Манфред Абель - Немецкий детектив (сборник)

— Честно говоря, я в это не верю. По крайней мере, в то, что они прибегнут к нашей помощи. У них свои методы работы, но теперь это не имеет никакого значения. Господин старший прокурор решил передать дело Эрики Гроллер американским властям, и мы тут с вами ничего поделать не можем. Мы можем только ругаться да взывать к Господу Богу. Правда, я не верю, что Он вмешается и поможет делу.

— И этот шаг господина старшего прокурора законен?

— Майзель, не давите на меня. Я же вам сказал, что на каждый чих можно найти свой параграф. Будем откровенны — здесь замешана политика. А это неблагодарная область для таких подневольных чинуш, как мы с вами.

— Вы знаете, мне совершенно безразлично, кто продолжит дело. Главное, чтобы оно было доведено до конца. Точнее, чтобы преступнику воздали должное. Но как раз это… Баух, я убежден, что мы вышли на верный след. Он еще не остыл, он еще дымится, мы совсем рядом с целью.

— Охотно вам верю. И меня это дело интересует не меньше, чем вас. Ну хорошо. Если вы так настаиваете, давайте полчасика пофантазируем. Расскажите мне, как вы себе представляете это дело. Как, по-вашему, все произошло в ночь на восемнадцатое мая?

Иоганнес Майзель принял игру. Он играл серьезно и вдохновенно. Опять достал свои записи, погрузился в них на несколько секунд, а затем, слегка откашлявшись, начал:

— Если мы свяжем воедино все факты, которыми располагаем, то можно с уверенностью сказать, что события той ночи развивались следующим образом.

Лже-Блумэ — будем ее называть так — спряталась в доме Эрики Гроллер. Мы не знаем, когда она это сделала, но, очевидно, до появления Мориса Лёкеля. Тот прибыл в двадцать два часа и укрылся за кустами самшита возле центральной дорожки. Он поджидал Лупинуса. Через полтора часа подъехала доктор и Клаус Герике. Фрау Гроллер вошла в свой дом, а экономист отправился в пивную, где играл в кости с хозяином. Тем временем Эрика Гроллер написала доверенность на имя Герике. Точнее, начала ее писать, но по каким-то причинам не докончила — видимо, сказалась усталость. Она позвонила на телефонную станцию, сделала заказ, чтобы утром ее разбудили, и отправилась спать. Как обычно, фрау Гроллер приняла на ночь септомагель. Через несколько минут подействовал мышьяк, и доктор умерла. Лже-Блумэ знала о покушении на это убийство или сама его осуществила, подложив отравленную таблетку в капсулу с лекарством. Она ждала на верхнем этаже и, когда фрау Гроллер вошла в свою спальню, скрылась на балконе. Там-то ее и увидел Лёкель, а затем и Герике, который как раз проезжал мимо. Оба приняли лже-Блумэ за фрау Гроллер. Герике говорил о напряженной, выжидающей позе женщины, да и мы сами обнаружили на дверной ручке отпечатки пальцев, которые принадлежали ей. Лже-Блумэ вернулась в спальню, убедилась, что Эрика Гроллер мертва, и пошла к выходу. На веранде ее увидел Лёкель и опять принял за доктора Гроллер. На ней был медальон Фолькера Лупинуса, который она получила от своих хозяев — предположим, от ростовщика Лекюра, братьев Конданссо или еще от кого-то. Лёкель набросился на лже-Блумэ, началась борьба, он сорвал с ее шеи медальон. Девушка упала, а Лёкель бросился бежать, полагая, что убил Эрику Гроллер. Оказавшись на улице, он отбросил в сторону сумочку, ремешок от которой остался на веранде, и помчался через сад. На параллельной улице он вскочил в автобус и поехал на вокзал. Вскоре вернулся Клаус Герике. Он нашел на садовой дорожке сумочку лже-Блумэ, набитую французской валютой, и также бежал, но уже в Париж.

Все гладко и доказуемо, за исключением одного: на веранде не было жертвы нападения. Кто-то увез ее. Мы не знаем — почему? Но знаем — кто. Отпечатки обуви в саду указывают на присутствие еще двух или трех человек, которые могли это сделать. Действовала какая-то банда? А может, это был кто-то, располагавший группой поддержки. И если существует этот кто-то, то какая роль отведена ему в нашей игре? Так вот, рассуждая подобным образом, неизбежно приходишь к мысли об американке Каролине Диксон. От соседа фрау Гроллер мы знаем, что после полуночи напротив ее участка стоял неосвещенный автомобиль. Не была ли это машина миссис Диксон, на которой она и ее люди увезли лже-Блумэ? Ответ на этот вопрос мы получим только тогда, когда сможем допросить американку, господин прокурор. Я не верю, что она убийца Эрики Гроллер, но я убежден, что она важная фигура в этом деле.

Доктор Баух молчал, поскольку у него не было никаких возражений. Он взглянул на часы и устало пробормотал:

— Полчасика, отведенные на наши фантазии, истекли. Вернемся к действительности. Мы не в силах ничего изменить, Майзель, и я повторяю…

Главный комиссар поднялся. Он застегнул пиджак, тщательно расправил складки и подтянул галстук.

— Ну хорошо, — сказал он. — Итак, вы получите документы. А как мы застрахуемся?

— Бумагами. Все будет сделано в надлежащем порядке. Вы получите приказ и оформите официальный протокол, оформите его в том же порядке, в каком передаете следственные материалы из одного ведомства в другое.

— В том же порядке! Забавно. Ну и дела! Итак, вы присылаете мне приказ. Будут еще какие-нибудь указания, господин прокурор?

— Майзель, я здесь действительно бессилен что-либо изменить, не судите меня строго. Займитесь лучше делом об ограблении и убийстве пенсионера. Борнеман в курсе дела.

— Пенсионер. Ну, тут-то политика, видимо, не затрагивается. Правда, кто знает? До свидания, доктор Баух.

— Прощайте, мой дорогой. Прощайте!

Каролина Диксон пользовалась своей машиной редко. Когда она садилась за руль, воспоминания начинали сочиться из потаенных уголков памяти и, обжигая, заползали под кожу. На лбу проступал пот, крупными каплями сбегал вниз и затуманивал стекла очков. Уши не воспринимали звуков окружающего мира. Словно их закупоривали пробки. И в мозгу, этом смехотворно малом объеме серо-белого вещества, включался какой-то неведомый механизм, воспроизводивший не уличные шумы, а хлесткие звуки выстрелов, треск ломающегося дерева, скрежет металла, звон разбитого стекла…

Память сохранила это навсегда, хотя минули долгие годы.

Но сегодня она взяла машину. Потому что предпочитала встретить смерть за рулем. На полном ходу, так же, как промчалась вся ее жизнь.

Машина неслась мимо деревень и городов, мимо нарядно одетых людей, направлявшихся под зонтиками в церковь. Машина неслась на запад, все время на запад, туда, где лежал Париж.

Париж — пункт исходный и конечный. Ее цель.

Ее цель?

Майор Риффорд отдал приказ. И Каролина Диксон догадывалась, что ждало ее там. Возможно — пуля из засады, возможно — удавка. Симона Ален, бывшая суперагентка французской секретной службы и предательница великой нации, не могла рассчитывать на помилование.