Лоренцо Каркатерра - Парадиз–сити

— Значит, он не охотник за славой, — подытожила Дженнифер. — Мне, кстати, тоже так показалось в первые же минуты знакомства. Его больше заботит цель, нежели средства ее достижения.

— Это для тебя так важно? — с интересом спросил Фернандес. — Влезть в душу Ло Манто, выяснить, что у него внутри?

— Он не единственный коп, который привык находить ответы на интересующие его вопросы, — ответила Дженнифер. — Кроме того, так нам будет легче работать вместе.

— А тебе не приходило в голову спросить его самого?

— И много бы, по–вашему, я узнала? — с улыбкой ответила она вопросом на вопрос.

— Думаю, он залез бы в свою скорлупу и уклонился от ответа, — сказал Фернандес, — но на это по крайней мере было бы любопытно посмотреть.

— Думаете, я попусту теряю время? Вы ведь наверняка читали все эти файлы, так скажите, найду ли я там больше, чем мне уже известно?

— Это зависит не от того, что ты ищешь, а от того как , — проговорил капитан. — Отправляйся в Восточный Бронкс, в район, где он жил, постучи в двери его бывших соседей, большинство из которых наверняка не откроются перед тобой. Именно там, на тех улицах, за теми дверями и находятся ответы на твои вопросы. Отыскать их, правда, будет непросто. Я и сам пару раз пытался это сделать, но остался ни с чем.

Дженнифер кивнула и снова повернулась к монитору компьютера, а Фернандес, оторвав от стены свое большое тело, двинулся по узкому проходу между компьютерами и ящиками, в которых хранилась картотека. Когда он прошел уже половину пути до двери, ведущей наверх, Дженнифер окликнула его так громко, что все люди, сидевшие за другими компьютерами в отдельных стеклянных кабинках, оторвались от работы и повернули головы в ее сторону.

— Капитан!

Фернандес остановился посередине прохода и, обернувшись, сказал:

— Я долго ждал, когда ты спросишь, кто надоумил меня поискать тебя здесь.

— Ну и кто же? — спросила Дженнифер.

— Ло Манто, — ответин капитал, подмигнул и пошел к выходу.

Улегшись животом на залитую твердым гудроном поверхность, толстый мужчина в черных джинсах и футболке положил локти на невысокий парапет крыши и смотрел на оживленную улицу внизу. Солнце палило немилосердно, и по шее мужчины катились струйки пота. Слева от него лежала небрежно брошенная черная кожаная куртка, справа — бинокль и длинный серебристый термос с горячим кофе. К нижней губе мужчины прилипла сигарета без фильтра, а черные очки защищали глаза от слепящих солнечных лучей. В руках он держал оптический прицел от винтовки и, зажмурив один глаз, смотрел сквозь него на подъезд многоквартирного дома на противоположной стороне улицы. Поняв, что цель будет находиться в пределах досягаемости пули, он просчитал в уме свои предстоящие действия с учетом температуры воздуха, угла выстрела, направления и скорости, с которой будет двигаться цель, не забыв и о том, что в самый решающий момент, как это часто бывает, могут возникнуть самые непредвиденные помехи. Он задумался о том, чтобы перенести акцию на раннее утро или вечер, но затем отказался от этой мысли. Да, избежав дневной жары, солнечных бликов и чрезмерного потока пешеходов и машин, он столкнется с другими, неучтенными факторами — такими, например, как вечерние тени.

Кроме того, толстяк в последнее время брался выполнять заказы не только ради денег, но и для удовлетворения профессионального честолюбия. А может ли быть для профессионального стрелка цель достойнее, чем та, которая быстро движется, да еще и под слепящим солнцем! Он поразит ее одним выстрелом в голову, который не только принесет ему моральное удовле–творение, но и пополнит его банковский счет 75 тысячами долларов.

Единственной любовью всей жизни толстяка были деньги. Его родители были врачами, широко известными в академических кругах учеными–медиками и вырастили сына в достатке и роскоши. Впрочем, ни первое, ни второе не радовали сердце мальчика. Ему было восемь, когда он получил в подарок от своего взбалмошного дяди охотничью винтовку, а в девять мальчик совершил первое убийство, застрелив оленя, пасшегося на берегу реки на севере Мэриленда. Именно в тот момент, когда пуля вонзилась в тело животного, разрывая живую плоть и дробя кости, юный Грегори Рэн–делл понял: вот оно, его истинное призвание!

Это произошло три десятка лет назад, а теперь толстяк, известный в узком кругу коллег под кличкой Флэш [19] Flash — вспышка (англ.). из–за невероятной скорости, с которой он убирал намеченную цель, вплотную приблизился к завершению своего трудового пути. Он твердо вознамерился остепениться, спрятать в чулан винтовки, прицелы и начать зарабатывать на жизнь каким–нибудь другим, более мирным способом. С того, первого, выстрела в лесу Мэриленда толстяк убил столько живых существ, что потерял им счет, причем для него не имело никакого значения, кто в данный момент является его дичью — животное или человек. Он устал от своей работы, от непрекращающихся ночных звонков и встреч с невозмутимого вида мужчинами, имена которых он никогда не трудился запоминать. Все эти годы он не боялся ни тюрьмы, ни предательства. Людям, с которыми он имел дело, не нужны были лишние хлопоты. Не желая нажимать на курок лично, они были готовы платить огромные деньги за то, чтобы их неприятелей чисто и в назидательной для других манере устранил профессионал. Флэш Рэнделл всегда любил и сам акт убийства, и процесс подготовки к нему — все эти маленькие детали, необходимые для того, чтобы выполнить заказ именно так, как было желательно заказчику.

И тем не менее он решил завязать с ремеслом душегуба по найму. Больше всего ему надоело нытье миллионеров по поводу непомерно высоких, по их мнению, расценок на его услуги и связанные с этим «производственные» расходы. Каждый раз, когда приходило время расплачиваться, они сокрушались так горько, как будто у них отбирали последние тапочки. А если ему суждено потерпеть неудачу, чего, впрочем, пока ни разу не произошло, он сам превратится из охотника в дичь, и эта перспектива ну никак не устраивала Флэша Рэнделла.

Перевернувшись на спину, толстяк подставил солнцу лицо и грудь, рубашка на которой успела пропитаться потом. Это будет его последняя охота. И лучшая.

Убийство Джанкарло Ло Манто станет шедевром, который навсегда останется в памяти потомков.

Ло Манто стоял на третьей ступеньке крыльца дома и смотрел сверху вниз на Фелипе Лопеса. Глаза мальчика светились, как две темных звезды. Он говорил с таким напором, с каким может говорить только взрослый, но никак не пятнадцатилетний парень, живущий впроголодь в безжалостных джунглях городских улиц.