Илья Райх - Порок

Воинов все отрицал, утверждал, что ничего не делал, ничего не видел и никто к нему с актом мужеложства не приставал. Следователи, – а расследование поручили группе Евгения, – смогли воссоздать картину произошедшего вплоть до мелочей, помог им в этом Палыч, который отказался что-либо подписывать и все рассказал в устной форме. Обоснование тому, что он человек сидевший, законы неписаные уважает и писать доносов не станет. Палыч, как человек осторожный, опытный, повидавший многое, был единственным, кто разглядел в Воинове сочетание покорности и одновременно решительной жестокости.

«Спящий дьявол, которого не стоит беспокоить», – говорил он следователям. У Юрия и Оскара опасения Палыча вызывали только насмешку. Евгений, напротив, не выражал сарказма, до него уже давно дошло, что перед ним хладнокровный и расчетливый убийца. Иногда он задумывался: «Так почему Воинов все же сдался?» И этот вопрос он будет задавать для себя тем чаще, чем ближе будет узнавать Воинова. Поэтому он повторно попросил Марию, чтобы она до психиатрической экспертизы успела еще раз допросить Воинова в изоляторе. Впервые в практике Евгений отнесся к работе криминалиста-психолога серьезно.

Вор в законе Никола Демский не давал показаний, как и Воинов, но злобу затаил. На последнем допросе он обронил Евгению многозначительную фразу: «Слышь, начальник, земля ведь круглая… и знаешь, где это больше всего ощущает человек? В зоне».

Да, Воинову грозила новая опасность, его пока не торопились переводить в психлечебницу из-за разбирательства по новому делу. Евгений был справедливым следователем и даже убийце трех женщин он желал законного возмездия. Да и с годами ненависть к преступникам притупляется, так как в отношении законник – преступник изначально нет ничего личного.

Дело по нанесению увечий Глыбе закрыли, этому немало поспособствовал родственник Куташева Марата – всесильный прокурор. Самому Марату пришлось уйти из органов, его пристроили в коммерческий банк на должность юриста. Но его выходка имела далеко идущие последствия не только для него одного.

Александр Федорович приехал к главному прокурору региона. Предвидя непростой разговор с коллегой, он не желал встречаться с ним на его территории, в здании прокуратуры. Была и другая причина: полтора года назад Александр Федорович был его подчиненным и имел статус первого заместителя прокурора.

Но как только у надзорного ведомства, по решению федеральных властей, решили изъять следственные функции, Житомирский вместе с созданным Следственным комитетом ушел в свободное плавание. И сейчас он имел равный статус с недавним своим непосредственным руководителем, что вызывало у последнего немалый дискомфорт, когда противоречия между двумя ведомствами выливались в нешуточные дебаты на совещаниях с участием всех правоохранительных структур. Прокурор, как и его подчиненные, очень ревностно относился к новым функциям Следственного комитета и по инерции продолжал считать следователей своими подчиненными. Да и форма у обеих структур осталась одинаковой – синего цвета, и звания имели одинаковые ранги.

Но прокурор умел уговаривать, намекнув по телефону Житомирскому, что есть интересные факты деятельности Романова, которые ему будет удобно изложить только в собственном кабинете.

Александр Федорович сидел в автомобиле перед крыльцом прокуратуры, его взгляд устремился на высотное здание – один из символов прихода в город рыночной экономики. Это был небоскреб из зеркального стекла с расположенными внутри офисами банков и инвестиционных компаний, отражавший зависть конкурентов, которым респектабельный офис в центре города был далеко не по карману. Седую голову Александра Федоровича особо не интересовали рыночные перипетии, его волновали две противоположные личности – подследственный Воинов и подчиненный Романов; и если по первому было все ясно, то в отношении второго он строил только догадки.

В душе свербело, а предчувствие никогда не подводило его. Сегодня он приехал на служебном автомобиле без водителя. Иногда в сухую погоду он лично садился за руль.

Вождение действовало успокаивающе, переключало на отвлеченные темы, но сегодня терапия не помогла.

– Здравствуй, Александр Федорович, – поприветствовал его прокурор за рабочим столом, не поднимаясь с кресла.

Житомирского не смутило холодное приветствие коллеги, он был готов к этому.

– Здравствуйте, Радислав Генрович, – Житомирский опустился на стул.

Прокурор обладал внушительным видом. Это был крепкий, коренастый мужчина со светлыми волосами, аккуратно зачесанными назад. Черты лица четкие, при гневе трансформирующиеся в хищный образ коршуна. В отличие от Александра Федоровича, прокурор имел чересчур импозантный вид, вот почему четыре года назад на должность прокурора был назначен не Житомирский, а презентабельный Радислав Генрович.

Оба обладали одинаковым багажом знаний и опыта и начинали путь в правоохранительной системе с работы следователей в районных отделах прокуратуры. То, что выбрали коллегу, а не его, не могло не угнетать Житомирского, хотя недовольства он не показывал, ведь Радислав – его старый товарищ по службе. Рука об руку они несколько лет проработали в городской прокуратуре.

Но, как только Житомирский стал главой регионального управления Следственного комитета, прокурор не находил себе места, когда его бывший подчиненный игнорировал или опротестовывал решения надзорного ведомства. И наезды в виде словесных упреков за упущения в работе следователей носили постоянный характер. Но о личностном неприятии речи не шло.

– Как дела? – спросил прокурор.

– Радислав, давай сразу к делу, – в отсутствии свидетелей они всегда общались на «ты».

– Хорошо, пойдем в комнату отдыха, кое-что покажу.

Небольшая комната отдыха больше походила на спальню. Там стояла широкая кровать, где при желании можно было уместиться вдвоем, напротив нее тумба с телевизором и приставкой DVD и два небольших кресла. На них и разместились служители закона. Прокурор включил запись. На ней был запечатлен инцидент Евгения с гаишниками.

Как только видео закончилось, Житомирский раздраженно отреагировал, что зачинщики драки – гаишники, а со стороны его ребят – самооборона. Прокурор согласился, но все же отметил, что должен произвести проверку и дать юридическую оценку конфликту. Житомирский, как старый лис, предчувствовал, что это еще не все, о чем коллега хотел оповестить его.

Радислав Генрович не спешил и предложил пропустить по рюмке коньяка, для этого они вернулись обратно в кабинет. Житомирский предупредил, что он за рулем и попросил налить ему только «капельку». Когда прокурор разливал по рюмкам коньяк, его движения сочетали вальяжность и скрытую утонченность: дорогой напиток, золотые запонки, обручальное кольцо с бриллиантом – женат он был уже в третий раз, на женщине в два раз моложе его. Одним словом, своими манерами держаться он умышленно подчеркивал свое превосходство над Александром Федоровичем, которого он всегда считал неотесанным крестьянским мужиком.