрённом искусстве наслаждения и приказал деве удовлетворить его самой.

– Садись, милая, сверху на старика. Вот так, вот так. А теперь двигайся на мне вверх-вниз, вот так, у тебя отлично получается. А теперь быстрей, быстрей, так быстро, как только можешь!

И дева, не смея прекословить, задвигалась на мужчине так быстро и энергично, как только могла. А он с удовольствием любовался, как скачут её груди, дрожит живот, колышутся волосы и тем страстным, и одновременно томным наслаждением, которое озарило её прекрасное лицо. И, дойдя до вершины наслаждения, мужчина ещё несколько бесконечных мгновений любовался, как его страстная вакханка не отпускает его стебель, выжимая из него все соки, и, наконец, валится ему на грудь в сладких судорогах, ещё раз дойдя до пика и крича от небывалого, никогда ранее не испытанного ею наслаждения.

После любовных утех, слившись в последнем нежном поцелуе, любовники крепко прижались друг к другу, и уснули так сладко, словно ночь будет длиться вечно, и всю эту вечность они будут вот так неразлучно обнимать друг друга.

Проснувшись рано утром и открыв глаза, Мария сладко потянулась. Светильники уже погасли, и в палате было светло. Мария вспомнила прошедшую ночь, полную такого наслаждения, и стыдливо потупилась, ожидая, когда же венценосный супруг вновь её обнимет и приласкает. Но так и не дождалась. Государь уже встал и ходил по палате взад-вперёд. И лик его был тёмен и хмур. Мария, увидев мужа в таком состоянии, взметнулась с ложа к нему.

– Что-то случилось государь-батюшка? Иль нездоровится с утра?! – заметалась она вокруг, словно встревоженная голубка.

Но царь, подняв хмурый и злобный взгляд на ночью столь любимую наложницу, вдруг оттолкнул её, да так сильно, что Мария зашаталась и чуть не упала навзничь.

– Срам хоть прикрой, негодная! – страшным голосом вскрикнул царь. – Я-то думал, что она дева младая да невинная, а она, смотри-ка, словно гетера какая на мне скакала да бесстыдными ласками утешала! Откуда всему научилась, – говори! И кто научил?! Кто любовник, кто хахаль твой бесстыжий, что незамужнюю деву в срамотницу обернул, а?!

Мария смотрела на Ивана широко открытыми глазами и не верила своим ушам. Неужто это он, её страстный и нежный любовник, который ночью наговорил ей столько ласковых и нежных слов, сейчас так буйствует и говорит такие страшные речи?! Она пыталась что-то возразить, сказать в свою защиту, но царь не слушал её.

Он подошёл к ложу и резким движением сдёрнул покрывало. Тончайшая простынь была бела, как снег.

– Где кровь?! – заорал Иван благим голосом. – Где доказательства того, что девица, которую я взял себе в супруги, девственна и невинна?! Где? – отвечай, срамотница! Или решила посмеяться надо мной и рога навесить мне – государю всея Руси?!

Царь подскочил к Марии, ставшей белее снега, и замахнулся, чтобы ударить. Но не успел. Мария повалилась на пол в глубоком обмороке, очень похожем на смерть.

Почувствовав, что её окатили ледяной водой, Мария моментально очнулась. И застыла от ещё большего ужаса. Она была уже не в царских палатах, а в каком-то тёмном и сыром подвале, брошенная на охапку прелой соломы. А рядом стояла дыба, и были вывешены жуткие инструменты. «В этом подвале пытают узников», – застонав от ужаса, поняла Мария.

Палач не заставил себя долго ждать. В мрачных стенах раздался громкий сальный хохот. К Марии подошёл невысокий плотный мужчина и плотоядно уставился на неё.