Нэнси Розенберг - Месть

— Ты прекрасно выглядишь, — солгала она. — Пошли. Я не нашла газету, мы просто поедем и посмотрим, что там идет в кинотеатре на ярмарке.

— Газета была на кухонном столе, — сказала Лили, оглядываясь. Глаза ее припухли и лихорадочно блестели. — Не вижу. Может быть, ее взял папа.

— Пошли, ну что делать, нет, так нет, эка важность. Сначала надо поесть, я просто помираю с голода.

На углу они остановились в закусочной «Карл Джуниор» и заказали гамбургеры. Лили выпила чашку черного кофе и, откусив от гамбургера пару кусочков, отложила его в сторону.

— Ешь, — настаивала Шейна. — Ты мне сама говорила, что надо питаться, иначе заболеешь. Ты же ничего не съела. Что это такое? Значит, мне это вредно, а тебе нормально, так, что ли?

Прикрыв рот ладонью, Лили против воли улыбнулась.

— Боже, так ведут себя все матери?.. Я все съем, уж очень ты у меня строгая.

— Да, — ответила Шейна, — это я у тебя научилась. — Она перегнулась через стол и заглянула матери прямо в глаза. — Во всяком случае, ты была строгой раньше… до того, как начала принимать таблетки.

Оглянувшись, чтобы убедиться, что их никто не слышит, Лили сказала:

— Не бери в голову эту чепуху насчет таблеток. Я не пристрастилась к ним и не стала наркоманкой. Многие взрослые люди принимают транквилизаторы, особенно те, у кого напряженная и нервная работа. Ты же знаешь, что раньше я не принимала никаких таблеток.

— Зато я знаю, что в последнее время ты пьешь их постоянно. Я же вижу, какой ты стала, и вижу таблетки у тебя в сумочке.

Шейна вспомнила тот день, когда впервые обнаружила таблетки. Это было, когда она нашла фотографию того человека, портрет которого она видела в сегодняшней газете, человека, как две капли воды похожего на опознанного ими насильника. Она хотела было спросить о нем, но удержалась, боясь, что у нее разыграется воображение.

Они вышли из ресторана и направились к стоянке. С ясного неба ярко светило солнце, температура воздуха была градусов семьдесят пять [4] По Фаренгейту. — Прим. ред. . В такой денек грех сидеть дома, подумала Шейна. В такой день испытываешь счастье просто оттого, что ты живешь на свете.

В машине Шейна настроила приемник на рок-станцию и опустила стекло, позволив свежему ветру ласкать лицо и трепать волосы.

— Знаешь, что я думаю? — сказала она. — Почему бы нам не поехать поискать себе домик? На улице слишком хорошо, чтобы сидеть сейчас в кино. Туда мы пойдем, когда стемнеет.

Впервые за весь день лицо Лили просветлело.

— У меня есть на примете несколько домов. Только надо позвонить агенту по недвижимости, чтобы он вместе с нами посмотрел их. Может, конечно, в их конторе уже никого нет, но попытаться стоит.

— Знаешь, мама, тебе обязательно надо переехать. Ты же с ума сходишь оттого, что тебе приходится жить с папой, с которым вы уже не муж и жена. Я знаю, что официально вы женаты, но ты же понимаешь…

— Я все-таки продолжаю думать, что тебе не следует сейчас, в конце года, переходить из одной школы в другую. Может, мы подождем, остался какой-то месяц. Я даже сомневаюсь, что за это время нам удастся найти приличное жилье.

— Давай договоримся так, — объявила Шейна, — мы переезжаем, как только найдется подходящий дом, ладно? Но до конца года я останусь в своей старой школе. Несколько раз в неделю ты сможешь отвозить меня туда, потом ведь несколько раз я буду ночевать дома у палы, так что…

— Пожалуй, такой вариант подойдет, — ответила Лили, оторвавшись от руля и разминая затекшие пальцы. — Ну, посмотрим.

Остановившись у телефона-автомата, они созвонились с агентством и договорились посмотреть два дома. До осмотра оставался еще час. Они заехали в магазин, и Лили купила сотовый телефон.

— Какой хорошенький, — воскликнула Шейна, — можно я позвоню кому-нибудь?

— Потом, — возразила Лили. — Во всяком случае, теперь ты сможешь позвонить мне в любое время, где бы я ни была. Значит, ты в самом деле хочешь жить со мной?

— Да, да, сколько раз тебе повторять одно и то же? — Она потянулась к Лили и поцеловала ее в щеку. — Со мной все будет в порядке, мама. Того гада, который нас изнасиловал, посадят в тюрьму, и мы с тобой будем счастливы. Ты знаешь, я сегодня все утро думала об этом. Я обязательно буду счастливой. Неважно, что со мной случилось. Мы живы, он не убил нас. И ты тоже будешь снова счастлива.

Первый дом, который они осмотрели, зарос мхом и пропах плесенью. Краска со стен облупилась, а кухня пребывала в ужасном состоянии. К машине они возвращались, зажав носы.

— Чем это так противно пахло? — спросила Шейна. — Как будто кто-то забыл спустить за собой воду в уборной.

Они засмеялись, и Шейна положила руку на плечо Лили.

Второй дом им понравился. Небольшой, но очень удобный, рядом с гостиной располагался маленький кабинет. Дом был выстроен из старого необожженного кирпича, полы выложены коричневой кафельной плиткой, в разных концах дома находились две спальни, у каждой своя ванная комната, задний двор состоял из маленького деревянного бассейна и уютного патио, обсаженного деревьями. На фасаде дома была прикреплена сигнализационная панель. Пока Лили разговаривала с агентом, Шейна ощупала пальцами гладкий металлический ящик с мигающими красными лампочками. Здесь они окажутся в безопасности, подумала она. Не будет у них с мамой слез и ночных кошмаров.

— Мне нравится, — с энтузиазмом произнесла Шейна, глядя на мать. — Давай его снимем. Ты только подумай, мам, двор — сплошная трава, никакой грязи. А деревянный бассейн — просто прелесть.

— Мы не можем принять решение прямо сейчас, — сказала Лили агенту. — Мне надо посоветоваться, кое-что обдумать, а завтра я вам позвоню.

Когда они вышли на улицу, Шейна заставила мать вернуться и сказать, что они снимут этот дом. Шейне страшно хотелось переехать прямо сегодня же и начать с наступающего вечера жизнь сначала. С этими взрослыми сплошные проблемы. Они всегда усложняют самые простые вещи.

— Так нельзя, Шейна. Мы должны все обсудить с твоим папой. Кругом очень много домов сдается в аренду.

— Я уже говорила с папой на эту тему.

— Почему ты не хочешь, чтобы и я с ним сегодня поговорила?

— Он не сможет отказать, — настаивала Шейна. Настроение у нее испортилось. — Когда разводились родители Салли, судья спросил у нее, с кем из родителей она хочет жить. Ведь мне скоро четырнадцать.

— Мы не хотим… доводить дело до суда. Самое главное, ты не вмешивайся, я сама все устрою. Хочу, чтобы мы все остались близкими людьми, тебе от этого будет только лучше.

— Нет, — просто сказала Шейна, — не надо говорить: «Тебе будет лучше», мама. Так будет лучше нам — тебе и мне.

По ее лицу пробежала тень. Она представила себе, как будет спорить и протестовать ее отец. В памяти всплыла газета, которую она читала сегодня, и утро после изнасилования. Что сделала мама с этим человеком, думая, что это он изнасиловал их? Может быть, это ужас содеянного омрачал ее лицо и делал таким глухим голос? Шейна сидела в каком-то оцепенении и смотрела на мать.