Анна Оранская - Сладкая жизнь

Она еще задумалась потом, по пути к метро, — шампанское шампанским, а привычка анализировать была сильнее, — с чего вдруг такой подъем? И ответила себе, поразмыслив, что праздник как-никак. И Новый год близко, и традиционное ожидание каких-то неясных перемен к лучшему — этим все и объясняется. Именно поэтому и оторвалась от повседневных проблем, от серых будней, и в самом деле почувствовав себя моложе. Так что тип этот надоедливый все же ее отблагодарил — сам о том не догадываясь.

А цветы она забрала с собой. Когда уже начала собираться домой, вспомнила, что, еще придя в институт, сказала Ольге, что пусть возьмет букет себе, если хочет, — и вдруг так жалко их стало. Уходили все вместе, и она все ждала, когда Ольга спросит еще раз, правда ли может их забрать, и останется только кивнуть, — и, уже одевшись, топталась у дверей, дожидаясь, пока все оденутся, и с тоской думая о том, что, даже если Ольга не вспомнит, ничего не изменится. Потому что в этом случае цветы придется просто оставить. Но та вспомнила.

— Ал, розы-то!

Она отмахнулась вяло, показывая, что они ей абсолютно неинтересны.

— Ал, прекрати, разве можно такую красоту оставлять?! Представьте, девчонки, — ей посреди зимы розы дарят, гигантскую охапку, на пару моих зарплат тянет, а она…

В общем, взяла — сделав вид, что просто уступает, притом неохотно, и тем самым, кажется, усилив Ольгины подозрения по поводу наличия любовника, да и у других вызвав, возможно, такие же мысли. Но даже не хотелось ругать себя за неестественное поведение, за то, что дала о себе повод подумать такое — это она-то! И дома, пока бестолковый Пашка — счастливый тем, что репетиторша его сегодня особенно не мучает, — что-то там писал, она быстро поставила их в огромную хрустальную вазу. А потом, внезапно испугавшись, что Сергей может поинтересоваться, откуда это взялось, поспешно унесла на кухню. А потом снова вернула в комнату, потому что ей захотелось, чтобы он их увидел — и не просто увидел, а спросил, откуда они. И тогда…

Она испытала сильное желание услышать от него то же, что слышала сегодня от девчонок, — что она так молодо выглядит, что она красивая, сексуальная, что… Она толком сама не знала, что хотела услышать, и даже забыла, — то ли сознательно, то ли от шампанского, — что муж никогда ничего такого ей не говорил. Ну может быть, давно, когда познакомились, когда только начали жить вместе, да и то не слишком часто — он всегда был сдержан на комплименты. Ее это обижало, ей казалось, что он постоянно должен говорить ей что-то приятное, — так, теоретические выкладки, потому что опыт общения с мужчинами отсутствовал, если не считать одного поклонника, который был недолгое время до Сергея, но с которым дальше пары десятков встреч и десятка поцелуев не зашло. А потом привыкла, что он именно такой, тем более что знала, что он ее любит, и искренне считала, что лучше мужа быть не может.

Вон ту же Ольгу послушаешь — она вечно мужиков меняет, опыт есть, — появился кто-то новый, наговорил кучу всего, остался на ночь-другую, а потом выясняется, что он любитель выпить, или за душой ничего нет, или же женат, или еще что-нибудь в таком роде. Вот недавно был у нее какой-то военный — она все восхищалась, что красавец мужчина, молодой седой полковник, будущий генерал, прошедший Афганистан и прочие горячие точки, вдовец опять же. И в постели якобы фантастичен — хотя, что это может означать, Алла себе слабо представляла, — и главное, восхищается ею, каждый раз заявляет, что без ума от нее, что такой женщины не встречал. А потом оказывается, что у него двое детей — живут у его матери в глубинке где-то, — и однокомнатная квартира в Подмосковье, и зарплата такая, что на еду не хватит, тем более он еще половину матери отсылает. Ну и что толку от его красивых слов?

За вечер она носила цветы из кухню в гостиную, наверное, раз десять, все никак не могла успокоиться. Хорошо, что Светка уселась перед телевизором — очередной сериал показывали, ее от них за уши не оттащишь — и сидела себе тихонько, не выходя, и там и заснула, прямо перед экраном. А она все металась, накрывала на стол — шампанское, водка для Сергея, рюмка и бокал, ножи и вилки, коробка конфет, — заранее нарезала хлеб, открыла банку икры и выложила в розетку масло, оставив его в холодильнике. Даже халат сняла — надев потертые синие джинсы и застиранную, белую почти джинсовую рубашку. И, прекрасно представляя, что Сергей придет уставший и с единственным желанием — посмотреть телевизор полчаса, может сделать пару звонков и лечь спать — составляла свой коварный, непонятно зачем, но почему-то очень нужный и важный план.

Она даже задумалась над тем, что сказать ему, когда он спросит про цветы. К ней приезжали периодически отцы учеников — некоторые так себе, черт знает кто, детям таких в престижном вузе вроде и делать нечего, а некоторые все из себя, хорошо одетые, явно богатые. У Ленки, которая ходила к ней по средам, такой был папаша — явно немаленький человек, при этом молодой, ее возраста примерно, под сорок, подтянутый, очень симпатичный, вежливый, внимательный.

Даже говорил как-то двусмысленно, словно хотел бы встретиться с ней в другой обстановке, хотя ей это совершенно не надо, да и ему, наверное, тоже. Но все же кучу комплиментов сделал — почти искренне удивился, что в Инязе такие молодые преподаватели, и заявил, что и сам бы не прочь вернуться в абитуриентский возраст, чтобы к такой «англичанке» походить, и все такое. За те десять с лишним лет, что она занималась репетиторством, несколько было таких папаш, и, хотя приезжали они редко, на первое занятие, как правило, и потом, чтобы отблагодарить, пару раз случалось так, что Сергей во время визита был дома. Но даже из комнаты не выходил, никакого интереса к визитерам не проявляя.

Короче, не ревновал совсем. Хотя, будь она другой, поводы бы были, еще сколько. Но она не была другой, и он тоже — и ее даже радовало, что он не ревнив, а то бы еще устраивал допросы через день, она про таких мужей слышала. Но вот сейчас ей хотелось легкого проявления ревности с его стороны — необъяснимо, но хотелось.

Может, рассказать ему про этого? Она представила, как улыбается в ответ на его вопрос — улыбка должна быть многозначительная и непонятная — и признается, что несколько дней назад произошла с ней такая вот история и сегодня этот парень приперся к дому с цветами. Идея показалась заманчивой, но, к счастью, быстро поняла, что лучше о нем не говорить. «Ты что, мать? Он же бандит наверняка, он бы тут взял вас со Светкой в заложники или черт знает чего натворил бы. Ну надо ж додуматься!»

Так бы и сказал — и слушать бы не стал, что она боялась закричать и позвать на помощь, испугалась за Светку. Заявил бы, что она обязана была заорать на весь подъезд — тот бы убежал; твердил бы, что она могла его карьеру загубить своим поступком, и в итоге вместо приятного вечера получилась бы такая ерунда. А это ей совсем не было надо.