Силла Бёрлинд - Прилив

— Например?

— Наркотики. Женщина могла быть курьером, работавшим на картель, который в то время вел деятельность на западном побережье, и что-то пошло не так при очередной доставке. Мы допросили наркомана, который находился на острове до убийства, но разговор ничего не дал. Нелегальная иммиграция — женщина не заплатила своим покровителям. Торговля людьми — женщина могла быть проституткой и при попытке сбежать от сутенера стала жертвой. Ни одна из теорий не подтвердилась. Самой глобальной проблемой стало то, что личность женщины так и не была установлена.

— И никто ее не разыскивал?

— Нет.

— Но у ребенка же был отец?

— Да, но он мог не знать об этом. О ребенке. Или он участвовал в убийстве.

До такого Оливия не додумалась.

— А версии о секте вы рассматривали? — спросила она.

— О секте?

— Да, что могла быть замешана секта. Вся эта история с отливом, приливом и луной…

— Версия о секте не приходила мне в голову.

— Ясно. А само место — Нордкостер? На него же трудно попасть и трудно оттуда убежать. Далеко не идеальное место для убийства.

— А что собой представляет идеальное место?

— Место, откуда можно быстро ретироваться, если спланировано такое закрученное убийство.

Стилтон несколько секунд молчал.

— Место нас поразило.

В ту же секунду пламя свечи погасло.

— Время вышло.

— Джеки Берглунд, — произнесла Оливия.

Теперь в отсеке наступил непроглядный мрак. Они не видели друг друга. Слышали только дыхание. «Не бобры ли это?» — думала Оливия.

— Что «Джеки Берглунд»?

Стилтон дал Оливии несколько секунд в темноте.

— Мне кажется, она каким-то образом замешана в деле. Она тогда работала в сфере эскорт-услуг и жертва, возможно, тоже. Или она, по крайней мере, знала Джеки… Может, они как-то связаны. У вас были такие предположения?

Стилтон медлил с ответом. Он думал немного о другом. О Джеки Берглунд и о том, что девушка там, в темноте, повторила ход мыслей, посещавших его когда-то в прошлом. Но он ответил:

— Нет. Ты закончила?

До конца еще было очень далеко, но Оливия все поняла и встала. Возможно, повлияло отсутствие света, создающее относительную анонимность, но, пробираясь к металлической двери, Оливия задала еще один вопрос. Назад, в темноту.

— Почему вы бомж?

— Я бездомный.

— Почему?

— Потому что мне негде жить.

Большего она не добилась. Оливия подошла к двери и нажала на ручку. Она как раз собиралась открыть, когда услышала из-за спины его голос:

— Послушай!

— Что?

— Твой отец участвовал в расследовании.

— Я знаю.

— Почему ты не спросишь его?

— Он умер четыре года назад.

Оливия толкнула дверь и вышла.

«Получается, он не знал о папиной смерти», — размышляла Оливия по пути к машине. Как давно он бродяжничает? С тех пор как ушел из полиции? Уже шесть лет? Но человек же не сразу опускается на самое дно. Это занимает какое-то время. Или он просто разорвал все контакты с коллегами? Странно.

Так или иначе, Оливия получила ответы на свои вопросы и, возможно, больше никогда не встретится со Стилтоном. Теперь ей нужно просто резюмировать всю собранную информацию и сделать некий вывод. Потом она сдаст работу Оке Густафссону.

Хотя эта история с сережкой… В пальто жертвы нашли сережку. Но уши у нее не были проколоты. Откуда взялась сережка? Оливия решила повременить с выводами до поры до времени.

Стилтон зажег в отсеке новую свечу. Он собирался оставаться здесь, пока не удостоверится, что Рённинг ушла. После этого она, скорее всего, больше его не потревожит. Стилтон хорошо осознавал, что дал ей слишком много информации. Засекреченной. Слишком много деталей. Но на это ему плевать. Его отношение к собственному полицейскому прошлому оставалось холодным. Может, однажды он кому-нибудь расскажет, почему так вышло. Кому, он понятия не имел.

Но Стилтон намеренно утаил от Оливии одну довольно важную деталь. После экстренного кесарева сечения, проведенного врачом «Скорой», ребенок убитой выжил. Эта информация так и не была обнародована в целях безопасности ребенка.

Потом Стилтон подумал об Арне Рённинге. Значит, он умер? Грустно. Арне был отличным полицейским и хорошим человеком. В течение нескольких лет они достаточно близко общались. Доверяли друг другу, любили друг друга, делили кое-какие тайны.

А теперь он умер. И вдруг появилась его дочь.

Стилтон посмотрел на свои худощавые руки. Они слегка тряслись. Глубокое погружение в убийство на Нордкостере вызвало у него неуместные эмоции. Вдобавок смерть Арне. Стилтон схватил свою баночку диазепама, отвернул крышку и пожалел о сделанном. Он должен перетерпеть. Не превращаться в Югарбенке. Он должен найти двух убийц.

Затушив свечу, Стилтон поднялся и пошел к каменной лестнице.

Рана оказалась серьезной. Ударь они чуть выше, могли бы сломать основание черепа. Так Еве Карлсен сказал врач.

Хватило нескольких швов, тугой повязки и немного обезболивающего. Врач, женщина из Туниса, была настолько сострадательна, насколько Ева в этом нуждалась. Не к ее ранам, это пройдет, а к самому факту нападения. Оно ранило больше, чем боль. Унижение. Незнакомые люди рылись в ее личных вещах в ее собственном доме. Отвратительно.

Грабители? Но что у нее ценного? Картины? Камера? Компьютер? Никаких денег, это Ева точно знала. А если взлом совершили не воры? А кто-то, кто охотится за ней лично? Кто ждал в доме, пока она не войдет? Чтобы ударить ее?

Молодежное насилие? То ток-шоу?

Сначала Ева поехала домой, находясь под легким обезболиванием. Она обошла весь дом и отметила, что ничего не украли. Только перевернули все вверх дном. И это чувствовалось.

После она поехала в полицейский участок района Вэстерурт в Солне. По дороге в полицию Ева ругала себя за то, что есть на Eniro. Не следовало бы, зная, чем она занимается. Это она исправит.

На Стокгольм опустились сумерки. Количество транспорта в центре уменьшилось. Люди покинули большой офис на Свеавэген несколько часов назад. Единственный человек, который остался, сидел наверху в кабинете директора. Бертиль Магнуссон. Он пытался успокоиться при помощи алкоголя. Виски. Плохой способ в длительной перспективе, но помогает на короткое время в небольших количествах. Ему вскоре придется ехать домой, а он знал, что Линн начеку. Малейшее отклонение от нормы заставит ее рубить сплеча.

Хотя «рубить» — тут Бертиль несправедлив. Линн не такая. Рубили в другом его мире. Направо и налево. Пленных не брали, а просто убивали ради выгоды. Такова отчасти его деловая культура. Иногда убивать не хотели, но были вынуждены. Что и его коснулось, косвенно. К сожалению, без утечки не обошлось. И утечкой этой оказался один человек. Нильс Вент. Он имел при себе запись, с которой Бертиль ничего не мог поделать. Даже не знал, как ее достать.