Этьен Годар - Профессионал. Мальчики из Бразилии. Несколько хороших парней

Теперь он показал деньги Мори. — Если я буду в курсе, как много удалось узнать моим соперникам, я смогу предпринять ответные шаги, — Он протянул деньги Цуруко. — Я успею ускорить выпуск продукции или, может быть, найду этого молодого человека и… перетащу его на свою сторону, дам и ему денег, как и вам, и сеньору…

— Каваяме. Давайте, девушки, не бойтесь. Рассказывайте все сеньору Аспьяцу. Я на вас не сержусь.

— Понимаете? — продолжал настаивать человек в белом. — Только на пользу. Для всех!

— Мне нечего рассказывать, — повторила Мори, и Иошико, не сводя глаз с толстой пачки банкнот, грустно поддержала ее. — Нечего. Честно, — она подняла на него глаза. — Я бы рассказала, и с удовольствием, сеньор. Но мне в самом деле нечего рассказывать.

Цуруко приковалась взглядом к бумажнику.

Человек в белом внимательно наблюдал за ней.

Она было посмотрела на него, помедлила и, перебарывая смущение, кивнула.

Он перевел дыхание, продолжая смотреть на нее.

— Все было точно так, как вы и сказали, — призналась она. — Я была на кухне, где мы готовились обслуживать вас, и один из поварят подошел ко мне и сказал, что снаружи стоит какой-то мужчина, который хочет поговорить с кем-то, кто будет вас обслуживать. Вашу компанию. Мол, очень важно. Поэтому я вышла, и он встретил меня, какой-то североамериканец. Он дал мне двести крузейро, пятьдесят сначала, а сто пятьдесят потом. Он сказал, что репортер из журнала, а вы делаете фильмы и никогда не даете интервью.

Человек в белом, не спуская глаз, бросил:

— Продолжай.

— Он сказал, что сможет написать хорошую статью, если ему удастся выяснить, какие новые фильмы вы собираетесь запускать. Я сказала ему, что вы будете говорить с гостями попозже, как нам сказал сеньор Каваяма… и он…

— Попросил вас спрятаться и подслушать.

— Нет, сеньор, он дал мне диктофон, я взяла его и передала ему, когда вы кончили разговаривать.

— Дик… диктофон?

Цуруко кивнула.

— Он показал мне, как он работает. Сразу нажимать две кнопки.

Человек в белом закрыл глаза и застыл на месте, лишь чуть покачиваясь из стороны в сторону. Открыв глаза, он посмотрел на Цуруко и слабо улыбнулся.

— То есть, диктофон записал весь ход нашей встречи?

— Да, сеньор, — сказала она. — Он был в чаше с рисом под сервировочным столиком. И очень хорошо работал. Этот человек попробовал его перед тем, как уплатить мне, и был очень рад.

Человек в белом втянул воздух сквозь стиснутые зубы, прикусил нижнюю губу, выпустил воздух и, закрыв рот, сглотнул. Положив руку в перчатке на лоб, он медленно вытер испарину.

— Всего двести крузейро, — сказала ему Цуруко.

Человек в белом, не сводя с нее взгляда, придвинулся вплотную и набрал в грудь воздуха. Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз: она была на пол головы ниже его. — Дорогая моя, — мягко сказал он. — Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что вы знаете об этом человеке.

Если он был молод — то насколько молод? Как он выглядел?

Цуруко, растерявшись от его присутствия вплотную к ней, сказала:

— Ему было, я думаю, года двадцать два — двадцать три. Мне не удалось внимательно рассмотреть его. Очень высокий. Симпатичный. У него были короткие курчавые каштановые волосы.

— Это хорошо, — сказал человек в белом, — хорошее описание. Он был в джинсах…

— Да. И в такой же куртке — ну, вы знаете, короткая и синяя. И еще у него была сумка из авиакомпании, на ремне, — она показала себе на плечо. — В ней у него и был диктофон.

— Очень хорошо. Вы весьма наблюдательны, Цуруко. Какая авиакомпания?

Она опечалилась.

— Я не заметила. Но сумка была бело-синей.

— Значит, бело-синяя сумка авиакомпании. Хватит и этого. Что еще?

Нахмурившись, она покачала головой, припоминая, и откровенно обрадовалась:

— Его имя было Хантер, сеньор!

— Хантер?

— Да, сеньор! Хантер. Он назвался совершенно отчетливо.

Человек белом криво усмехнулся.

— Не сомневаюсь. Продолжайте. Что еще?

— По португальски он говорил плохо. Он сказал, что я была «большая помощник» ему, все остальные ошибки такого же рода. И произношение у него было неправильным.

— Значит, он пребывал тут недолго, так? Вы оказались «большая помощник» и для меня, Цуруко. Дальше.

Сдвинув брови, она беспомощно пожала плечами.

— Это все, сеньор.

— Прошу вас, попытайтесь вспомнить что-нибудь еще, Цуруко. Вы даже не представляете, насколько это важно для меня.

Она закусила костяшки сжатых в кулачок пальцев и, посмотрев на него, покачала головой.

— Он не сказал вам, как с ним связаться на случай, если я организую другую вечеринку?

— Нет, сеньор! Нет! Ничего такого. Я бы сказала вам.

— Подумайте.

Растерянность и напряжение на ее лице внезапно сменились оживлением.

— Он живет в отеле. Это поможет вам?

Карие глаза вопросительно уставились на нее.

— Он сказал, что поест в отеле. Я спросила его, ие принести ли ему чего-нибудь — он проголодался, дожидаясь меня — и он мне так и сказал, что, моя, он поест в отеле.

Человек в белом посмотрел на Цуруко и сказал:

— Видите? Значит, было что-то еще.

Он сделал шаг назад и, осмотревшись, открыл бумажник. Оттуда он вытащил четыре банкноты по сто крузейро и протянул их ей.

— Благодарю вас, сеньор!

Каваяма, улыбаясь, подошел поближе.

Человек в белом дал и ему четыре бумажки и по одной Мори и Иошико. Засовывая бумажник обратно во внутренний карман, он улыбнулся Цуруко и поблагодарил ее:

— Ты хорошая девушка, но на будущее должна больше думать об интересах своего патрона.

— Я буду, сеньор! Обещаю!

Каваяме он сказал:

— Не будьте слишком строги к ней. Право же!

— О нет, не сейчас, конечно! — Каваяма улыбнулся, выпрастывая руки из карманов.

Человек в белом взял свою шляпу и атташе-кейс со столика с лампой и, улыбнувшись приседающим женщинам и Каваяме, отвернулся от них и направился к группе ждавших его поодаль людей.

Улыбка теперь сползла с его лица; глаза сузились. Оказавшись среди них, он шепнул по немецки:

— Проклятая желтая шлюха, я бы ей сиськи отрезал!

Он рассказал им историю о диктофоне.

Блондин сказал:

— Мы проверили и улицу, и машины; поблизости никаких молодых американцев в джинсах.

— Мы найдем его, — сказал человек в белом. — Он одиночка; группы активно действуют лишь в Рио и Буэнос-Айресе. И он любитель, причем не только в силу возраста — ему года двадцать два, двадцать три — но и потому, что назвался Хантером, что, как известно, в переводе значит «охотник»; ни один более-менее опытный человек не позволит себе таких шуточек. И он глуп, в противном случае, он бы не обмолвился этой суке, что остановился в гостинице.

— Разве что, — сказал Швиммер, — его нет ни в одной из них.