Дарья Дезомбре - Ошибка Творца

Андрей пришел поздно. Маша уже лежала в постели с книжкой, а рагу стояло, закутанное в Андрееву зимнюю куртку, и продолжало источать невозможной аппетитности запахи. Андрей поел, судя по звукам, чуть ли не из кастрюльки, не разогревая; Маша усмехнулась: оголодал. Должен был прийти еще пару часов назад, но пришлось вызвать криминалистов, снять отпечаток следа — да не одного, а нескольких: глубоких, отлично впечатавшихся в глину. Две чашки чая с лимоном Андрей принес в комнату уже для общего чаепития, поцеловал Машу и плюхнулся прямо в джинсах на край постели. Маша посмотрела неодобрительно, но промолчала — было видно, что Андрей устал как собака. Он ничего не говорил, только прихлебывал из чашки чуть осветленный лимоном крепкий чай, машинально перебирая другой рукой ее пальцы. Маша виновато вздохнула: с тех пор, как они живут вместе, ее мужчина, вместо того чтобы наесть жирок и приобрести несколько ухоженный вид, выглядел еще более отощавшим, да к тому же с кругами под глазами.

— Ложись спать, — сказала она. — Завтра опять рано вставать.

— Надо вызвать эту парочку, — не отреагировал на ее призыв Андрей, весь в своих мыслях. — Задержать их на сутки и потрясти. Если они действительно так мало общались с дочкой Шварца, как та говорит, то откуда знают, что по четвергам она ночует у отца? Опять же, кто был этот третий? И почему он не толкал машину вместе с остальными?

— Потому, — Маша подула на свой чай, — что был весь в крови и боялся, что в свете фар это будет заметно?

— Или потому, что его так колбасило, что он даже не мог помочь своим друзьям…

— Это не объясняет, почему Шварц так легко впустил их в дом. — Маша склонила голову на плечо и смотрела в темный квадрат окна. — Если, конечно, это они.

Руки Андрея мягко забрали у нее чашку с чаем.

— Люблю, когда ты думаешь, — сказал ей Андрей, оказавшись рядом уже в трусах и футболке и быстро нырнув к ней под одеяло. — Но не люблю, — обнял он ее и с силой прижал к себе, — когда у тебя появляется такое отсутствующее выражение на лице, будто я не существую. А я, — он провел рукой по ее груди, — между прочим, тут. Вот он я.

Маша тихо рассмеялась и развернулась в его сторону:

— Да, тебя становится трудно игнорировать, милый друг. — И вдруг резко отстранилась, инквизиторски заглянула в глаза: — Тебе понравилось?

— Еще нет… — Маша была горячей под одеялом, и Андрей чувствовал, что и сам постепенно накаляется до нужной температуры. — Но скоро, я уверен, очень понравится…

— Дурак! Я про ирландское рагу!

— А? — Андрей замер. Затуманенные глаза посмотрели на нее так обескураженно, что Маша снова засмеялась.

— Ты заметил, что сегодня ел на ужин?

— Что-то очень вкусное, — закивал он.

— Ты подхалим, — погладила его Маша по давно не стриженным волосам. — Ты подхалим, капитан, понятно, с кого берет пример твой пес. — И она поцеловала Андрея в полуприкрытый глаз, в скулу и в четко прорисованный рот, в который когда-то и влюбилась.

Утром Андрей застал ее за тем, что она зашивала его футболку. В утреннем золотистом свете, льющемся из окна, она была похожа на какую-то святую с полотен старых мастеров: нежный профиль, будто обведенный тихим сиянием.

— Обещай мне, — сказала она, не подымая глаз и пытаясь порвать зубами нитку, — обещай мне пойти со мной за одеждой.

— Тебе стыдно, — вскочил Андрей с постели, — ходить со мной, таким неэлегантным?

Он поцеловал ее в еще сонный висок, забрал футболку и оторвал нитку.

Маша подняла глаза и улыбнулась:

— Конечно, стыдно. — И видно, лицо у него резко изменило свое выражение, потому что Маша поспешила добавить: — За себя. Получается, я за тобой плохо ухаживаю.

— Получается, — усмехнулся Андрей, подняв ее со стула и усадив снова — уже себе на колени, — что я у тебя вроде домашней скотины, за которой можно хорошо или плохо ходить?

— Так оно и есть, — серьезно кивнула Маша. — Можешь поменять скотину на домашнего питомца, суть не в этом. Мужчина, живущий с женщиной, не может быть настолько не стрижен. — Она взлохматила его волосы. — И не ухожен.

— Ладно, — легко согласился он. — Сегодня же подстригусь. А ты давно обещала мне заглянуть в шкафы своей матери и сменить черное на цветное.

— Баш на баш. — Маша была предельно серьезна. — С тебя — поход за новыми джинсами, летним пиджаком, парой свитеров и рубашек.

— Кхм, — нахмурился Андрей, прижимаясь носом к ее шее и вдыхая, как маньяк, ее запах: тепла и уюта, оставшегося со сна. — Это уже перебор.

— Тогда остаюсь в черном. — И Маша, вскочив с Андреевых колен, бросила в него футболкой. — Уже восемь! Мы опаздываем!

Подстричься он, конечно, не успел. Хотя был готов сделать многое, чтобы вынуть наконец Машу из вечных черных брюк и футболок, вечных — еще с гибели отца. Но ведь теперь, думал он, довольно насвистывая и направляясь в комнату, где его уже ожидали Максим и Тася, убийца найден и траур закончен. Грело его еще и то соображение, что мать Маши, вернувшись из Италии, не сможет недооценить Андреев вклад в дело преображения ее дочери. Да! Он сумеет обрадовать еще и будущую тещу, а такие очки легко не зарабатываются! И, на секунду застыв перед закрытой дверью («Будущая теща? Ты что, серьезно?»), он не стал додумывать крамольную мысль, а повернул ручку и вошел.

Максим Переверзин сидел за столом, похожим на школьную парту, и был сам крайне схож с учеником средней школы. Андрей специально не взял Машу с собой на допрос, хотя она и вызывалась. Время доброго полицейского закончилось. Пришло время злого. А уж насколько злого — увидим в процессе.

— Здравствуйте, — сказал он, сев напротив и с легким стуком положив перед собой кожаную папку. — Меня зовут капитан Яковлев. Я старший оперуполномоченный ГУВД России по городу Москве. Убийство профессора Шварца, крупного ученого, поставлено на особый контроль и будет расследоваться с предельной тщательностью. — Он заметил, как парень заерзал на стуле. — Итак, в соответствии с показаниями, данными два дня назад, вы проезжали около десяти вечера мимо дома профессора, чтобы увидеть его дочь, Надежду Шварц, знакомую вам по ролевым играм.

— Да. — Мальчик кивнул головой в легкомысленных, пепельного цвета кудрях. — Но не застали. То есть, — испуганно поправился он, — нам не открыли.

— Вас в машине было двое: вы и Таисия Боженина?

— Ну да. — Макс взглянул на Андрея карими глазами в длинных ресницах — само чистосердечие. Андрею вдруг подумалось, что он похож на Раневскую, ухайдакавшего тайком все котлеты и делающего вид, что только пописать выходил на участок, а мясо схомячил соседский кот.

— Ясно. — Андрей открыл папку — папка была пустовата, но бланки выглядели вполне внушительно. — К сожалению, я вынужден вам напомнить, что наша беседа ведется под запись и за дачу ложных показаний в нашем государстве предусмотрена статья.