Мери Каммингс - Заложница

— Ну, как ты тут? — подошла, потрогала ему лоб. — Сейчас я принесу таблетки. Голова болит?

— Да нет.

Наверняка болит — по глазам видно, но он, как это свойственно мужчинам, не желает признавать очевидного…

Грейс уже повернулась, собираясь выйти, когда Рейлан внезапно сказал:

— Подожди. Побудь немного со мной — я хочу тебе кое-что рассказать… про того полицейского.

Первой ее мыслью было — уйти, не слушать. Только-только удалось ненадолго перестать думать, что она, Грейс Фаррен, у себя в доме прячет убийцу — убийцу, черт возьми, убийцу — так зачем об этом еще вслух говорить?!

Но, наверное, от этого все равно никуда не деться…

— Я сейчас вернусь…

Она сходила на кухню, налила стакан клюквенного морса, взяла таблетки и вернулась в чулан. Дала Рейлану лекарства и присела рядом.

— Ну, так что ты мне хочешь сказать? — хотела добавить: «Давай быстрее, мне некогда!», но не стала — уж очень у него был больной вид.

— Я действительно не хотел его убивать. Мы подрались, я пытался отнять у него пистолет, не дать ему в меня выстрелить и… даже не знаю, как это получилось. Понимаешь, я узнал про них кое-что… — Рейлан быстро мотнул головой, оборвав фразу на полуслове. — Нет, давай лучше об этом не будем говорить! В общем, они избили меня и везли, хотели инсценировать «смерть от несчастного случая» — вроде как я бежать пытался, а они меня случайно застрелили. Вот… так и вышло.

Они смотрели друг на друга в упор, и Грейс очень хотелось увидеть в его глазах что-то, что подтвердило бы: он не лжет. Но глаза были темные, усталые — и больше ничего.

— Почему я должна верить тебе? — немного помолчав, спросила Грейс — ну пусть он скажет еще хоть что-нибудь, пусть как-то убедит ее!

— Не знаю, — усмехнулся он. — Просто — попытайся поверить…

То ли от таблеток, то ли от теплого одеяла, под которое он наконец залез — но постепенно Рейлан почувствовал себя лучше.

Сквозь приоткрытую дверь он слышал шаги Грейс, шелест настеленных в коридоре газет, звон посуды, еще какие-то непонятные звуки. Пару раз звонил телефон, и она довольно долго разговаривала, но о чем, было не разобрать. Потом вдруг крикнула: «А ну прекрати, хулиган!», и через секунду в чулан, задрав хвост и прижав уши, влетел Купон — очевидно, «хулиган» относилось именно к нему.

Так, прислушиваясь, Рейлан и задремал…

Проснулся он от очередного звонка.

В чулане было темно, лишь из коридора пробивалась полоска света. Грейс где-то вдалеке разговаривала по телефону. Переспросила громко: «Что? Что?!» — дальше слова опять стали неразборчивы, но голос звучал встревоженно.

Через некоторое время в коридоре послышались ее шаги — ближе, ближе… — остановились у самой двери, словно в нерешительности.

— Грейс! — позвал он негромко, и она тут же появилась в дверях.

— Ты не спишь?

— Нет.

Она щелкнула выключателем, и Рейлан зажмурился от резанувшего глаза света. Подошла, дотронулась до его лба, вздохнула.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

— Скажи, Рейлан, а эти полицейские из Техаса — они что, тоже хотят тебя убить?

Возможно… Очень даже возможно…

— Почему ты спрашиваешь?

Грейс примостилась на коробке напротив него и обхватила руками колени.

— Мне Кип только что звонил. Сказал, что пару часов назад к ним поступил сигнал, что в школе, на чердаке, мелькает свет. Ну, полицейские подъехали, оцепили здание, тихонько вошли и начали подниматься. И тут эти двое… из Техаса, которые присланы вроде как «для координации действий», проскочили вперед и побежали вверх по лестнице. Кип еле успел за ними — говорит, они уже с пистолетами наготове собирались первыми на чердак ворваться и… я не знаю почему, но он считает, что они были намерены стрелять по всему, что движется.

— А что там на самом деле было?!

— Мальчишки — наши, городские. Билли, сын Джеда с заправки, брат его — Тери — тому вообще одиннадцать, и еще трое. Добыли где-то несколько сигарет с марихуаной, хотели их втихаря выкурить и вот…

— Они не пострадали?

— Нет. Но перепугались, конечно, жутко. Кип их по домам на машине отправил и родителей обзвонил. Потом доложил начальнику окружной полиции о происшедшем и попросил, чтобы этих психованных ковбоев отсюда убрали куда-нибудь подальше. Или по крайней мере запретили вмешиваться — они тут как консультанты, вот пусть сидят и консультируют. А начальник окружной полиции сказал, что Кип доложен вести себя дипломатичнее и оказывать гостям содействие — так что он сидит сейчас и злится. Говорит, что плевать ему на всякую дипломатию, и если эти придурки считают, что смогут палить направо и налево — так не на того напали, тут им не Техас.

Да, похоже, что за ним выслали «бригаду смерти». Нужно побыстрее сменить тему разговора…

— А чего этот Кип тебе все время звонит — он что, за тобой… ухаживает?

— Нет. Он был бы не против — видишь, все время звонит по любому поводу, пытается впечатление произвести. И все вокруг тоже мне его сватают. Но я не хочу.

— Ты что, так не любишь полицейских?

— Да нет… Мне с ним просто неинтересно. Он, если не о работе своей говорит, то только о бейсболе, а я бейсбол не люблю. Ну, а… он кошек не любит.

Несмотря на не слишком веселую ситуацию, Рейлан с трудом сдержал усмешку — скорее всего, именно это было для Грейс самым важным.

Похоже, кошки сочли его общество вполне приемлемым — эту ночь Рейлан провел уже в компании не одного, а двух котов, расположившихся рядом на кушетке. Помимо Бобби, тихонько похрапывавшего у ног — он никогда раньше не подозревал, что кошки храпят! — под боком у него свернулся и белый красавец Вайти.

Рейлан попробовал погладить его — ощущение оказалось весьма неожиданным: под облаком пушистой шерсти пряталось весьма тощенькое тельце.

Спалось плохо — за месяцы, проведенные в тюрьме, он отвык спать в темноте. Даже ночью, когда в камере выключали свет, в коридоре горела лампа, и теперь без этой лампы, дающей тусклый, но позволяющий различить все, что происходит вокруг, свет, он чувствовал себя несколько неуютно.

Наконец он встал и немного походил по дому, стараясь ступать бесшумно и изучая обстановку. Зашел на кухню, немного посидел на табуретке и попил воды из-под крана. Открыл холодильник и взял кусочек сыра — не потому, что хотелось есть, а потому что много месяцев не имел возможности, ни у кого не спрашивая, пойти вот так, ночью, на кухню и взять что-то из холодильника.

Похоже, опасения Грейс насчет соседей и впрямь были не лишены оснований. Из бокового окна гостиной хорошо просматривался соседский участок, отделенный от ее участка лишь низенькой живой изгородью — окна соседнего дома находились в каких-нибудь двадцати ярдах. Из кухонного окна виднелся дом другого соседа. Остальные окна гостиной выходили на улицу — даже из коридора через широкий арочный проход можно было видеть горящие фонари и разноцветные лампочки, светившиеся в кронах растущих вдоль дороги деревьев (интересно, зачем? Праздник у них какой-то, что ли?)