Лоренцо Каркатерра - Парадиз–сити

Мальчик глубоко вздохнул, поднялся и подошел к гробу отца. Присутствовавшие в зале притихли, а затем и вовсе умолкли, когда он опустился на колени перед гробом, а его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от мертвого лица человека, которого он любил. Сложив ладони у груди и склонив голову, Джанкарло Ло Манто молился, а по его щекам текли слезы. А после этой короткой молчаливой молитвы мальчик дал отцу безмолвное обещание: он отомстит за его смерть и за гибель других невинных людей, павших по прихоти преступного дона. Он не знал, как и когда сделает это, но не сомневался: отец будет отомщен! Ло Манто вытащил из нагрудного кармана рубашки сложенную записку и зажал ее в ладони, а затем, склонившись над гробом, сунул ее в карман темно–синего костюма отца. Бросив на мертвого последний взгляд, мальчик нежно поцеловал его в лоб, а затем поднялся с колен и вышел из зала.

Из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисе. Лев боится капканов, а лиса — волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков.

Николо Макиавелли «Государь»

Джанкарло Ло Манто прижался спиной к выщербленной каменной стене возле двери, крепко зажав в руках 9‑миллиметровый пистолет с полной обоймой и одним патроном в стволе. Он опустил голову и закрыл глаза, весь превратившись в слух. Он слышал, как шипит на кухне квартиры под номером 3Е мясо на сковороде, даже чувствовал его запах и понимал, что оно подгорает. Он слышал доносящийся из колонок CD–npoигрывателя голос Эроса Рамазотти, поющего «Дай мне луну». Ло Манто знал, что большинство квартир пусты, поскольку в этот ранний час их обитатели — отцы семейств, их жены и дети — пошли к утренней воскресной мессе, после которой отправятся в гости к родственникам и проведут там весь день. Но он знал и то, что в планы троих мужчин, находящихся в этой маленькой квартире на третьем этаже, ни воскресная месса, ни визит к родственникам не входят. Они, что называется, «залегли на дно» и дожидались захода солнца.

Ло Манто открыл глаза и взглянул на двоих мужчин, также вооруженных пистолетами и стоявших по другую сторону двери. Каждый из них был по крайней мере на десяток лет младше его, оба — в штатской одежде, под которой скрывались кевларовые бронежилеты. На груди у каждого был прикреплен полицейский жетон. Оба нервничали, по лицам струйками стекал пот. И тот, и другой не отрываясь смотрели на Ло Манто, ожидая его сигнала. Ло Манто взглянул на циферблат своих часов, затем перевел глаза на двух офицеров и кивнул. Они молниеносно поменяли позицию: встали, прижавшись спинами к стене по обе стороны двери, еще крепче вцепились в рукоятки своих пистолетов и снова устремили взгляды на Ло Манто. Тот трижды постучал в дверь рукояткой пистолета и, выждав несколько секунд, повторил это. Послышался звук отодвигаемой щеколды, и Ло Манто сдвинулся вдоль двери, чтобы не оказаться на линии огня. Опустив взгляд, он увидел, как повернулась, а затем замерла дверная ручка. Он ощущал, как на дверь с противоположной стороны давит чье–то тело, отступил на три шага и направил дуло пистолета на центр двери.

А после этого все трое застыли в напряженном ожидании.

За семнадцать лет работы в полиции Неаполя Ло Манто пережил сотни подобных ситуаций, тем более что в последние восемь лет он работал в так называемом убойном отделе — самом, пожалуй, опасном подразделении не только Неаполя, а и всей Европы. На его теле было достаточно шрамов от пуль, и он провел достаточно много времени на больничных койках, чтобы знать, что именно произойдет через считаные секунды. Только навыки, реакция, сноровка решат, кому остаться в живых, а кому — скрести в агонии каблуками паркет.

Он снова посмотрел на двух молодых офицеров, выделенных ему в качестве группы прикрытия, — неопытных, необстрелянных, не участвовавших даже в захвате накачавшегося наркотиками и вооруженного дурацкой «пукалкой» придурка. А теперь он с ними должен штурмовать квартиру, в которой засели профессиональные киллеры каморры!

Ло Манто видел, что они боятся. Молодые офицеры беззвучно молились о том, чтобы остаться в живых. Молитвы самого Ло Манто были направлены на другое. Его жизнь представляла собой непрекращаюшуюся череду погонь, перестрелок и арестов. Он был так называемым уличным копом, и ему это нравилось. Он обожал работу, в ходе которой приходилось кропотливо собирать крохи информации, а затем сводить их воедино, анализировать и выявлять преступника. После этого он устраивал на него облаву. Дождавшись, когда его дичь оступится, сделает ошибку, Ло Манто набрасывался на нее, и после этого у жертвы оставался небогатый выбор: либо — холодные стальные наручники, либо — черный пластиковый мешок для трупов. В такие моменты наивысшего напряжения, когда на карту были поставлены жизни и любое неверное решение могло оказаться роковым, Ло Манто оказывался наиболее собран и всегда контролировал ситуацию.

Именно этому миру он принадлежал целиком и полностью.

Ло Манто увидел, как повернулась дверная ручка, дверь чуть–чуть приоткрылась, и приступил к действиям. Он с короткого разгона врезался в дверь плечом, отчего она настежь распахнулась, отправив стоявшего за ней человека в нокдаун. Гангстер отлетел назад, наткнулся на стул и, споткнувшись об него, повалился на пол, сбив с подоконника цветочный горшок. Ло Манто перекатился и, уже находясь в комнате, встал на одно колено и оказался лицом к лицу с четырьмя мужчинами. Один все еще валялся на полу, а трое других, расположившись по разным углам небольшой столовой, целились в Ло Манто из пистолетов. Двое офицеров в коридоре оставались на своей позиции, приготовившись действовать в соответствии с полученными от Ло Манто инструкциями.

— С кем мне говорить? — осведомился Ло Манто, ощупывая взглядом поочередно одного бандита за другим.

Тощий мужчина, стоявший посередине комнаты, опустил пистолет и ответил:

— Со мной. Я тут главный.

— Ничего, если я встану? — спросил Ло Манто, медленно поднимаясь на ноги. — Так будет удобнее разговаривать.

— Положи оружие на пол, — приказал тощий, — и держи руки на виду.

Ло Манто положил пистолет на паркетный пол и встал, после чего поправил ворот тонкой черной кожаной куртки и приблизился к стоявшему в центре комнаты столу. Заглянув по дороге в кухню, он увидел на плите большой кофейник.

— Почему бы вам не предложить мне чашечку кофе? — обратился он к тощему. — А я тогда расскажу вам, зачем я здесь. Пожалуйста, покрепче — и с тремя кусками сахара.

Он отодвинул стул от стола из огнеупорной пластмассы марки «Формика» и сел лицом к тощему и спиной к остальным трем. Тот, который назвал себя главным, зашел в кухню, левой рукой снял с плиты кофейник и налил кофе в чистую чашку, после чего вернул кофейник на прежнее место, взял чашку и, вернувшись в столовую, поставил ее перед Ло Манто.