Артур Дойл - Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив

— И что вам это даст? — спросил враз сникший Чарльз.

Комиссар удобно расположился в кресле и с сияющим видом поведал нам о своих изысканиях. Похоже, что это хорошо спланированное преступление его позабавило.

— Месье, прежде чем начать, я хотел, чтобы вы не питали иллюзий относительно того, что наш ясновидящий в тот вечер не знал, кто его приглашает. На самом деле — и я в этом ничуть не сомневаюсь, — сеньор Эррера, он же полковник Глини, прибыл этой зимой в Ниццу с вполне определенной целью — ограбить вас.

— Но я же сам послал за ним! — возразил Чарльз.

— Да, и он знал, что вы пошлете за ним. Он, так сказать, подбросил вам карту. Если бы он этого не сделал, то, осмелюсь утверждать, он был бы плохим фокусником. У него была сообщница — некая женщина, которая приходится ему или женой, или сестрой. Она заранее остановилась в этом отеле. Вам она известна под именем мадам Пикарде. Через нее он внушил некоторым дамам из вашего окружения мысль посетить его сеансы. Они постоянно рассказывали вам о нем и тем самым разбудили ваше любопытство. Держу пари, что когда он вошел в эту комнату, то знал все подробности ваших биографий.

— Знаешь, Сэй, — воскликнул Чарльз, — я только сейчас понял, какими же глупцами мы были! Эта интриганка перед обедом попросту известила «ясновидца» о том, что я захотел увидеть его лично. А к тому времени, когда ты отправился к нему, он был полностью готов к предстоящему спектаклю.

— Совершенно верно, — ответил комиссар, — в частности, он заранее написал ваше имя у себя на руках и подготовил еще более важный реквизит для представления.

— Вы имеете в виду чек? И как же ему удался этот трюк?

Тут комиссар открыл дверь и кого-то позвал:

— Войдите, пожалуйста!

В комнату вошел молодой человек, в котором мы тут же узнали главного служащего зарубежного отдела «Марсельского кредита» — крупнейшего банка на всем побережье Ривьеры. Показав ему чек, комиссар сказал:

— Расскажите, что вам известно об этом документе.

— Примерно четыре недели назад… — начал юноша.

— То есть за десять дней до сеанса, — пояснил комиссар.

— …ко мне в отдел явился один весьма импозантный джентльмен: длинноволосый, смуглолицый, с римским носом. Он осведомился, не могу ли я сообщить ему имя банкира, обслуживающего сэра Чарльза Вандрифта в Лондоне. Как он объяснил, ему необходимо было перевести некую сумму на его счет. Также он спросил, можем ли мы переслать эти деньги. Я объяснил ему, что мы не занимаемся приемом платежей, так как у вас не открыт счет в нашем банке, но сказал, что ваш лондонский банк — это «Дерби, Драммонд и Ротенберг Лтд».

— Да-да, вы правы, — пробормотал Чарльз.

— А спустя два дня к нам пришла мадам Пикарде, одна из наших клиенток, и предоставила нам надежный чек на сумму триста фунтов, подписанный известным нам именем. Она попросила перевести эту сумму от ее имени в банк «Дерби, Драммонд и Роттенбург Лтд» и открыть для нее личный счет в их лондонском отделении. Мы сделали все в точности и получили в ответ чековую книжку…

— …из которой и был потом взят этот чек, как я узнал, получив ответ на мой запрос из Лондона, — вставил комиссар. — Мадам Пикарде, приехав в столицу, пришла в банк и, как только ваш чек был обналичен, сняла все деньги со своего счета.

— Но каким образом моя подпись оказалась на проклятом чеке?! — взорвался Чарльз. — И как этот фокусник ухитрился провести трюк с карточкой?

Комиссар извлек из кармана карточку, один в один похожую на виденную нами.

— Вы говорите об этом? — спросил он.

— Совершенно такая же! Факсимиле.

— Думаю, что дело обстояло так. Как мне удалось выяснить, полковник купил целую пачку таких карточек, которые выпускаются как пригласительные, в магазине на набережной Массена. Он вырезал в них середину. А теперь посмотрите сюда.

Тут комиссар повернул карточку и показал нам аккуратно приклеенный с обратной стороны кусочек бумаги. Эту бумажку он оторвал, и под ней обнаружился бланк чека, сложенный так, что напротив прорези приходилось как раз место для подписи. В таком виде «ясновидец» и поднес ее нам.

С удовлетворением профессионала, раскрывшего ловкий обман, комиссар констатировал:

— Я назвал бы это тонко сработанным фокусом.

— Да ведь конверт был предан огню у меня на глазах! — изумленно проговорил Чарльз.

— Как бы ни так! — ответил комиссар. — Плохой бы из него был фокусник, если бы он не сумел незаметно для вас поменять конверты, когда отошел от стола к камину. А полковник Глини, как вы должны были уже понять, король всех фокусников!

— Хорошо, нам удалось выяснить личность нашего преступника и его компаньонки, — сказал Чарльз, облегченно вздохнув. — А теперь, как я понимаю, вы отправитесь за ними в Англию и арестуете их?

Но комиссар лишь пожал плечами. Было видно, что слова Чарльза его позабавили.

— Арестовать? Кого? Их?! — воскликнул он. — Месье, да вы шутник! До сих пор ни один из стражей правопорядка не преуспел в деле ареста le Colonel Caoutchouc, как его называем мы, французы. Это скользкая змея, и он постоянно уходит от нас. Даже если мы его схватим, нам нечего предъявить ему в качестве обвинения. Те, кому посчастливилось его однажды видеть, не узнают при следующей встрече. Наш друг полковник Глини постоянно выходит сухим из воды. Уверяю вас, господа, что в тот день, когда я арестую его, я назову себя первым сыщиком Европы.

— Тогда это сделаю вместо вас я! — заявил Чарльз.

Но тут же осекся и замолчал…

— Давайте-ка отправимся в Швейцарию, — предложила однажды леди Вандрифт. И все, кто знаком с Амалией, не удивятся, когда узнают, что мы, как по команде, поехали именно в Швейцарию. Потому как только она имела власть над сэром Чарльзом, ее мужем, а над ней власти не имел никто.

Поначалу мы столкнулись с некоторыми трудностями, так как предварительно не забронировали номера в отеле (а сезон был в самом разгаре). Но с помощью проверенного «золотого ключика» все неурядицы быстро разрешились, и спустя некоторое время мы удобно расположились в Люцерне, избрав самый комфортабельный из европейских отелей — «Швайцерхоф».

Нас было четверо — сэр Чарльз с Амалией и я со своей Изабеллой. Проживали мы в просторных комнатах на втором этаже, из окон которых открывался вид на озеро. Поскольку ни у кого из нас не обнаружились симптомы той навязчивой идеи, которая проявляет себя в безрассудном стремлении восходить на чрезмерно крутые и излишне заснеженные горы, то мы все — я осмелюсь настаивать на этом — вовсю наслаждались жизнью. Львиную долю времени мы проводили благоразумно, совершая экскурсии по озеру на уютных пароходиках. Если же нам и доводилось совершать вылазки в горы (мы отдавали предпочтение Риги или Пилату [140]), то всю физическую работу за нас выполнял двигатель.