Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1870 – 1874

Пока осматривали пономарев шкаф, вернулся Миша и что—то шепнул Ивану Дмитричу.

– Господа, – Путилин посмотрел на Жукова, – если Бардаков является искомым преступником, то у него не было времени, чтобы забрать деньги с собою, ибо кроме своей квартиры, он нигде не отметился. И я, то есть господин Жуков думает, что Иван Степаныч не имел возможности спрятать деньги, кроме церкви. Дома бы не стал прятать во избежание обыска.

– Если так, – отец Александр обрадовался, – но мне всё—таки не верится, что пономарь способен на такой гнусный поступок.

– Кто знает, – произнёс задумчиво Пётр Васильевич, – чужая душа – потёмки.

– Господа, время идёт, – Путилин прервал пристава.

Обыскивали церковь долго, хотя вроде бы в ней спрятать негде, но мест нашлось изрядное количество. Находка в алтаре под престолом озадачила и обрадовала.

Озадачила тем, что найдены были несколько свёрл большого диаметра, долота и… утюг.

Первоначальное подозрение распадалось тем, что наводило на мысль – вор заранее готовился к краже, но не воспользовался ими, отдав предпочтение клещам. Во всяком случае, не подлежало сомнению, что преступление совершено человеком, хорошо знакомым с устройством часовни и, что похититель проник в нее чрез хоры, наружная дверь которых не запиралась по случаю пропажи ключа, как сказал отец Александр.

Перебирая всех, кто мог быть причастным к совершению преступления, Иван Дмитриевич не торопил священника с воспоминаниями, а всячески помогал.

– Скажите, отец Александр, – допытывался Путилин, – много ли народа ушло из церкви по разным причинам в последнее время. Меня более интересуют лица, которые занимали должности, подобные пономарёвой?

Священник задумался и обрадованно произнёс:

– Так с полгода будет, как прежний пономарь был отстранён от должности за неуёмное пьянство. Мы с ним долго мучились, но в конце концов решили, что не можем с ним ничего поделать, неисправим, поэтому и освободились от него.

– Миша, – снова повернул голову Путилин в сторону Жукова.

Мол, понял, кивнул головой Миша и снова двинулся за новыми сведениями.

– А ещё кого отстранили от службы?

– Более никого?

– Значит, прежний пономарь знал об инструментах в шкафу нынешнего?

– Не думаю, – задумался отец Александр, – Бардаков сам испросил моего разрешения использовать шкаф под инструмент.

– Так, – Путилин ладонью провёл по подбородку, – значит, не знал. Как звали прежнего пономаря?

– Э—э—э, – на челе священника появилась складка, – ежели не ошибаюсь, то звали его Иваном Максимовичем Новицким, да, именно, Иваном Новицким, – и, не дожидаясь дополнительных вопросов, сказал, – крестьянин из Новгородского уезда, если не ошибаюсь, Тесовской волости.

– Вы адреса всех служителей помните?

– Нет, – скромно потупился священник, – с Новицким неприятная история вышла, большое пристрастие к женскому полу имеет и за это страдает, драку учинил. Сами понимаете держать пономарём такого человека не сподручно, вот со скандалом пришлось его выгонять.

– Понятно, давно случай произошёл?

– Я ж говорил, с полгода будет.

– Нет ли сведений, в столице ли этот самый Новицкий?

– Сказать не могу, – лицо отца Александра озарилось улыбкой, – хотя постойте—ка, кажется, вчера я его видел. Может ошибся, но скорее всего видел, всё—таки, его. Иван Дмитрич, вы думаете…

– Отец Александр, пока не получены сведения, я могу только предполагать, но никак не обвинять.

– Но…

– Вот, именно «но» и оно дорого стоит, ведь от обвинений тяжело отмываться. Распорядитесь, чтобы позвали Бардакова. Стоит ещё раз его послушать.

Через несколько минут перед очами присутствующих в церкви, предстал Иван Степанович, побледневший, скулы выпирали, словно не четверть часа тому Бардаков отвечал на вопросы, а по—крайней мере год назад и за это время не кормили пономаря, а только истязали.

– Ни в чём не хочешь повиниться? – обратился к Ивану Степановичу Путилин, лицо которого ничего хорошего для допрашиваемого не выражало.

– Мои, – кинулся на колени пономарь, – мои клещи из шкафа, – он торопливо крестился, – не брал я денег, Христос – свидетель не брал, был грех в мыслях, каюсь, но не брал, ей Богу не брал. Пусть руки, ноги отсохнут, если позволю себе в Его присутствии, – Бардаков указал рукой на икону со Спасителем, – свой язык ложью осквернить. Не брал.

– Почему сразу от клещей отрёкся?

– Испужался.

– Так, – начальник сыска смотрел строго, что по спине пономаря побежал холодок, – значит, ни в чём не повинен?

– Ни в чём.

– Кто мог твой инструмент взять?

– Да мало ли кто, – Бардаков продолжал стоять на коленях.

– Ты поднимись, но всё же?

– Не ведаю.

– Вчера бывшего пономаря видел?

– Видел, – нерешительно произнёс Иван Степанович.

– В котором часу?

– Час не скажу, а что всенощную до конца не достоял знаю.

– Кого он посещал?

– В его обычае к повару заходить, да к просвирне Логиновой.

– Уведите, – кивнул полицейским Иван Дмитриевич.

– Вы уверены? – Пристав подошёл ближе.

– Пусть денёк посидит, – с тяжёлым вздохом вымолвил Путилин, – для пользы дела. В такие минуты человек готов измениться, так не будем этому препятствовать.

– Ежели так, – потянул разочаровано капитан Зиновьев.

– Так кто же вор? – Недоумённо проговорил священник.

– Ищем, батюшка, ищем. Вот помощник мой Жуков Михаил Силантьевич вернётся, так обязательно с новостями.

– И тогда найдёте вора?

– Не знаю, – Путилин постукивал рукоятью трости по левой ладони, – может быть, сразу найдём, а может, и придётся немножко поискать.

– Сколько это «немножко»?

– Всё зависит от сообразительности наших злодеев, одни настолько, не хочу говорить, бестолковы, что множество следов на месте преступления оставляют, иногда документы, одежду, а иногда дорвутся до дармовой водки, так пустыми руками и берёшь их, а иные умны, на сто шагов, как в шахматах, ходы обдумают. Вот таких сложно поймать.

– Ускользают?

– Не всегда, но бывает, жизнь, она – штука непредсказуемая, – Путилин перекрестился, – не в церкви Божьей об этом говорить.

Вернулся Жуков и подтвердил, что бывший пономарь Новицкий в самом деле приходил в гости к приятелю, который служит поваром. Распили две косушки, после чего Иван Максимович навестил просвирню Логинову, женщину тридцати шести лет, у которой задержался до конца всенощной. Вот когда бывший пономарь ушёл никто не видел.

– Значит, всё—таки Новицкий, – подытожил пристав.

– Надо, однако, проверить, – опять уклонился от прямого ответа Путилин.

– Иван Максимович снимает комнату по Чубарову переулку в доме господине Ягодкина, – дополнил начальника Жуков.