Шарль Эксбрайя - Не сердитесь, Имоджин

— А это Гоуэн Росс, тоже произведен на свет в Шотландии, но не в горах, а в Лоуландской низине, вернее, в Пиблсе; в настоящее время живет в Лондоне, служит в Сити в нотариальной конторе «Ирхэм и Джордж». А наш проказник Аллан Каннингхэм, он, как и Росс, родом из Лоуландии, только из местечка Дамфри, занимается делом весьма легкомысленным — театральный агент в Сохо.

Тут настал черед представиться шотландке, однако, не теряя бдительности, она указала должность секретаря-машинистки экспортно-импортной компании «Смит и Фрейзер», что в Блэкфрайарзе.

В Нортхэмптоне Имоджин уже попивала вместе с попутчиками виски, а те бурно радовались, что им посчастливилось путешествовать с соотечественницей. Узнав же, что она родом из Калландера, просто завопили от восторга: ведь как раз туда джентльмены и направлялись порыбачить в озерах Лох-Веннахар и Лох-Катрин. А Аллан Каннингхэм ко всему прочему еще и рассчитывал поболтаться в районе Троссахов — вдруг да и посчастливится встретить там призрак славного Роба Роя! Могла ли тут мисс Мак-Картри удержаться и не поведать, что как раз благодаря посредничеству доблестного бунтаря Роба Роя ее семейство и оказалось связано с кланом Мак-Грегора? Это признание вызвало почти восторженное поклонение попутчиков, и Имоджин почудилось, что теперь во взгляде Аллана сквозит уже нечто большее, чем просто восхищение.

Когда они миновали станцию Рагби, Имоджин уже было известно, что все трое холостяки. Нет, они вовсе не из породы женоненавистников, просто не довелось встретить девушку своей мечты. В ответ мисс Мак-Картри призналась, что и ей тоже пришлось познать одиночество и что бывают моменты, когда оно начинает ее тяготить.

В Личфилде, где, если верить доктору Джонсону, проживают самые вежливые люди во всей Англии, Имоджин, взявшись за руки со своими новыми друзьями, распевала старинную троссахскую песенку.

В Кру, где поезд делал большую остановку, попутчики стали умолять мисс Мак-Картри разделить с ними их скромную трапезу. Она весьма любезно приняла приглашение, во-первых, потому, что считала дурным тоном жеманиться, а во-вторых, была чертовски голодна. Гоуэн туг же развернул порезанную на ломтики ветчину, Эндрю достал пироги с яблоками, а Аллан вытащил лепешки со свиным салом, знаменитые ларди кейке, привезенные им накануне из Истбурна, которые были тут же со смехом и милыми шутками съедены в обстановке полнейшего дружеского взаимопонимания. Между тем наступила глубокая ночь, и пора было немножко отдохнуть. Пробираясь в туалет освежиться, Имоджин заметила силуэт, заставивший ее отпрянуть как от удара: этот человек вызывал у нее какие-то воспоминания, но она никак не могла ухватить, какие именно. Ей показалось, что, увидев ее, незнакомец тут же повернулся и постарался как можно скорее смыться. Может, он боялся, что она его узнает? И мисс Мак-Картри еще раз порадовалась обществу спутников-шотландцев. С ними она могла ничего не опасаться и спокойно отдохнуть.

Троица расположилась так, чтобы предоставить Имоджин как можно больше места, что позволило ей вполне удобно устроиться; потом все сердечно пожелали друг другу доброй ночи и Эндрю Линдсей погасил свет. События последних суток вконец уморили Имоджин, и она мгновенно уснула — крепко, без всяких сновидений.

Утро было еще далеко, когда мисс Мак-Картри неожиданно выплыла из глубокого забытья, в которое впала, когда поезд отправлялся из Кру, — кто-то легонько похлопывал ее по плечу, и чей-то голос нежно и почтительно приговаривал:

— Пора вставать, мисс Мак-Картри… Да проснитесь же, прошу вас…

Имоджин открыла глаза и узнала Эндрю Линдсея, который улыбался ей, пока попутчики доставали из сеток вещи. Не прошло и минуты, как шотландка была уже на ногах.

— Что случилось?

— Мы прибываем в Эдинбург, мисс Мак-Картри, где, как вам известно, нам предстоит три часа ждать поезда в Калландер! Надеюсь, для нас еще найдется место в буфете!

Это был голос Аллана, и Имоджин показалось, что в этот весьма банальный ответ он вложил больше тепла, чем требовали обстоятельства. Будь мисс Мак-Картри одна, она, может, и не решилась бы войти в станционный буфет в Вейверли, но с новыми друзьями ее ничего не страшило. Имоджин удалось подстроить так, чтобы оказаться рядом с Алланом, при этом на степенном лице Эндрю мелькнула тень досады, что заставило ее затрепетать от радости. Впервые в жизни она почувствовала себя объектом ревности в самом романтическом смысле этого слова.

Вместе с тем трудно было не заметить, что у всех троих какой-то сонный вид. Самым бодрым выглядел Эндрю Линдсей. Толстяк Гоуэн, казалось, никак не мог проснуться, что же до Аллана, то молодой человек непрерывно зевал, не забывая всякий раз извиниться за эту слабость перед своей соседкой, что Имоджин охотно ему прощала. Пока пили чай и поглощали лепешки и булочки, все еще как-то пытались бороться с сонливостью, такой тяжелой в тот предрассветный час, который уже не принадлежит ночи, но еще и не начинает новый день. Имоджин изо всех сил старалась не поддаваться — а вдруг заснет с открытым ртом или еще, чего доброго, захрапит? Первым сдался Гоуэн. Он безвольно уронил подбородок на грудь, и не прошло и пары секунд, как мерное посапывание оповестило друзей, что для поддержания беседы на него уже можно более не рассчитывать. Линдсей улыбнулся Имоджин, приглашая и ее предаться освежающему сну. Сам же он зажег сигарету, добавив:

— Ничего не поделаешь, мисс Мак-Картри, такова печальная привилегия возраста, когда над тобой уже не властны физические слабости… Я-то могу обходиться без сна хоть несколько ночей кряду. А вот вы, если у вас есть желание немного вздремнуть, прошу, не стесняйтесь. Я же буду как пастырь сторожить своих овечек.

Имоджин тут же воспользовалась самоотверженностью Линдсея и закрыла глаза, откинувшись на спинку стула и стараясь держаться как можно прямее. Через несколько мгновений она почувствовала, как что-то нежно давит на нее с левого бока. Это Аллан, потеряв во сне равновесие, привалился к ее плечу. Имоджин была растрогана до глубины души. Ее просто сокрушила непривычная тяжесть мужчины. Косясь в сторону Эндрю и улучив минутку, когда тот, повернувшись к ней спиной, смотрел на шагающих взад-вперед пассажиров, она изловчилась приподнять плечо, чтобы молодой человек мог удобнее положить на него голову. Теперь мисс Мак-Картри мечтала только об одном: пусть грядущий день никогда не наступит. Но даже самые прекрасные мгновения когда-нибудь кончаются, и вскоре хриплый вопль репродуктора заставил всех буквально подскочить:

«Пассажиров, следующих в Данблейн, Калландер, Лохернхед, Льюиб, Тиндрам, Далмалли, Тейнуилт и Обэн, просят пройти в вагоны!» Трудно, ох как трудно оказалось подняться и добрести до своего поезда. Ноги словно ватные, спина никак не разгибается, а во рту отвратительный привкус ночи, проведенной в железнодорожном вагоне или на вокзале среди зловонных дымов и угольной пыли, которые, сказать по правде, удел отнюдь не одних только британских дорог. Не успела четверка друзей снова разместить свои пожитки в облюбованном купе, как мисс Мак-Картри тут же поспешила исчезнуть в туалете — навести красоту, изрядно подвившую в результате ночных испытаний. Когда она вернулась, друзья не смогли сдержать восторженных возгласов, дивясь ее свежести и заверяя, что уж в чем-в чем, а в цвете лица дочь Хайландии даст сто очков вперед любой англичанке. Они расположились у окна, и каждый старался перещеголять другого в желании устроить Имоджин как можно удобнее. Однако счастье мисс Мак-Картри слегка померкло, и было отчего: среди последних пассажиров, спешивших к вагону, она снова заметила ту же явно знакомую фигуру. Она уже совсем было собралась поговорить об этом с друзьями, да не хотелось портить праздничного настроения и вынуждать себя делать неуместные признания. В общем, интуиция подсказала ей, что лучше промолчать — а вдруг она просто стала жертвой галлюцинаций?