Виктор Каннинг - Семейный заговор

На низком столе в центре холла стояла неглубокая широкая чаша с голубыми и розовыми гиацинтами — торжественными геральдическими цветами, безжизненными и неестественными. Рядом с вазой находились точные ювелирные весы и лежал небольшой замшевый мешочек с драгоценностями. «Уже, должно быть, скоро, — размышлял Буш. — Кто же теперь возникнет из промозглой мартовской ночи, чтобы проверить содержимое мешочка? Мужчина или опять женщина? Но, кто бы это ни был, этот человек наверняка приедет на машине». Часы показывали два часа ночи. Подъезды к офицерской столовой авиабазы были выхвачены из темноты бледно-желтым светом прожекторов. Примерно в ста ярдах отсюда, на газоне футбольного поля, замер вертолет без рации. Пилот будет терпеливо ждать, согревая дыханием коченеющие от холода руки; ему приказано соблюдать полученные инструкции буквально, любая вольность, любое проявление героизма — и его военная карьера будет закончена.

Буш отошел от стола к камину и прикурил сигарету. Над каминной полкой висел портрет королевы. Сам очаг загораживало огромное опахало из зеленой декоративной бумаги. Он заметил, что нижний край опахала был обожжен — по-видимому, небрежно брошенной сигаретой. Буш автоматически замечал и запоминал разные мелочи — они могут пригодиться в дальнейшей работе. Это был полнеющий мужчина лет тридцати пяти, кареглазый и румянощекий, в каштановых волосах которого, однако, уже просвечивала лысина. Производимое им впечатление мягкого и даже добродушного человека никак не вязалось с его истинным характером. Когда ему было нужно, он умело пользовался своей способностью нравиться — это входило в набор его профессиональных приемов. Он мог менять свой облик в зависимости от поставленной задачи.

Буш отрешенно разглядывал чашу с гиацинтами. В прошлый раз в ней стояли горшочки с бронзовыми хризантемами, нижние листья двух растений были поедены тлей. Тогда появилась женщина в плаще, лицо которой скрывал шелковый платок, повязанный по самые глаза. Буш чувствовал, что на этот раз должен прийти мужчина. Ему дали условную кличку Торговец, и «похищения Торговца» широко обсуждались в прессе. Нарочно спровоцированная Торговцем огласка особенно злила Буша. Первое похищение было проделано четко и закончилось успешно — женщина без помех скрылась. Но даже если бы они нарушили поставленные условия и задержали ее, то вряд ли смогли бы чего-либо от нее добиться. Теперь же мужская гордость и авторское тщеславие должны привести сюда мужчину — он захочет увидеть результаты своего замысла.

Грэндисон стоял в другом конце холла, около двери, и изучал план расположения зданий и учебного лагеря базы. Буш знал, что шеф сейчас оценивал и запоминал каждую деталь. Грэндисон почувствовал его взгляд, обернулся и подошел к Бушу.

Грэндисон выглядел как настоящий пират, не хватало только деревянного протеза и черной повязки на лице. Вместо повязки был монокль, красный шелковый шнурок которого свисал на лацкан плотного твидового пиджака. Черноволосый, с густой бородой, с лицом, исполосованным морщинами и шрамами — следами событий пятидесяти лет яростной и яркой жизни, Грэндисон отличался внушительными размерами, которые тем не менее не производили впечатления неуклюжести. Сейчас он был настроен доброжелательно, но иногда доводил тайных советников до дрожи в коленях.

Его мнение ценили те, кто принимал решения. Два раза в месяц он присутствовал на обедах у всех по очереди премьер-министров, которые приходила к власти за годы его службы.

— Вот-вот история повторится, — заметил Буш.

— Должна повториться, — кивнул в ответ Грэндисон. — Повторение есть воспроизводство. Воспроизводство есть выживание. Вы, конечно, знаете, что на этот раз придет мужчина?

— Да.

— А как насчет третьего раза?

— Третьего?

Грэндисон поднял густые брови, и монокль выпал на грудь.

— Вы должны были это понять, Буш, — заявил он, кивая в сторону замшевого мешочка. — И прошлое похищение, и нынешнее — лишь подготовка к главному. Обратите внимание — каждый раз Торговец лично посылает письма в газеты, обеспечивая тем самым огласку совершаемых им преступлений. Зачем ему это понадобилось? Чтобы каждый раз получать по горстке алмазов? Игра не стоит свеч. Никто не пойдет на подобный риск за такие деньги. Нет, конечно же вы не могли не сообразить, что впереди третье похищение.

— Честно говоря, нет.

Никто из служащих департамента никогда не обращался к Грэндисону «сэр». Такое правило установил он сам.

— Совершенно напрасно, — в голосе шефа звучали добродушные нотки. — Когда закончится эта заварушка, вам придется пошевелить мозгами и расписать мне схему дальнейшего развития событий, — продолжил он, вставляя монокль на место. — Если ошибетесь, отправлю на соляные рудники. Дать наводку?

— Ну, я…

— Без всяких «ну», вздохов и тому подобного. Говорите четко, да или нет.

— Да.

— Известность, сила воздействия печатного слова и общественного мнения, — задумчиво произнес Грэндисон, направив взгляд мимо Буша на портрет королевы, — все это очень умно. Так можно пользоваться влиянием толпы, ее мелкими страхами за собственное благополучие и чужими руками добиваться победы.

На столе у входной двери зазвонил телефон. Ближайший помощник Буша, заместитель начальника отдела департамента Сэнгвил сдвинул очки на лоб и, не вынимая сигареты из угла рта, поднял трубку.

— Да? — спросил он, поджав губы и отстукивая свободной рукой дробь по столу. — Хорошо. Задержите машину на выезде.

Буш улыбнулся. Все, кто дежурил на выезде из базы, прекрасно знали, что машину необходимо задержать, хотя это вряд ли может принести какую-либо пользу. Просто Сэнгвил имел привычку лишний раз повторять то, что само собой очевидно. Поэтому он большую часть времени проводил за столом. Rond-de-cuir. Бюрократ. Добрый старый Сэнгвил, незаменимый тип исполнителя, без которого не может прожить ни одна контора.

— Едут, — обернувшись, передал новость Сэнгвил. — Насколько я понял, у нас будет повод повеселиться, — продолжил он со вздохом, поправил очки и умолк.

Через полупрозрачную входную дверь было видно, как подъехала машина — такси со светящейся рекламной табличкой фирмы в форме полумесяца на крыше. Водитель притушил фары. По сигналу Грэндисона Буш вышел на улицу.

Мартовская ночь. Сильный западный ветер раскачивал голые ветки глициний у фасада здания. На небе ни облачка. Алмазные россыпи звезд. Луна в первой четверти.

Вышедший из машины человек выглядел артистом пантомимы на сцене ночи.

Облокотившись одной рукой о дверь машины, пряча под неловкой усмешкой явное беспокойство, водитель хриплым голосом спросил: