Чарлз Тодд - Поиски в темноте

Почти все строения были маленькими, но дома между выгоном и церковью выглядели выше и ухоженнее. Ратлидж решил, что там, скорее всего, живут состоятельные фермеры. В отдалении от дороги стоял самый большой дом под шиферной крышей. С одной стороны к нему недавно пристроили целое крыло. Дом окружал красивый сад за низкой каменной оградой с калиткой. На улице никого не было; Ратлидж решил, что местные жители копаются на задних дворах или работают на фермах. Один лавочник мыл витрину; чуть дальше мальчик присел на корточки у скамейки и дразнил кошку бечевкой. Кошка лениво хватала бечевку за конец — видимо, ей куда больше хотелось мирно вздремнуть на солнышке. Заметив, что Ратлидж на него смотрит, мальчик бросил кошку и побежал к пруду. На бегу он врезался в мужчину, выходящего из маленькой пекарни; тот согнулся пополам от неожиданности и с чувством обругал мальчишку. Слова далеко разносились в тишине, но на малолетнего хулигана не подействовали: вскоре он принялся швырять палочки в гусей на пруду. Из соседней лавки вышла женщина с корзинкой в руке. Она окликнула мальчика, и он нехотя подошел к ней и зашагал рядом. Его пронзительный голос эхом отдавался от воды; он громко спрашивал, в чем дело. Ратлидж невольно улыбнулся. Наверное, он местный сорванец.

Потом он заметил, что мужчина, в которого врезался мальчик, по-прежнему стоит у стены пекарни, и похоже было, что ему больно. Наконец он осторожно выпрямился и зашагал дальше. Из кузницы вырвалось облако черного дыма — там раздували мехи. Откуда-то послышалось мычание.

Ратлидж первым делом отправился к небольшому каменному дому с соломенной крышей, где, судя по вывеске, проживал местный констебль. На его стук никто не открыл. Ратлидж достал часы. Наверное, констебль сейчас обходит участок.

Он вернулся к гостинице и оставил там машину. Гостиница была старая, каменная, с аккуратной соломенной крышей, нависавшей над мансардными окнами, как толстое одеяло, расположилась удобно — там, где улица делала плавный поворот к выгону. В палисаднике стоял деревянный столб, увитый до половины цветущим виноградом. Наверху была укреплена доска, на которой изображался дородный пожилой джентльмен в сюртуке и с эдвардианскими бакенбардами. Он стоял с поднятой рукой, как будто произносил речь. Над его головой красовалось название, выведенное золочеными буквами: «Герб Уайета».

Уайет? Фамилия показалась Ратлиджу знакомой, но он не мог вспомнить, где ее слышал.

Из бара вышли два фермера; они придержали для него дверь, кивнув ему по деревенскому обычаю. Внутри зал был обит мореным дубом. Ратлидж едва не налетел на стул, прежде чем его глаза привыкли к мрачной обстановке. В противоположной стене он заметил еще одну дверь и, пройдя по узкому коридору, очутился в комнате, которая выходила на ухоженный садик, где под полосатым тентом стояли столики. За столиками сидели женщины; они внимательно слушали худощавого пожилого оратора, который что-то читал по бумажке.

Ратлидж остановился.

— Дамам там нравится больше, чем в салоне, если погода хорошая, — произнес голос сбоку. Из темноты вынырнул здоровяк в белом переднике и жестом показал в сторону садика. — Сейчас там проходит собрание Женского института. [2] Женский институт — организация, объединяющая женщин, живущих в сельской местности. Дамы часто в хорошую погоду пьют чай на террасе. Чем я могу вам помочь, сэр?

Дама средних лет — изящная, хотя и полная, темноволосая, с необычной седой прядью, которая шла от виска к пучку на затылке, — задала оратору какой-то вопрос. Оратор ответил ей и продолжал читать по бумажке.

Отвернувшись от окна, Ратлидж сказал:

— Думаю выпить кружечку пива. Вы не составите мне компанию?

И бар, и зал были пусты, и владелец дружелюбно ответил:

— Не возражаю. Спасибо, сэр.

Ратлидж подсел к тяжелой деревянной стойке — черной, как стены и балки. Табурет, на котором он сидел, был вытерт до блеска; на нем сидело не одно поколение завсегдатаев. Хозяин зажег лампу сбоку от зеркала, и в зале сразу стало уютнее. Медные детали блестели, как золотые.

— Проезжаете мимо? — осведомился владелец гостиницы, ставя перед Ратлиджем на стойку кружку с пивом.

— Я остановился в Синглтон-Магна, — уклончиво ответил Ратлидж. — Со вчерашнего дня осматриваю окрестности.

— Ну и что там у вас говорят об убийствах? — спросил хозяин гостиницы с таким видом, будто Синглтон-Магна находился на том берегу Ла-Манша, где-нибудь рядом с Парижем, куда новости доходили с большим трудом. — Страшное дело… — Сам того не зная, он повторил слова официантки из «Лебедя». Он придвинул к себе вторую кружку и отпил большой глоток, одобрительно крякнув. Видимо, отдавал должное своему пиву.

— Виновного посадили за решетку… Вы, наверное, знаете. А детей так и не нашли. Они… я имею в виду, та семья… не добирались до Чарлбери?

— Нет, у нас здесь проезжающих мало. Не так, как раньше. Во всяком случае, после войны. Я вижу чужаков один или два раза в месяц, не чаще.

— А до войны у вас, значит, было больше гостей? Почему?

— Многие приезжали из-за Уайетов. Старый мистер Уайет почти сорок лет был членом парламента. Вот люди и интересовались… В молодости мистер Уайет был настоящим франтом. Говорят, в Лондоне его любили так же, как и здесь. Мистер Саймон был из того же теста. Мистер Уайет всю жизнь представлял наш избирательный округ, и мы, жители Чарлбери… да и многие в Дорсете… равнялись на него.

Ратлидж вспомнил, почему вывеска показалась ему такой знакомой. Три поколения Уайетов были членами парламента. Как Черчилли и Питты. Долгие годы на государственной службе, признанные ораторы.

— Кажется, мистер Уайет уже умер?

— Да, в последний год войны. Хотел дождаться того дня, когда сын займет его место, и прожил на три года дольше, чем все думали. И все без толку. — Глаза владельца затуманились, как будто тема была исчерпана.

Ратлидж сделал вид, что не заметил.

— Его сына убили на войне? — спросил он, поддерживая светскую беседу. Он заметил, как хозяин «Герба» изменился в лице.

— Нет, Саймон Уайет прошел всю войну без единой царапины. Зато совсем охладел к политике.

Ратлидж понял, что тема его собеседнику неприятна, и поспешил заговорить о другом:

— Значит, после того, как ваши связи с Вестминстером прервались, Чарлбери снова стал тихим городком?

Владелец поморщился:

— На первый взгляд вроде и незаметно. — Он поставил пиво и посмотрел в сад. — На свете немало странных людей… Взять хоть деда Саймона Уайета по материнской линии. Он рано овдовел и с тех пор никак не мог успокоиться; ферму забросил, да и все остальное тоже. Захотелось ему повидать мир. Он отправился путешествовать, а домой присылал ящики с разными диковинками, которые он собирал по всему свету, — чучелами птиц, всякими статуями и прочими безделушками. Собирался устроить здесь музей, хотя кому нужно смотреть на его приобретения, я вас спрашиваю?