Наталия Костина-Кассанелли - Яд желаний

— Сашунь, ну как вы дома-то будете? — уговаривала его мама. — Ведь неудобно же до ужаса…

— Мам, ну а вы же сами?..

— Да глупость, сразу не подумали! Надо было тебя Сережей назвать…

Саша Бухин был Александр Александрович, и вот теперь в доме образовалось сразу три Саши: его отец, он сам и маленькая Сашка. Отца все звали Саныч, его — Сашка, а малышку иначе как «скандалистка» и «золото наше золотое» никто не называл. Бабушка предлагала называть девочку Шурочкой, но против этого восстало младшее поколение в полном составе. Дашка называла дочерей Санька и Данька, и эти имена так за ними и закрепились.

— Эй, Даньку давай! — закричали из спальни.

Саша забрал у бабушки правнучку, которая уже подавала признаки нетерпения, но пока не орала, и понес на кормежку.

— На. — Даша переложила ему на руки сладко причмокивающую старшую. — Четыре месяца только, а характер… — Она покрутила головой. — Такая голодная была, что меня укусить пыталась, представляешь?

— Дашка, они тебя съели, — с жалостью глядя на жену, проговорил Саша. — Ну подчистую съели, хоть и зубов нет. Больно укусила? Ах ты, негодная девчонка… — Он пощекотал Саньке крохотную розовую пятку, но та, насытившаяся и довольная, не обратила на это никакого внимания. — Спит уже, а то бы я ее сам укусил…

— Саш, книга хорошая? — не обращая внимания на замечания мужа, спросила Даша.

— Класс. Оторваться невозможно. Жаль, Санька не вовремя проснулась. Ты сама есть-то хочешь? — внезапно озаботился он.

— А уже дают?

— Вот-вот будет готово, по-моему. Но если очень хочешь, у меня там еще бутерброд остался, — предложил он.

— Не хочу я твоих туалетных бутербродов. Как там наш ремонт? — грустно спросила Даша, глядя на младшую, увлеченно сосущую молоко. — Скорее бы мама в отпуск пошла.

— Вот на работе будет потише, я подключусь, — дал опрометчивое обещание старлей.

— Бухин, ну что ты копаешься? Собирайся давай. Я тебя внизу, в машине жду… Слышишь? Да проснись ты наконец! У нас труп.

«Господи, за что?» — подумал старлей Бухин и потер лицо. Глаза просто закрывались сами собой, и хотелось снова завалиться туда же, откуда он только что встал, — на составленные в ряд стулья в помещении дежурки. Бухин спал на этом импровизированном ложе, уступив, как и положено джентльмену, диван даме. «Я же Дашке обещал сегодня пораньше прийти и съездить с ней посмотреть сантехнику, пока мама будет гулять с детьми…» — вспомнил он, уже спускаясь по лестнице вниз и понимая, что, скорее всего, сантехнике придется снова ждать.

Женщина была не первой молодости, но, безусловно, красива. Хотя к красоте ее сейчас было применимо только одно определение — «была». Потому что эта красивая женщина была давно и безнадежно мертва. В квартиру пытался пройти какой-то народ, не то родственники, не то соседи, — до конца не проснувшийся Саша так этого и не понял.

— Гони всех отсюда! — раздраженно закричала следователь Сорокина, в паре с которой Бухину выпало дежурить.

Голос у Сорокиной был не просто громкий. Голос у Сорокиной был командный. «Ей бы дивизию, на крайний случай — полк», — подумал Саша и вежливо, но непреклонно выпроводил за дверь особо настойчивого мужчину. Лицо посетителя показалось ему смутно знакомым, но сегодня утром у старлея Бухина от хронического недосыпа случился отказ всех систем: он плохо слышал, плохо видел, а соображал еще хуже.

— Причина смерти какая? — шепотом поинтересовался он у судебного медика.

Сорокину сейчас лучше было не трогать — она сегодня находилась явно не в духе. Саша попытался припомнить, но так и не вспомнил ни одного случая, когда лицезрел эту даму в хорошем настроении. Впрочем, данный казус можно было объяснить тем, что встречались опер Бухин и следователь Сорокина исключительно на работе. А работа в убойном отделе не просто тяжелая. Она еще и морально гнетущая. К тому же, кроме неприятных профессиональных издержек, связанных с выездами на места убийств, изнасилований и разбоев, этот вызов был еще и последним за долгие сутки их дежурства. А последний вызов, когда вот-вот должен смениться…

— Везет мне, как утопленнику, — сварливым голосом сказала Сорокина. — Как полчаса до конца — так и пожалуйста! — Тут работы на полдня, непочатый край… А кто мне сверхурочные доплачивать будет? Пушкин? Хоть бы на пенсию уже скорей уйти, что ли… Настохренело все! Так что, какая причина смерти?

— Не пойму я что-то, Маргарита Пална. — Медик, молодой, недавно перешедший из проктологии в судебную медицину, также побаивался Маргариту Сорокину и явно не желал попасть впросак. — Вроде как естественная… — неуверенно протянул он.

— Ни хрена не естественная! — Сорокина ручкой, которой заполняла формуляр, ткнула в направлении трупа. — Сидел бы ты в своей поликлинике, в жопе ковырялся! Эскулап! — Сорокина выплюнула это слово как ругательство. — Только и умеешь, что ректальную температуру измерять. Толку от тебя… Судороги у нее были, не видишь? Пена на губах. И воздух здесь… — Она выразительно покрутила носом и, бросив напоследок победный и вместе с тем презрительный взгляд на эксперта, вернулась к своим бумагам.

Воздух в квартире был действительно не первой свежести, не то что на улице, где буйствовали весна и месяц май и цвели припоздавшие в этом году яблоневые сады. Сливы и вишни уже облетали, засыпая землю невесомым конфетти лепестков. Саша подошел к окну и распахнул створку. С улицы пахнуло таким неземным ароматом, что у него буквально закружилась голова.

— Так ведь труп сколько лежал, — запоздало попытался спасти растоптанное Сорокиной реноме медик. — И что я могу сейчас сказать, Маргарита Пална? Сами подумайте? Чего я гадать буду? В морге вскрывать нужно, там и определим…

По сути, он был прав — глядя на покойницу, у которой не было прямых признаков насильственной смерти, только ясновидящий мог определить, от чего умерла женщина.

— Ладно, ты фиксируй трупные явления, — махнула рукой Сорокина, — а мы с Сашей по квартирке пройдемся.

Прокурорская дама старлею Бухину почему-то благоволила, что было явлением экстраординарным — следователь Сорокина славилась своим скверным и неуживчивым характером. Ночью, вместо того чтобы мирно спать между вызовами на любезно предоставленном в ее распоряжение диване, она сокрушалась, что у Бухина две дочери, да еще и родились обе сразу! Нет чтобы с разницей годика в два-три… Рита Сорокина буквально забодала Бухина расспросами: как Дашка с ними справляется, как кормит, как гуляет, как то да как се… Саша Бухин хотя и был опером со стажем, но все еще считался молодым. А следователь Сорокина занималась своим делом без малого двадцать лет. Поэтому послать докучную бабу по всем известному адресу Саша просто не мог и обстоятельно рассказывал обо всех проблемах, связанных с близнецами, хотя ему отчаянно хотелось спать — вчера полночи читал, оторваться было невозможно… Ну а вторую половину маленькая Санька своими воплями испортила напрочь. Мало того, что она орала сама, так еще и разбудила сестру, и они устроили настоящую ночную серенаду. Причем, в отличие от моцартовской, совсем не маленькую. И только сегодня под утро ему удалось урвать минут сорок сна, а тут — снова вызов…