Александр Аде - Возвращайся!

И память нашептывает вот что.

Совсем еще недавно на Бонч-Бруевича стоял желто-коричневый сарай, сварганенный в топорном стиле конструктивизма. Сначала, когда я был еще пацаненком, в нем помещался городской драмтеатр. Потом на берегу пруда построили другое здание театра – с круглым куполом, нечто вроде цирка, а старое отдали под мебельный магазин. Затем – уже при диком капитализме – здесь возник торговый центр, один из первых в городе, и горожане балдели от выложенных плиткой блистающих полов и от эскалаторов, которые везли желающих на второй и третий (он же последний) этажи.

Но вскоре неподалеку появились другие торговые центры с сияющими полами и эскалаторами. Были они и крупнее, и современнее, а эту халабуду, которую выкрасили в ядовитый зеленый цвет, народ посещал все реже.

Наконец, жертва конкуренции приказала долго жить. Бывший театр (он же мебельный магазин) закрылся на клюшку и стоял как музейный экспонат. Казалось, на него никогда не найдется желающий.

Но таковой обнаружился.

В нашем городке, кроме «заборских», существовало еще несколько банд – пониже и пожиже. Самой авторитетной из них были «южане». Их вожаком, по слухам, был некий Хеопс, который (опять же по слухам) страстно желал увековечить себя для благодарного потомства. И когда конструктивистского уродца выставили на торги, старый уголовник приобрел и зданьице, и землю под ним.

После чего представил проект отреставрированного торгового центра. В сущности, это было совершенно другое сооружение – стеклянная пирамида. Она занимала площадь, раза в полтора большую, чем магазин, оттяпав часть соседней территории, и возносила к небу одиннадцать этажей. Поговаривали, что перед пирамидой Хеопс собирается воздвигнуть лежащего сфинкса с его, Хеопса, лицом. Реставрацией тут и не пахло: хибара сносилась напрочь, а на ее месте воздвигалось детище бандита.

Сарай обнесли забором и принялись усердно разрушать.

Но тут веское слово сказала общественность. Перед забором принялись расхаживать толпы подростков с плакатами вроде: «Руки прочь от памятника архитектуры!» Поговаривали, что ребятишкам заплатили хозяева ближайших торговых центров, которых конкуренция с пирамидой Хеопса могла разорить в одночасье. Чиновники перепугались, и стройку заморозили на стадии рытья котлована.

Включаю любимый комп и принимаюсь изучать обстоятельства смерти мужа актрисули. И в который раз убеждаюсь: в интернете можно обнаружить все, что угодно. Или почти все. Например, местные новости, а в них – запись с камер наблюдения.

Смотрю черно-белое «кино».

Три часа ночи. Темень, слегка разжиженная редкими огнями. К забору, огораживающему котлован, подъезжает смутно различимый автомобиль, то ли черный, то ли темно-синий. Или темно-бордовый. Из него вылезают трое мужчин (судя по движениям – молодые крепкие парни), на головах – маски, вытаскивают из багажника тело, тяжело переваливают через высокий забор, кидаются в машину, и та выкатывается из поля зрения видеокамеры.

Изображение смазанное, будто смотришь сквозь давно не мытое стекло, ни одной четкой детали. И от этой тусклой расплывчатости происходящего, от бесчувственной документальности к сердцу и кишкам подкатывает что-то мерзкое и скользкое.

В том же интернете выясняю, какую должность занимал муж актрисули.

Фамилия у парня самая что ни на есть большевистская: Красноперов, и был он в администрации города немаленьким человечком: замом начальника департамента архитектуры и градостроительства. Отправив безгласное тело в котлован, хлопцы в масках как бы намекнули, что чиновника наказал Хеопс – и понятно за что. За то, что возведение пирамиды остановилось. Дескать, на лапу дали, пообещал, что все будет на мази, а обязательства не выполнил…

Нет, что-то тут, ребята, не так.

Хеопс, которого я не имею чести знать, – кто угодно, но только не дурак. Среди бандитских авторитетов никогда не было кретинов. Это люди ушлые, циничные и, на свой манер, мудрые. На кой ему так подставляться?

Значит, скорее всего, Хеопсу пытаются насолить его враги, и мы имеем войну кланов. А муниципальный чиновник – всего лишь разменная монета в незримой битве.

Рассеянно рассматриваю фотку Красноперова, новопреставленного раба Божия. Физиономия самодовольная. Глазки нахальные. Ежик черных волос. Впрочем, и актрисуля далеко не ангел. Наверное, они вполне подходили друг другу. Если в откормленности актрисуля своему муженьку проигрывала, то наглости и самоуверенности у нее хватит на двух, а то и трех таких мужиков.

Ну да фиг с ним, с Красноперовым. Главное не в нем. Вопрос стоит так: стоит ли мне начинать расследование? Поскольку не исключено, что вскоре и мои бренные останки обнаружатся на дне того же котлована среди арматуры, бревен и прочего стройматериала. Слишком серьезные силы схлестнулись.

Поразмыслив, звоню Пыльному Оперу.

– Небольшая просьба. Недавно случилась пренеприятнейшая история с одним мэрским чиновником. Красноперовым. Его вдова попросила меня…

– Попросила? – в бесцветном голосе опера слышится ленивая усмешка. – Давай уж, признайся честно, что вдовица отстегнет тебе столько, сколько мы, корячась, не зашибаем за год… Ну, чего тебе на этот раз понадобилось?

– Понятия не имею. Просто ставлю тебя в известность. Если что со мной случится, будешь знать, чем я занимался.

– Заметано, – и он заканчивает разговор.

Вернувшись к компьютеру, погружаюсь в изучение проблемы.

Официально в «реконструкцию» торгового центра вложило средства АО «Сила судьбы». Неужто (если верить народной молве) за вполне безобидным АО маячит грозная тень Хеопса? А может, это сказка для пугливых горожан, и реальность куда прозаичнее? Что-то есть в подобных легендах пошловатое, базарно-кабацкое, как в дешевой оперетте или мыльной опере…

Отправляюсь спать около часу ночи, но возбужденный мозг продолжает работать, выдавая на-гора лихорадочные, горящие в темноте мысли. Странно начинается мое расследование. Интересно, чем закончится?

Анна не спит. Залезаю в постель, ложусь на спину. Анна кладет голову на мое плечо, и все во мне разом успокаивается и затихает.

Говорю, сладко зевнув:

– Проект пирамиды на Бонч-Бруевича сделала архитектурная мастерская «Арист-Арх». Тебе известны ребята из этой конторы?

– Только один. Слава Никитин – руководитель мастерской.

– Познакомишь нас?

– А это необходимо?

– Архиважно.

– Тогда постараюсь…

Слава Никитин оказывается тридцатилетним мужиком изрядного роста, бородатым, рябым и курящим трубку. На нем клетчатая навыпуск рубашка с короткими рукавами и широкие вытертые вельветовые брюки. И то, и другое – желтовато-болотное. И выглядит он выходцем из далеких шестидесятых. В те времена он наверняка стал бы геологом, пел у костра под гитару бродяжьи песни, а тени и отсветы шатались бы вперемешку по лицам и по деревьям, а в костре пеклась картошечка, вкуснее которой я ничего не едал. Вытаскиваешь ее из костра веточкой, перебрасываешь, обжигаясь и дуя, с ладони на ладонь, отколупываешь черную обгорелую кожуру, а под ней нежная белая мякоть…