Владимир Угрюмов - Рожденные перестройкой

Первый раз за столько дней выхожу в город совершенно трезвый. Удивительно, но мир кажется совсем другим. Солнце, по сибирским меркам, для этого времени года жарит вовсю, я в тулупе.

Сняв тулуп и перекинув его через руку, иду на рынок. Здесь мы обычно с утречка брали водяру. Захожу в ряды и нахожу кооператоров, торгующих шмотками. Они говорят, что возят товар из Китая. Может, оно и так, если не врут. Со мной особо не торгуются. Меняю тулуп на две куртки. Одна короткая, а вторая подлинней и разных цветов - так надо. Тут же надеваю на себя ту, что подлиннее, а вторую запихиваю в сумку. Наган приятно греет мне спину за поясом джинсов. Отвык я от своего друга за эти недели. Хочется его вынуть, почистить, пощелкать курком, медленно, с расстановкой вогнать в барабан тяжелые тельца патронов. Я даже еще не стрелял из него. Кстати, надо бы попробовать.

Куда податься, я еще не решил. Денег нет, значит, далеко не уедешь. Выхожу на автовокзал, вижу автобус на Черногорск. Почему бы и нет? Покупаю билет за тридцать копеек и забираюсь на заднее сиденье Львовского автобуса.

С трассы вдалеке видны пики гор со снежными шапками, красиво выделяющимися на фоне синевы чистого неба. В некоторых местах горного кряжа висит зеленоватая дымка, но она не портит общего впечатления. На отлогих склонах уже пасутся отары овец. Природа просыпается, выходит из зимней спячки.

Черногорск - город шахтеров, медучилищ и "химиков". Не тех химиков, кто живет по таблице Менделеева, а осужденных батрачить на так называемых стройках народного хозяйства. Именно так звучит в приговорах суда.

Когда едешь в автобусе и дорога спускается вниз, к городу, явно заметен смог, покрывающий весь Черногорск. Белых вещей здесь носить нельзя. Вылезаю в центре и иду куда глаза глядят. До Абакана отсюда всего восемнадцать километров, так что, если ничего не подвернется, вечером можно будет вернуться в общагу.

Ноги заносят меня куда-то в глубь микрорайончика, состоящего из пятиэтажных домов. За этими домами уже тянется территория частного сектора. Выхожу на пустую площадку старого рынка. Некоторые деревянные здания здесь стоят с выбитыми стеклами и выставленными рамами. Часть бывших прилавков осталась, а другую часть, видимо, растащили на дрова.

По земле гуляет легкий ветерок, закручивая пыль в затейливые мини-смерчи, которые опадают, едва касаясь моих ног. Пыльный городишко этот Черногорек.

Замечаю у заколоченного досками павильона троицу парней. Они уже слегка поддатые и о чем-то спорят. Двое из них, похоже, русские, а вот третий смахивает на цыгана - чернявый, сухощавый, верткий. О чем-то с ними спорит, а те его выше на две головы.

Подхожу. Троица замолкает, ожидая, что я им скажу. На асфальте стоят две бутылки водки, еще не открытые, и одна уже пустая. Рядом в большом бумажном пакете из серой грубой бумаги какая-то закуска. Вроде бы пирожки. Мне вдруг резко захотелось махнуть сто грамм и съесть пирожок. Желание выше моих сил. Ставлю свою сумку на асфальт и поднимаю один из водочных пузырей со стаканом. Открываю бутылку, наливаю себе почти полный стакан. Ставлю бутылку на землю и беру пирожок. Троица молча следит за моими действиями. Выпиваю стакан, закусываю. Прислушиваюсь к своим ощущениям. В голове начинает светлеть, и тело оживает. Отдаю пустой стакан одному из русских парней. Он удивлен, но забирает у меня из рук посудину. Выдохнув, лезу за сигаретами. Закуриваю. В глазах у цыгана, вижу, прыгают чертики. Ему все это страшно нравится, и он молча веселится. Киваю ему.

- Хорошо пошла... - наконец говорю я и, подняв сумку, иду дальше.

- Эй! Ты это... - кричат мне вслед. За мной кто-то идет следом. Дымлю сигаретой, сбавляю шаг. Меня грубо хватают за плечо. Не глядя, всаживаю назад ногой и тут же с разворота в прыжке врезаю парню ребром стопы по челюсти. Он ушел сразу же в глубокий принудительный сон. Вижу, и Цыган успел схлестнуться со вторым. Отхожу к сохранившемуся куску прилавка и запрыгиваю на него. Сижу и смотрю, как бьются пацаны. Хреново это у них получается. Оба машут руками и ногами, но толку от этого махалова никакого. Мне же торопиться некуда, почему бы и не поглядеть на концерт в мою честь. Как там в Древнем Риме было: хлеба и зрелищ! По-русски это не звучит. Водки и много водки! - вот это уже по-нашему, тогда и зрелищ будет хоть отбавляй.

Здоровый худющий пес с огромной головой вытягивается откуда-то из-за прилавка. Смотрит лениво на дерущихся, потом на меня, зевает и крутит башкой, встряхиваясь. Снова смотрит на меня. В его больших глазах имеются признаки умного лукавства. Спал, наверное, бродяга блохастый.

Кулачный бой переходит в другую фазу. Здоровый парень завалил цыгана на землю и молотит его кулаками, сидя сверху. Цыган кое-как защищается. Силы у них все-таки неравны. Но вот здоровый выдернул откуда-то нож. Лезвие самодельной финки сверкнуло на солнце. Слетаю с прилавка и тут же, сделав пару быстрых шагов, взмываю в воздух. Мгновение - и резкий еко-гери мощно впечатывается в голову пацана с финкой. После таких ударов вообще-то не живут. Парень заваливается набок. Помогаю цыгану подняться, протянув ему руку.

- Спасибо, брат, - говорит чернявый, поднимаясь и отряхиваясь.

Молча киваю ему и подбираю оставшуюся водку и пирожки. Цыган стоит, рассматривая нож.

- Пойдем, что ли, где-нибудь выпьем, - предлагаю ему.

- Пошли, - соглашается чернявый. Кидаю пирожок псу. Тот не просто ест, а влет проглатывает подачку и смотрит на меня с большим интересом.

- Ты видел, - киваю я цыгану.

- Жрать хочет, - смеется тот. Кидаю еще один пирожок. Пес так же ловит его на лету и так же мгновенно проглатывает.

- Ну ты даешь, - уважительно говорю псине, и мы уходим с рынка. Быстренько погоняв лапой блох, собака чешет за нами. Хочет заработать еще пирожок. У меня их в бумаге достаточно, так что пес может рассчитывать.

- На шпалах разопьем, - предлагает цыган.

- Я не знаю, что это такое, - говорю ему так как не знаком с местными достопримечательностями.

- А ты сам откуда? Химик, что ли? - интересуется чернявый.

- Нет. Проездом.

- А-а... - тянет парень. - Тут недалеко, возле железки...

Пройдя улочками мимо частных домов, выходим к кустам возле железнодорожной ветки. Устраиваемся на шпалах. Я не присаживаюсь. Грязно. Цыган тоже остается стоять.

Киваю ему на водку:

- Наливай себе, я больше не буду.

- Да ну? - удивляется тот. - А за знакомство полтинник не примешь?

Киваю, что приму. Пока цыган наливает себе, скармливаю еще один пирожок зверю.

Пес улегся от нас чуть в стороне.

- Тебя зовут-то как? - интересуется чернявый.

- Антоныч.

- Меня Волк, - улыбается цыган.

Пожимаем друг другу руки.

- Ты на самом деле цыган? - интересуюсь у него.