Джоэл Розенберг - Спящий дракон

Величайшие проблемы жизни… всегда связаны с изначальными образами коллективного бессознательного…

Бессознательное не есть по природе своей чистое зло, оно есть еще и источник высочайшего добра: не только тьмы, но и света, не только бестиального, получеловеческого и демонического, но и сверхчеловеческого, духовного, и – в классическом смысле этого слова – «божественного».

…для каждого человека есть множество разных существований… единственное существование есть иллюзия само по себе…

Мне кажется, что по отношению к коллективному бессознательному вполне может существовать аналог понятия «критической массы» в физике. Приближаемся ли мы к ней? Вполне возможно – если учесть возрождение спиритуализма во всех его обличьях, и не следует игнорировать воздействие ролевых игр. Персонажи, ситуации… все это, похоже, относится к чему-то базовому, фундаментальному.

Но в чем проявится эта критическая масса, и как можно будет ею воспользоваться? «Старшая Эдда», «Песнь арфиста», «Книга мертвых», даже «Великий Гимн Атону» – все это дает лишь догадки, предположения, намеки.

Быть может, лучшим подходом будет здесь не индукция и не дедукция, а эмпирический опыт. Быть может…

Карл Куллинан/Барак – студент-дилетант/воин.

Андреа Андропулос/Лотана – студентка отделения английского языка/начинающий маг.

Джеймс Майкл Финнеган/Ахира Кривоног – студент отделения вычислительной техники/гном-воин.

Дория Перлштейн/Дория Исцеляющая Длань – студентка отделения народного искусства/мастер-клирик.

Уолтер Словотский/Хаким Сингх – студент сельскохозяйственного отделения/вор-подмастерье.

Джейсон Паркер/Эйнар Ловкач – студент-историк/мастер-вор.

Луис Рикетти/Аристовулус – студент-строитель/мастер-маг.

Артур Симпсон Дейтон – адъюнкт-профессор психологии, мастер игры.

Веннел из Лундескарна – вольный крестьянин, фермер.

Франн из Пандатавэя – хозяин гостиницы.

Принц Алан Ланд – наследник трона Ландейла.

Марик, Арно – солдаты.

Аваир Ганнес – капитан и владелец «Гордости Ганнеса».

Аирван ип Мерлуд – таможенный чиновник.

Халла – солдат.

Каллутиус – Младший Библиотекарь Великой Библиотеки Пандатавэя.

Ореен – Главный хранитель Великой Библиотеки Пандатавэя.

Эллегон – молодой дракон.

Томмало – хозяин гостиницы «Тихий приют».

Кхоральт ип Терранж – представитель виноторговцев в Пандатавэйском Совете Гильдий.

Ольмин – глава работорговцев.

Бленрит – мастер-маг.

Дракон у Врат.

Правящая Мать Сообщества Целящей Длани.

Карл Куллинан дотянулся до середины стола и подцепил вилкой последний кусочек спаржи с общего блюда из нержавейки – после чего отправил спаржу в рот, даже не потрудившись положить ее на свою тарелку. Кусок был холодным, разваренным и почти безвкусным.

– Карл, ты свинья. Хоть и тощая, но все же свинья.

Андреа Андропулос улыбнулась, и слова ее, сказанные так тихо, что в кафетерии, наполненном звоном тарелок и гулом голосов доброй сотни студентов, их не смог бы расслышать никто чужой, тут же лишились яда.

Карл приписал это ее врожденной тактичности. Черт возьми, ей даже удалось отказать ему, почти его не обозлив – обычно предложения вроде «останемся друзьями» вызывали у него приступ молчаливой глубинной ярости.

– Мне пора бежать, Энди-Энди. Сегодня вечером у нас игра. – Он откусил еще спаржи, запил глотком чего-то – судя по цвету, кофеподобного и торопливо проглотил. – Если я опоздаю, они наверняка начнут без меня, и придется тогда Бараку прозагорать всю ночь.

– Хочешь сказать, он останется не у дел? – Она опять белозубо улыбнулась.

Карл любил ее смех, ее улыбку. Он всегда считал, что выражение «освещать комнату улыбкой» – просто выдумка. И пока он не встретил Энди-Энди, оно так и было. Не то чтобы Карл имел что-то против выдумок, просто…

– Это все чушь собачья, Карл, – сказала она, обаятельно улыбаясь. – Дурацкие мужские бредни.

Ее тонкий длинный палец взъерошил волоски на его запястье. Загорелый у нее пальчик или нет? Энди-Энди всегда находила, чем заняться в полуденный зной, когда другие поджаривались на солнышке, как смазанные маслом улитки. Быть может, этот смуглый оттенок – естественный. А может, и нет. Беда в том, что Карлу ни разу не представилась возможность взглянуть, есть ли у нее следы от бикини.

Проклятие.

– Да нет, это просто игра. Способ провести время, позабавиться.

– Позабавиться? – Девушка изогнула бровь. – Покрошить в куски эльфа, изнасиловать пару-тройку девственниц, сделать отбивную из огра – это ты называешь забавой?

Криво усмехнувшись, она откинулась на стуле и, будто защищаясь, скрестила руки на обтянутой голубым пуловером груди. Обтянутой, да – но не слишком. Карлу это нравилось; Энди-Энди, отнюдь не просто хорошенькая, напоказ себя не выставляла.

– Начать с того, – он постучал по столу указательным пальцем, заставив себя сосредоточиться на разговоре, – что ты ошибаешься в главном. Делать что-то в игре и в жизни – вещи разные. Взять хоть прошлую игру. Барак придушил эльфа, разрубил надвое полуорка – теперь этот тип и правда орк из двух половинок. Или они теперь каждый четверть-орк? Но дело-то в том, что важно не это, а то, что на этом он потерял три хита. Один хит – легкая рана, два – тяжелее, и так до пяти, что равно смерти. Потеря трех хитов означает, что тебя порезали весьма серьезно. – Он коснулся верхней пуговицы на рубашке. – Не взглянешь ли на шрамы?

– Как-нибудь в другой раз. – Андреа взмахом головы откинула с лица угольно-черные волосы. – Может быть. – Прядка зацепилась за ее чуть длинноватый, с легкой горбинкой нос, и девушка сдула ее. – А может, и нет.

– Любишь ты парней дергать.

– Ты не договорил фразы, но я знаю, какие слова ты пропустил. При мне можно говорить полностью.

– Там, откуда я родом, при слове «мать» всегда произносился эпитет, который я теперь пропускаю. – Сказано крепко, но неправда: Карл был нормальным парнем из пригородного среднего класса. – И дома меня всегда учили, чтобы следил за своим языком – при женщинах. – Если мытье рта хозяйственным мылом можно назвать учением. Наверное, можно. – Но вернемся к теме. Это все лишь выдумка, игра. Никакой боли, никакого вреда. Во всяком случае, Барак вовсе не тот тип – он преступник, но не насильник. – Истинная правда, вот только к новому персонажу, набросать который помог ему док Дейтон, некоему Люцию из Пандатавэя, это ну никак не относилось, Люций был существом весьма неприятным. – Твоя беда в том, что ты считаешь возможным судить о том, чего не испытывала. Сколько раз в этом семестре я приглашал тебя к нам – десять? Двадцать?