Елена Юрская - Злые куклы

И пусть. Пусть сам, сам все решит, пусть у него будут не связаны руки. Пусть уйдет, скроется, исчезнет… пусть… Надо было родить ребенка. Мысли об этом, о материнстве, пугали. И никого не жаль. Он молоденький, он еще исправится, он станет художником. Возглавит церковь «Слово Божье». Пусть будет так, как он захочет, только ей, Жанне, нужно обязательно прежде узнать, зачем ему это… И если есть логика в этих убийствах, если она вообще может быть, то тогда — пусть… Они с девчонками как-никак пожили. И детство пионерское, с горнами-барабанами, и партия — где-то впереди, но так ясно, так заманчиво, что всегда хотелось туда и дальше… Пожили… И хватит.

— За город, скажу куда. — Жанна остановила машину и решила проявить осторожность. Она вела себя как заправская сумасшедшая, потому что мысль о себе, бродячей, и о трупах теплилась, клубилась в голове, не оставляла ни на минуту. Главное — спасти во что бы то ни стало. Его, а не себя. Наверное, приступ продолжается. Но ведь она помнит. Она понимает, куда и зачем теперь едет. — Останови, я на минуту.

Чтобы водитель не сдернул, Жанна оставила на сиденье папку с документами и быстро вошла в подъезд. Ей нужно было взять фотографии. И не столкнуться со Славиком. Она осторожно и тихо вставила ключ, провернула его в замке, открыла дверь и прислушалась. Тихо. Слава богу, тихо. На всякий случай на цыпочках она подошла к секретеру и не раздумывая выхватила из него большой альбом в коленкоровом переплете.

— Едем, — скомандовала она резко, захлопнув за собой дверцу машины.

— Мы что-то украли, дамочка? — Водитель улыбнулся в усы и подмигнул. — Может, ну его — за город?

«Клеится или следит?» — подумала Жанна и молча протянула удостоверение.

— Так бы сразу и сказала, — протянул он обиженно, вглядываясь в ее фотографию, читая ее имя и должность.

— Здесь, — сказала Жанна, когда машина подъехала к поселку. — Спасибо.

— А забирать откуда?

— Из морга, — спокойно сказала Жанна и не оборачиваясь пошла к тому дому, куда ее привозили полгода назад, чтобы доказать чистоту намерений.

Может, Нонна — бандерша? «Ты — киллер?» — «Да, по идейным соображениям». Ну почему она не принимала тогда этого всерьез?

— Нонна Ивановна, Нонна Ивановна, это я, — прокричала Жанна из-за калитки. — Можно?

В маленьких окнах дома мелькнула тень. Вернее, медленно проплыла. Выглянула, и занавеска опустилась. Осторожно с тихим скрипом отворилась дверь.

— Ну и манеры, — буркнула Жанна и смело вошла в дом. Смело, хотя теперь на каждом шагу ей чудились-мерещились трупы. И здесь тоже могла подстерегать ее смерть… Но смелость города берет.

— Чего тебе? — Нонна Ивановна оперлась на косяк двери и не спешила приглашать Жанну войти в комнату.

— Мы будем разговаривать в коридоре?

— А где ты видишь коридор? — Нонна усмехнулась и скользнула взглядом по хламу, собранному в предбаннике. — Коридор — это когда с трюмо и вешалкой. А у нас так — беседка. Чего тебе, говорю?

— Надо. — Жанна сделала шаг вперед и замерла. Ей показалось, что она пришла. Пришла как бы и насовсем.

— Бросил он тебя? — хмуро спросила Нонна. — Так я предупреждала. И ничем помочь не могу. И чего только вы все к нему липнете, — сквозь зубы прошептала она.

— Не бросил. Хочу на своих предшественниц взглянуть, — твердо сказал Жанна. — Хочу о них побеседовать.

Ей показалось? Или Нонна все же побледнела и чуть сгорбилась, как от удара. Что это — чувство вины или боязнь того, что Жанна все угадала?

— Так я зайду.

Нонна отстранилась и слегка кивнула.

— Я все знаю, — с места в карьер начала Жанна и, открыв на весу свой неизящный коленкоровый альбом, сунула Нонне под нос их, их всех — живых и мертвых — фотографии. Самые последние, с того странного праздника на даче. — И как вам это?

— Садись, — устало сказал Нонна. — Садись, раз так. Садись, выпьем за помин души. Девятый день ей пошел, покойнице-то. Дурная была девка. Но добрая. А что его отдала, так сама же и каялась. Сюда вот нас с бабкой, с матерью моей, из-под самой Перми перетащила. Царствие Небесное им обеим. Отмучались, отмаялись. Такой грех, оно, конечно, не отмолишь за всю жизнь. — Нонна спокойно выпила стакан мутного самогона и подперла рукой щеку. — А ты что, судить, что ли, нас пришла?

«Еще раз и медленно, — взмолилась про себя Жанна. — Еще раз, пожалуйста, на ту же тему…»

— Ну знаешь ты, и что теперь? Я вот Библию стала читать, потому что газет не выписываю, телевизор надоел. Так вот там сказано, что кто много знает, тот много плачет. И что тебе это все? Неужто мой решил официально оформиться? За наследственность переживаешь? А чё не пьешь? Самогон, он и женщинам в положении — лечебный. Пей, святое дело. Пей, говорю. — Нонна подтолкнула к Жанне стакан и замолчала.

Жанна чуть поморщилась, затаила дыхание и влила в себя двести грамм огня.

— Как ты ловко. Хорошая вещь, — улыбнулась Нонна. — Полегчало? В мозгах просветлело?

— А отец? Он знает?

— Кто? Когда отцов как псов, так чего знать-то? — вздохнула Нонна и хитро покосилась на бутыль. — Еще? А то уж я подумала, что ты нас в тюрьму сдать хочешь. Такая решительная… А вон оно и свадьба. Сладилось. Вроде как служебный роман. Так давай теперь за здоровье. Нехорошо упокоем заканчивать.

— А я знаю, — твердо сказал Жанна. — Есть отец. И бабушка. И даже сестра есть. Вот.

— Ты бы не лезла, раз он сам не хочет. А? Он как разъярится, так не подходи. Это только Феня, покойница, как-то сразу его уговорила, растопила, злость к делу пристроила… Ой. — Нонна Ивановна испуганно прикрыла рот рукой. — Что это я? Разболталась тут.

— Вы слышите, есть… У него все есть. — Жанна закрыла глаза и подумала, что судьба иногда бывает причудливой и странной. Кирилл… Вот почему она пошла за Славиком не раздумывая. Как будто по привычке, как будто так и надо. Боже мой, Кирилл. «Я к тебе пришла из прошлой жизни. В этой мне с тобою жизни нет».

А главное, как складно все вышло, будто бы по нотам. По задумке режиссера. Великого кукловода. Взрослые дети не берутся из ниоткуда и не появляются на дороге у старых подруг.

— А потом он ее убил, — сказала Жанна неожиданно даже для самой себя.

— Кого? — зло и отрывисто спросила только что полная благодушия Нонна. — Ты чё мелешь-то?

— Афину, — выдавила Жанна.

— А ты у него спроси, только потом жаловаться ко мне не бегай. Ясно? — Нонна Ивановна поднялась из-за стола и смела с поверхности несуществующие крошки. — Иди, поговорили уже. Все. Хватит. Не буду я с тобой тут сопли разводить. Иди, сказала.

Нонна Ивановна легко подняла Жанну со стула, по-молодецки встряхнула и чуть не вынула душу из тела.

— Пошла, пошла. — Она грозно подталкивала гостью к двери, нехорошо поглядывая то на веник, то на кухонный нож, как нарочно брошенный в сенях.