Роберт Фиш - Убить незнакомца

Шторм с короткими перерывами бушевал еще три дня, а потом, видимо, решив, что умыл Рио достаточно чисто и теперь этот живописный город выглядит достаточно презентабельно и может предстать пред очами благосклонных посетителей со всех концов Америки, неожиданно перебрался к северу, пытаясь проделать такую же штуку с Белу-Оризонте. Его место тут же заняли уборщики улиц, принявшиеся сражаться с кучами мусора, ломаными ящиками из-под апельсинов и обломками дерева, смытыми из верхних кварталов, которые пестрой мозаикой покрыли большинство нижних улиц. Правда, уборщики сосредоточили свои усилия в основном в той части города, где скорее всего могли появиться члены совещания ОАГ, но только потому, что это было разумнее. В самом деле, зачем приучать горожан к чистым бульварам и свободным от мусора улицам, если они моментально снова вся завалят грязью? К тому же под жарким тропическим солнцем мусор очень скоро превратится в пыль, и ее со временем сдует ветер; ящики из-под апельсинов и куски дерева обитатели трущоб растащат задолго до того, как водители мусоровозов приедут забрать себе эти ценные вещи.

В пятницу вечером мистер Вильсон ехал домой после на редкость утомительного и однообразного дня в посольстве. Он свернул с проспекта Принцессы Изабель на проспект Атлантика и поспешно нажал на тормоз, чтобы избежать столкновения с машинами, застрявшими в огромной автомобильной пробке, тянувшейся, насколько хватало глаз. Поставив рычаг переключения скоростей в нейтральное положение, чтобы поберечь изношенную коробку передач своей старенькой — пять лет! — машины, Вильсон сидел, расслабившись на сиденье; легкий вечерний ветерок и мягко пульсирующее под полной тропической луной море смывали усталость и огорчения дня.

Началось с того, что стенографистка, заранее присланная из Вашингтона, чтобы точно и аккуратно записать все сказанное на предстоящем совещании ОАГ, отняла у него целых два часа, жалобно повествуя, как на улице ее — вы только подумайте, какой ужас! — ущипнул какой-то туземец! Вильсон пытался понять, кому пришло в голову оказать такое внимание этой женщине, с серьезным выражением лица уверяя ее, что это, несомненно, часть зловещего заговора с целью вывести из равновесия стенографисток и что в интересах государства она должна сделать вид, будто ничего не случилось. Вслед за ней явился пухлый бизнесмен из Зении, штат Огайо, заявивший, что когда в таком отеле, как «Миракопа», не могут обеспечить водой постояльца его ранга, то это, несомненно, не что иное, как преднамеренное оскорбление Соединенных Штатов, и вопрошавший, что Вильсон как офицер безопасности намерен предпринять по этому поводу.

Застрявшие на проспекте Атлантика машины чуть продвинулись вперед, но, словно испуганные собственной смелостью, немедленно встали снова. Вильсон автоматически нажал на тормоз, вздохнул и по привычке поднял глаза к окну стоявшего невдалеке дома. К его удивлению, в знакомом окне на верхнем этаже горел свет, говоривший о том, что либо его вспыльчивый друг капитан Да Сильва почему-то оказался дома, либо квартиру грабят какие-то на редкость легкомысленные воры. Со слабой надеждой на первое он двинул машину к краю тротуара. У него не было планов на сегодняшний вечер, и он был не прочь поужинать с другом. Даже если Да Сильва занят, легкая выпивка сняла бы напряжение и помогла скоротать время, пока не рассосется пробка.

Ему удалось втиснуться между знаком «Стоянка запрещена» и пожарным краном. Вильсон запер машину, пересек тротуар и поднялся по лестнице из пяти ступенек, ведущей к подъезду. Судорожно дергающийся лифт доставил его на нужный этаж; пройдя по выложенному плиткой полу, он подошел к дверям и прикоснулся к звонку. Ждать пришлось довольно долго; у него уже мелькнула мысль, что второе предположение может оказаться верным, но тут дверь распахнулась. Завернутый в полотенце мокрый Да Сильва несколько мгновений молча смотрел на него, потом отступил в сторону, кивком головы приглашая войти.

— Привет. Входи. — Он отступил назад, придерживая полотенце. — Я был в душе. Сделай себе что-нибудь выпить, пока я одеваюсь. — Он направился к дверям ванной. — Я заскочил домой только перевести дух и должен снова вернуться на службу.

Вильсон кивнул, подошел к бару, достал бутылку и два стакана и щедрой рукой наполнил их. Он заговорил громче, чтобы Да Сильва слышал его.

— Жаль. Я надеялся, что мы вместе поужинаем. Скажи, Зе, сколько часов в сутки ты сейчас работаешь? — поинтересовался он.

Да Сильва отозвался из спальни.

— Сейчас? Двадцать шесть. А может, двадцать восемь, но они бегут так быстро, что кажется, будто всего двадцать шесть. А может, и тридцать — я никогда не был силен в арифметике.

Он вернулся в комнату в трусах, держа в руках рубашку и брюки, и начал их натягивать. Глядя в зеркало, он привел свои вьющиеся волосы в некое подобие порядка, потом босиком прошлепал к бару и взял стакан, приготовленный для него Вильсоном. Опустошив стакан, он благодарно улыбнулся:

— Уже лучше. Последние дни я так занят, что некогда даже выпить, как обычно. Или необычно. Хорошо, что ты зашел и занялся баром.

— Всегда готов помочь, — великодушно заявил Вильсон.

Он поставил свой стакан на кофейный столик и устроился в стоящем рядом низком кресле, а Да Сильва отправился в ванную за туфлями и носками. Он вернулся босиком и, устроившись напротив Вильсона, стал обуваться. Вильсон отхлебнул из стакана и с улыбкой посмотрел на друга.

— Почему же так долго, Зе? Ты ведь сам понимаешь, что это совсем не по-бразильски. Подавая такой пример, ты можешь стать самым непопулярным человеком в стране, если, конечно, дознаются, что все началось с тебя. — Тут его словно осенило: — А может, ты решил узнать, как живется нам, работающим людям?

Да Сильва с обидой и возмущением посмотрел на него. Густые черные брови театрально взметнулись вверх.

— И это я слышу от сотрудника американского посольства, чье рабочее время начинается и кончается в час пополудни, да и его позволено провести за обедом? Нет, как вам это нравится?

— Я серьезно. — Улыбка сошла с лица Вильсона. — Почему тебе обязательно нужно возвращаться на службу сегодня вечером? Ты выглядишь очень усталым.

— Не давай внешности обмануть себя, — ухмыльнулся Да Сильва. — Это только видимость. За фасадом усталости скрывается полное изнеможение. — Его улыбка неожиданно перешла в широкий зевок. Он покачал головой. — Я, кажется, так устал, что не могу даже нести приличную чепуху.

Вильсон внимательно посмотрел на него:

— Так зачем же возвращаться? Что-то случилось?

Да Сильва с любопытством посмотрел на него и покачал головой: