Колин Маккалоу - Блудный сын

— Тьфу! Я уже сказала, что знала о грядущей смерти Томаса Тинкермана на банкете издательства — какой риск?

— Вы сами на себя наговариваете.

— Чушь! — фыркнула Давина. — Я верю в дар Уды, так как давно им пользуюсь. Гадая по чаше с водой, она никогда не ошибается. И вы не сможете доказать, что я убила Тинкермана, потому что я не убивала, даже близко к нему не подходила в тот вечер.

«Самое время сменить тему», — подумала Делия.

— У меня есть к вам другая просьба, миссис Танбалл. Я хочу увидеть вашего ребенка.

Обе застыли как парализованные. Давина, изучающая рисунок на подлокотнике своего кресла, так вцепилась в него, что Делия услышала звук ломаемого ногтя. Руки Уды, лежавшие на спинке кресла Давины, побледнели и судорожно впились в ткань.

— Мне жаль, но это невозможно, — сказала Давина, в раздражении глядя на сломанный ноготь.

— Почему?

— Потому что я предпочитаю вам его не показывать.

— Тогда, мадам, я вернусь с ордером, но прежде оставлю здесь полицейских, чтобы вы не унесли ребенка.

— Вы не можете! Это — Америка!

— Могу и сделаю. — Делия поднялась с кресла, выставляя напоказ свой яркий наряд во всей красе: бордовый брючный костюм, оранжевая блуза и свисающий с плеч кричаще — розовый шарф. — Давайте же, миссис Танбалл. Покажите мне этого младенца, о котором все так много слышали и которого никто не видел. Сейчас мы одни. С ордером же я вернусь в сопровождении двух полицейских в качестве свидетелей. Вот будет цирк! Покажите мне Алексиса сейчас, и все останется между нами тремя.

Некоторое время сестры Савович ничего не говорили.

— Хорошо, сержант, — наконец произнесла Давина со вздохом. — Я принесу Алексиса.

Новости оказались слишком важными, чтобы передавать их по полицейской радиоволне, и Делия не сочла возможным воспользоваться работающим уличным таксофоном ради информирования Кармайна; она только сообщила по переговорному устройству, что едет обратно в управление и ей срочно необходимо увидеть капитана.

«Делия просто лопается от переполнявших ее новостей», — думал Кармайн, наблюдая, как она лучится, подобно крабу, открывшему в себе способность перемещаться вперед. Подобные моменты были самыми приятными в полицейской работе.

— Ты выглядишь, как Пандора, несущая свой ящик, — улыбнулся он.

— Я скорее ощущаю себя Мауна — Лоа [30] Активный вулкан на острове Гавайи, самый большой на Земле. за секунду до извержения, — ответила Делия с некоторой дрожью в голосе.

— Тогда накрой меня своей лавой, Диле.

— Ребенок есть, и он совершенно восхитительный, — начала она. — Один из самых симпатичных детей, которых я когда — либо видела. И должна сказать, что цвет кожи сильнее всего подчеркивает красоту малыша. Он — чернокожий.

Последовавшая тишина была сродни небольшому взрыву. С отвисшей челюстью, Кармайн довольно долго смотрел во все глаза на Делию, пока наконец не пришел в себя и не закрыл рот.

— Чернокожий, — повторил он. — Насколько, Диле?

— Средне. Не угольно — черный, но темнее, чем кофе с молоком. — Она на миг замолчала, сделала глубокий вдох и выдала настоящую сенсацию. — Его глаза — зеленые, в точности такого же цвета, как у сами — знаете — кого.

Кармайн почувствовал, как волоски у него на загривке встали дыбом.

— Господи Иисусе!

— Конечно же, мне пришлось ее спросить.

— Что она сказала? Что она могла сказать?

— Категорически все отрицала. Призналась, что среди ее предков имелись чернокожие — прадедушка и прабабушка и еще дедушка, отец отца. Дедушка был не чистокровным чернокожим, но выглядел именно так. Его только отличали рыжие волосы и зеленые глаза. — Делия плюхнулась на стул.

— А что думает Макс Танбалл? Он в курсе происходящего, или дамочки Савович ничего не сказали на эту тему?

— Ничего не сказали? Как бы не так! Едва я взяла Алексиса на руки, они, казалось, испытали огромное облегчение, что кто — то еще посвящен в их секрет. По — видимому, Макс столь страстно влюблен, что верит всему сказанному Давиной, включая историю о чернокожих предках. Давина клянется, что ему в голову даже не приходило, будто Джим Хантер может быть отцом ребенка. Признаюсь, я склонна ей верить. Эта женщина буквально околдовывает мужчин.

— Она упоминала Джима Хантера?

— Нет. Только проклинала весь свет, предполагая, какие грязные мыслишки придут всем в голову, стоит ребенка показать окружающим. С глазами все иначе: широко известно, что цвет глаз ребенка меняется в течение некоторого времени. Поэтому зеленый цвет глаз вызывает у Давины гораздо меньше беспокойства. Инстинкт и интуиция побудили ее скрывать малыша как можно дольше. Эмили на нее нападает, но Давина твердо стоит на своем. — Делия оперлась подбородком на сложенные руки. — Ужасная ситуация для женщины, на мой взгляд. Является ли Джим Хантер отцом ребенка или правдива недоказуемая история о чернокожих предках — для белокожей женщины произвести на свет темнокожего ребенка все равно… ужасно! У Давины есть враги, даже среди Танбаллов. Она осознает, что однажды все раскроется, но надеется оттянуть этот момент хотя бы, пока книга Джима Хантера не станет бестселлером и супруги Хантер несколько дистанцируются от ее семьи.

— Джим Хантер знает о цвете кожи ребенка?

— Нет. И Милли тоже. Знают только Макс, сестры Савович — и теперь, конечно, я. Я сказала ей, что постараюсь сохранить секрет. Мне действительно ее жаль, Кармайн! А если история с предками — правда?

— В любом случае расследование теперь претерпит серьезные изменения, — заметил Кармайн, меряя шагами комнату. — Думаю, пока мы можем хранить в тайне секрет Давины. Правдива семейная история или нет, все равно подумают о Джиме. Милли будет разбита, несмотря на историю о чернокожих предках. Да и утверждение Давины не спасет Милли от едких замечаний и шушуканья за спиной как на работе, так и среди родственников. Кроме того, как подобные признаки могли проявиться только через поколение? Я полагал, что ген негра является доминантным, он бы забил ген европейца.

— Годы идут, взгляды пересматриваются, — сказала Делия. — Во времена Менделя [31] Грегор Мендель (1822–1884) — австрийский естествоиспытатель, ученый — ботаник и религиозный деятель, основоположник учения о наследственности (менделизм). законы передачи наследственных признаков казались непререкаемыми, но сейчас все не так. Спросите Джима Хантера, биохимия — его конек.

— Но обычные люди не в курсе последних исследований.

— Это точно.

— О, Диле, как мерзко! Давай предположим, что отец ребенка — Джим Хантер. Когда подобное могло случится?

— Алексис родился доношенным четырнадцатого октября, что возвращает нас к январю 1968 года, — начала рассуждать Делия. — С августа 1967‑го и до самого Рождества Джим писал «Бога спирали» и параллельно вел свою исследовательскую работу. У него не имелось ни одной свободной минутки на любовные интрижки, особенно с Давиной. Если только она не была среди тех, кто первым увидел его рукопись, следуя указаниям Макса Танбалла. Очень маленький интервал, Кармайн, примерно год назад.