Шарль Эксбрайя - Не сердитесь, Имоджин

— Твоих рук дело? Ах ты… — прошипел он с горящими от ненависти глазами и, не дав шотландке опомниться, со всего размаху залепил ей пощечину. Мисс Мак-Картри слегка пошатнулась. Управляющий уже занес руку, готовясь нанести еще один удар, но…

— Избивать дам?! До чего вы докатились, Майк! — послышалось вдруг с порога.

В комнату входили двое полицейских, и у Имоджин вырвался вздох облегчения.

К величайшему удивлению Имоджин, эдинбургская полиция, похоже, была уже о ней наслышана, причем с самой наилучшей стороны. Ее результативная стрельба не только не повлекла ни малейших осложнений, более того, хотите верьте, хотите нет, но комиссар полиции обратился к ней с патриотической речью, поздравив с избавлением шотландской столицы от двух отъявленных негодяев. Он даже поблагодарил за то, что теперь у органов правопорядка есть повод закрыто наконец эту ужасную «Розу без шипов». Вместе с тем, будучи человеком крайне осторожным, тот же самый комиссар настоятельно посоветовал мисс Мак-Картри как можно скорей снова отправиться в Калландер.

Первым, кто — помимо вокзальных служащих — узнал о возвращении Имоджин Мак-Картри, оказался Питер Корнуэй. Зайдя на вокзал осведомиться, не прибыла ли заказанная им уже неделю назад партия сосновых досок, он сразу же узнал ту, кого с недавних пор почитал своей благодетельницей, и, поспешив навстречу, счел для себя честью подвезти ее домой и помочь с багажом. По пути гробовщик осведомился, не надумала ли мисс Мак-Картри навсегда обосноваться в Калландере, а то без нее в городе такая скука… Ему, конечно, до смерти хотелось бы выяснить происхождение синяков, густо покрывавших лицо попутчицы, но он не рискнул — во-первых, потому, что считал себя джентльменом, а во-вторых, слишком хорошо знал нрав мисс Мак-Картри. Не успел галантный кавалер попрощаться с Имоджин у дверей дома, как та тут же поспешила к себе в комнату. Казалось, годы прошли с тех пор, как она покинула ее в последний раз. Рыдание сдавило горло при мысли, что всего позавчера она была здесь с Нэнси и Алланом, и оба они так ее любили…

Питер Корнуэй не смог долго таить в себе радостную весть и любому встречному сообщал, что в город вернулась мисс Мак-Картри. Завсегдатаи «Гордого хайландца» приветствовали возвращение рыжей забияки — так нежно называл ее Тед Булитт — дружным троекратным «у-р-ра!..» Бакалейщица миссис Элизабет Магру восприняла известие о появлении врагини как глубокое личное оскорбление и грубо обругала мужа, который осмелился заметить, что, мол, Соединенное Королевство — свободная страна и каждый волен разъезжать, где ему заблагорассудится. Констебль Сэмюель Тайлер, узнав, что несносная шотландка снова в Калландере, даже зашатался, как от удара. Сочтя своим долгом незамедлительно оповестить о событии Арчибальда Мак-Клосту, он стремглав бросился в полицейский участок. Шеф поначалу просто решил, что это неудачная шутка, и в довольно строгих выражениях напомнил подчиненному о необходимости соблюдать субординацию и не забываться. А когда понял, что это скорбная реальность, мгновенно схватился за телефон и, набрав номер доктора Джонатана Элскотта, приказал немедленно явиться в полицейский участок, где его ждет больной. Врач было заартачился, ссылаясь на срочные вызовы, но сержант не желал ничего слушать и пригрозил, что, если Элскотт тут же не явится, он будет жаловаться в вышестоящие инстанции за отказ в оказании медицинской помощи полиции. Угроза подействовала. Через несколько минут Элскотт с чемоданчиком в руках уже стоял в дверях участка.

— Ну, где раненый?

Мак-Клоста взглянул на него с откровенной злобой.

— Я разве говорил, что здесь раненый? Я сказал — больной!

— Хорошо, тогда где больной?

— Не видите? Перед вами. Это я, Элскотт, больной, и мне необходим постельный режим на неделю!

— Вы что, Арчибальд Мак-Клоста, издеваться вздумали?

— Кто, интересно, дал вам право…

— Так вот, позволю себе напомнить, что не далее как вчера вечером вы до самого закрытия просидели в «Гордом хайландце», метали стрелки и, как мне сообщили, проявляли при этом чудеса ловкости…

— Что правда, то правда… — скромно согласился польщенный Арчи. — Вчера я был просто в отличной форме.

— И ничто не предвещало недуга, который вдруг так вас скрутил?

— Болезни приходят неожиданно. Уж вам ли этого не знать?

— А эта ваша болезнь называется случайно не Имоджин Мак-Картри?

— Послушайте, Элскотт, мы ведь с вами дружим с тех самых пор, как я приехал в Калландер… Ну будьте другом, найдите вы мне какую-нибудь болезнь, защитите вы меня хоть на неделю от этой особы… Можете вы мне оказать такое маленькое одолжение или нет?

— Арчибальд Мак-Клоста! — сухо проговорил Элскотт, берясь за чемоданчик. — Я давал клятву, да и вы тоже приносили присягу. И если вы готовы пойти на сделку с совестью, то лично я обманывать Ее Величество не намерен. Совсем не намерен. Позвольте откланяться.

И доктор покинул помещение, гордясь собой и оставляя шефа полиции наедине со своим стыдом и отчаянием.

Имоджин уже заканчивала приводить себя в порядок, когда ей показалось, что внизу кто-то ходит. Она прислушалась. Никаких сомнений — кто-то осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, поднимался по лестнице. Насмерть перепугавшись, она огляделась в поисках хоть какого-нибудь оружия, но вокруг ничего подходящего не оказалось. Как же могла она так неосторожно оставить эдинбургским полицейским свой испытанный револьвер! Но делать нечего, и Имоджин, сознавая безнадежность положения, бросилась к конверту, надеясь, что, по крайней Мере, успеет хоть как-то его припрятать. Но тут дверь открылась и на пороге появилась мисс Нанкетт.

— Нэнси?! — только и смогла, остолбенев от изумления, воскликнуть растерявшаяся шотландка.

— Положите конверт на стол, Имоджин!

Единственное, что видела в тот момент вконец обалдевшая от неожиданности мисс Мак-Картри, это наставленный на нее изящный пистолетик в руках незваной гостьи.

— Что все это значит, Нэнси?

— Назад, Имоджин, или я стреляю!

Не имея выбора, шотландка подчинилась приказу. Мисс Нанкетт взяла со стола документы.

— Что вы делаете, Нэнси?

— А теперь мне придется убить вас, чтобы отомстить за смерть Освальда.

— Ах, Нэнси, неужели вы поверили тому, что наговорил вам этот негодяй?

— Этот негодяй три года был моим мужем, а вы его убили!

— Вашим…

Имоджин уже не понимала, на каком она свете. В воспаленном мозгу с лихорадочной быстротой проносились сумбурные мысли, которые никак не могли прийти в согласие друг с другом. Нэнси, Аллан, Линдсей, Росс…