Джеймс Чейз - Том 24. В зыбкой тени. Итак, моя милая... Если вам дорога жизнь.

— Чего ожидать от свихнувшегося психа? — удивился Бейглер. — Жаждет мести и пускает кровь из всех попавшихся на пути. Кроме того, нагнал страху на богатеньких. А насчет того, где он скрывается, никаких проблем, капитан. Согласно данным бюро населения, в городе полторы сотни семинолов. Надо объявить по радио и телевидению, что мы хотим поговорить с Поком Тохоло. А если за это назначить вознаграждение, его доставят к нам наложенным платежом не позднее чем через пару часов.

Капитан покрутил головой:

— Не знаю, не знаю. У индейцев крепкая взаимовыручка. Пока парень не догадывается, что сидит на мушке. Как узнает, не ровен час, — заляжет на дно. Тогда попыхтим!

— Пусть мэр раскошелится на приличную сумму, — ответил на это Бейглер. — Гарантирую, что тогда семинолы враз позабудут про круговую поруку.

— Кому ты поручил выудить из архива дело Пока?

— Известно кому; — ухмыльнулся Бейглер. — Джеку.

Джек Хатчи был единственным семинолом, служившим в полиции.

— Голова ты у нас, — похвалил Террел подчиненного. — Джек землю копать будет, но нужные бумажки разыщет. Я тут подумал и решил, что привлекать средства массовой информации пока рановато. Мы пойдем другим путем. Подберемся к Поку со стороны мистера и миссис Аллен. Хозяйка мотеля уверяла, что вместе с индейцем видела парочку. Почти наверняка скажу, это именно те, кто нам нужен. Давай займемся их поисками, а через них выйдем на нашу пташку. Пошли ребят, пусть прочешут меблирашки, дешевые отели, сомнительные притоны.

Затрезвонил селектор. Сержант Таннер доложил, что на прием к капитану просится некая миссис Матильда Добби.

— Она сказала, в чем дело?

— Нет. Заявила, что скажет только начальнику.

— Хорошо, давай ее сюда.

Вошла маленькая пожилая дама в траурном платье. Седые кудряшки, выцветшие глаза, аккуратненький румянец на круглых щечках. Она безошибочно подошла к Террелу.

— Вы начальник полиции?

— Я, миссис Добби.

Капитан подставил даме стул.

— Я не так стара, но все равно благодарю за предупредительность.

— Может быть, кофе?

— Нет, я еще собираюсь приготовить мужу обед.

— Скажите, что вы хотели сообщить?

— Я только что из аэропорта. Провожала внука.

— Понимаю, — покачал головой Террел, — каникулы. И вы, наверное, позвонили его родителям?

— Вот именно, позвонила. Приготовила монетку, а она выскользнула из руки. Я наклонилась, чтобы ее поднять, и увидела снизу этот конверт. Наверное, не следовало его открывать?

— А что в нем было?

— Деньги. Много денег. Думаю, дело полиции разобраться с этим.

— Отдайте мне конверт, миссис Добби, а я выдам вам расписку. Большое спасибо за помощь.

Тохоло вытер руки о джинсы и спросил:

— Сколько?

Он был так спокоен, что Чак, войдя в комнату, не нашелся что ответить. При виде индейца, сидящего на кровати, его словно ударили изнутри. Десять минут назад он представлял себя в машине в компании с Мэгги и двумя тысячами долларов. Неожиданное появление индейца подавило в нем всякую охоту к сопротивлению.

— Сколько? — повторил Пок вопрос.

Чак пришел в себя. Заподозрил ли Тохоло что-нибудь?

Он взглянул на индейца, но бесстрастное лицо ничего ему не сказало.

— Один из них не заплатил, — хрипло сказал он.

Мэгги вошла в комнату и двигалась так спокойно и просто, что у Чака зачесались кулаки от желания врезать ей как следует.

— Ты думаешь, что я поверю?

Чак облизнул губы:

— Спроси ее сам… Она собирала деньги.

— Я спрашиваю тебя.

Чак достал из кармана четыре конверта, они были потные и мятые.

— Один из клиентов не заплатил… Тот, на аэровокзале. Я послал Мэгги обратно. Она проверила все будки.

— Аэровокзал? Ах, гад Хадсон! Ну что ж, заплатит как миленький!

Пересчитав деньги, Тохоло отдал Чаку сто шестьдесят долларов.

— Еще пять завтра. Вот список. Похоже на дойку коров, а?

— Да.

Чак молча смотрел, как Тохоло прячет деньги в карман.

— Они все будут платить. Запуганы, как кролики перед удавом.

Тохоло вышел, а Мэгги тихо спросила:

— Мне собираться?

Чака взорвало.

— Завтра мы поедем по точкам снова!

— Правда?

Он взглянул на нее. Мэгги пялилась в окно. Лицо было закрыто распущенными волосами, но ее голос заставил Чака вздрогнуть. Он понял, что у него никогда не хватит духу самому идти по объектам и собирать деньги. У него не хватит смелости на это. Он даже вспотел при мысли о полиции.

Список был таков: аэропорт — номер «Б», автобусная станция — номер четыре, железнодорожная станция — номер один, отель «Эксельсиор» — номер три, «Эдлон» — номер шесть.

На этот раз он сюда не вернется, дудки! Соберут конверты и уедут. Они совершили фатальную ошибку, заехав за вещами.

— На этот раз мы не вернемся, — сказал он Мэгги. — Он о нас не узнает, пока мы не уедем отсюда.

Мэгги повернула голову.

— Ты оказался не так крут, да, Чак? — тихо пробормотала она. — Я думала, что ты крутой. Я, глупая, ошиблась. У меня теперь нет ничего. Даже меньше, чем ничего.

— Ты разделишь со мной две тысячи долларов! Тебе мало? — злобно спросил Чак. — Завтра мы будем далеко отсюда. Ты ведь соберешь их, правда?

Мэгги снова уставилась в окно. Он оторвал ее от кресла. Горячие, но мокрые от пота ладони стиснули ее плечи.

— Мы завтра уедем, когда ты сделаешь это. Слышишь, тварь?

— Слышу, слышу, сделаю, сделаю. — Потерянное выражение на ее лице застало Чака врасплох и он отпустил ее. — Интересно, почему я должна беспокоиться, если ты мой счастливый билет?

Пока они говорили, Тохоло прошел к толстяку индейцу, безвылазно сидящему в коридоре.

Того звали Оунда. Его широкое и плоское, как блин, лицо было помечено многими пороками. Оунда был связан с преступным миром, имел собственный счет в швейцарском банке, являясь главой банды поставщиков ЛСД. Он также контролировал сто двадцать шесть проституток-индеанок, которые выплачивали ему четверть от своих доходов. Он имел дело и с фруктовой мафией, получал два процента от продажи каждого фрукта и один процент от производства мыла на фабрике, где работали преимущественно индейцы. Оунда надежно замаскировался под эдакого весельчака-портье и не собирался вылезать из своего укрытия. Он был счастлив здесь, сидя в темном коридоре, ковыряя в зубах и мысленно подсчитывая барыши. Деньги ручьями стекались к нему в дешевый отель отовсюду. Они были для него тем, чем являются картины старых мастеров для любителей живописи: у вас есть шедевр, вы им владеете, вы им наслаждаетесь, вы счастливы выше головы.

Тохоло нравился Оунде. Мафиози знал, что парень опасен, но быть в этом грозящем опасностями мире беззубым просто глупо. Он догадывался, что Тохоло и Палач — одно и то же лицо, он вообще знал обо всех преступлениях в Парадиз-Сити. Оунда знал, что у Тохоло сдвиг по фазе. Ну и что? Чокнутые — тоже люди, они имеют право на свою долю счастья. Каждый, чокнутый он или нет, которому пришла в голову идея напугать богатых белых до такой степени, что они готовы по своей воле расстаться с бабками, мог надеяться на его поддержку и одобрение.