Марина Зосимкина - Обратный счет. Книга третья из серии «Сказки мегаполиса»

настоящий подлец!

Будь он постарше, будь ему хотя бы лет двадцать, наверно, он

воздержался бы, струсил, не решился. Или подобрал другие слова. Или

проговорил бы все это, но несколько иронично и как бы не всерьез. Но Андрею

было только четырнадцать, и его подростковый честный максимализм все

перекрыл, и он заступился за маму.

Кирилл тогда здорово его отделал. Он всегда был крепким мужиком. А

здесь еще и рассвирепел вдобавок. Потом, немного успокоившись и глядя с

какой-то чужой злобой на взрослого ребенка, он проговорил:

– Матери скажешь, что подрался со шпаной.

И все.

Мама так ничего и не узнала. Ахала, плакала от жалости, все спрашивала

мужа, как же так, он не уследил, а Кирилл огрызался в ответ и говорил, что

Андрей размазня. Андрей после того случая размазней себя считать не начал.

Тем более что со временем, к удивлению, заметил, что отлучки отца по вечерам

почти прекратились, и по выходным он скучал в кресле у телевизора.

Отец никогда не вспоминал тот инцидент, в присутствии гостей хлопал

сына по плечу и ерошил волосы на макушке, но временами Андрей ловил на

себе его странные взгляды. Он не мог понять, что эти взгляды означают – то ли

приценивается, то ли прицеливается.

Но и это прошло и улеглось. Андрей закончил школу и поступил в

институт, и институт закончил. У него появилось много новых друзей, а

свободного времени стало совсем мало. Взрослая жизнь закрутила, и он лишь

изредка общался с родителями и совсем редко проводил с ними время. Почти и

не проводил. Еда на кухне не считается.

Однако жизнь не хотела давать ему больших передышек, и из-за картонки

семейного благополучия внезапно показалась скверная физиономия

реальности. Андрей понял, что они оба его водили за нос, каждый на свой

манер, каждый со своей целью.

Это открытие Андрей сделал недавно, примерно месяц назад, когда

зашел в отдел рекламы, чтобы показать их начальнице, Вике Коваленко, в

какой папке на сервере лежит новый рекламный модуль. Пока он, нависнув над

Викиным плечом, шарил мышкой по директориям, показывая путь к папке,

девчонки-рекламщицы развлекали его болтовней. Непонятно, почему

отложилась у него в голове информация об Ольке Турусовой. Видно, судьба.

Двадцатисемилетняя Олька тоже работала менеджером по продаже

рекламных площадей, но занималась не обзвоном клиентской базы, а

посещала всевозможные тематические выставки и тому подобные тусовки.

Сегодня ее тоже не было в редакции, и в ее отсутствие девчонки с упоением

предавались зависти, поскольку недавно Олька пришла на работу в новой

шубе, а какова цена той шубы, Олька сказать отказалась и лишь загадочно

щурила накрашенные глаза. Потом все-таки раскололась, поддавшись на

приватные расспросы одной из них, но это все равно, что выступить публично.

Короче, мужу своему, таксисту, она, конечно, сказала, что это кролик. И

что купила она его на распродаже. Ну, ты понимаешь… А так, сколько стоит,

сказать не могу, подарок. Да, Машуль, подарок. А что такого? Мужчина должен

на тебя тратиться, правда же?

– Умеют же некоторые устраиваться, – с досадой проговорила одна из

рекламщиц, – мало того, что муж ее башляет на своей тачке, так еще и

любовника богатого нашла.

– Да не переживай ты так, Ларис, может, гонит она про подарок, цену себе

набивает. А на норку бабла у мужа выклянчила. Ты у своего супруга попроси,

пусть тоже тебе норочку купит, – ехидно упокоила ее Карина.

А уже на следующий день Андрей убедился, что Олька не гонит. Он стал

свидетелем того, как в своей шикарной новой шубе она усаживается в

автомобиль, который поджидал ее за углом через квартал от редакции.

Он не мог с уверенность сказать, был ли это тот автомобиль, который

часто стоял под окнами его дома, но сердце неприятно похолодело. Он успел

заснять на мобильник процесс посадки, а потом и задницу машины,

отъезжающей от тротуара. Посмотрел на экран, приблизив изображение.

Рассмотрел номер. Тот самый. Папаша, значит, зажигает. «Какая же мразь», –

неизвестно про кого подумал Андрей. Может, про Ольку.

На следующий день он имел с ней беседу. Он все продумал за ночь и

успокоился. С утра Турусова была в редакции, он вызвал ее на площадку между

этажами и показал фотку из мобильника. «Ну и что? – пожала плечами Олька.

«Как хочешь, – сказал Андрей, пряча мобильник в карман. – Вот мужу твоему

покажу, пусть порадуется. Он, конечно, в мехах не шарит, зато, я слышал, с

теми, кто его обидел, обходится сурово. На такой службе, как у него, приходится

быть суровым. Да, Ольгунь?»

Она очень испугалась. Андрею даже стало неловко, как это он женщину

так напугал. Но зато выведал у нее, что хотел.

А заодно узнал, как Олька с его папашей познакомилась. Все просто. На

какой-то выставке в «Крокусе». Кирилл Николаевич там тоже был по делам,

поскольку работал на обувной фабрике то ли по снабжению директором, то ли

по развитию, вот и подыскивал сырье подешевле. Нашел он его или нет, Олька

не знала, а вот ее, Ольку, не пропустил. Или уж она его. Закрутилось у них с

осени. Олька думала, что к весне все притухнет, но нет, пока все чики-поки. Вот,

шубку ей презентовал недавно. К сожалению, они не могут видеться часто, все

из-за Олькиного мужа. Кириллу проще, его жена просто ленивая и неряшливая

корова, а вот Олькин муж совсем другое дело, с ним лучше не шутить.

Андрею жутко захотелось ее ударить, но вместо этого он спросил, кривя

рот в недоброй улыбке:

– Ну и как фамилия твоего спонсора?

Олька возмутилась:

– Ты, вообще, как это себе представляешь, Киреев? За мной начинает

ухаживать такой кадр, а я его фамилию буду спрашивать? Как будто я в чем-то

его подозреваю. Может еще, паспорт нужно было посмотреть? Ну ты дурак. Это

же неприлично, понимаешь? Неприлично. И потом. Он запросто может

обидеться и передумает развивать отношения. Догоняешь?

– Догнал, не тупень. Короче. На хату эту больше не ходи. Ни на той

неделе, ни на следующей. Делать тебе там будет нечего. А впрочем, как

хочешь. Хотя я думаю, ты сначала со своим людоедом разведись, потом лучше

продолжишь. Убьет еще.

Зачем он пошел по этому адресу? Конечно, не ради того, что произошло

там позднее, хотя руки чесались. Он просто захотел папаше посмотреть в лицо,

когда тот откроет ему входную дверь, ожидая увидеть молоденькую пассию.

Посмотреть на выражение его морды и высказать все, что о нем думает. И

потребовать от него прекратить раз и навсегда его блудливый марафон. Он бы

потребовал, чтобы тот проваливал на все четыре стороны, но вдруг маме от