Амнон Жаконт - Последний из умных любовников

Я волновался за нее. Злился и волновался. Осторожно приспособив конверт на место, с нижней стороны полки (не скрою, здорово хотелось отслюнить себе хоть сотню!..), я снова вытащил коробку с витаминами, вынул одну таблетку и принялся разглядывать, изо всех сил пытаясь припомнить, где же, к дьяволу, видел такую раньше. И тут кто-то за спиной произнес:

— Что ты там прячешь, Рони, сигареты?

Тетка! Только ее недоставало. Захлопнув коробку, я швырнул ее за нестираные вещи, туда же, где раньше обнаружил, а таблетку, зажатую в руке, незаметно сунул в карман:

— Да вот носок куда-то запропастился… — невнятно пробормотал я, заслоняя шкаф спиной.

Повздыхав, тетка продолжила прерванный путь в туалет. Я на цыпочках вернулся к себе в комнату. Затхлая ночная атмосфера дома вызывала физическую тошноту. Было около пяти утра, но спать не хотелось. Я быстренько принял душ, переоделся и первым автобусом отправился в город. Там позавтракал в закусочной, потом уселся на широких ступенях библиотеки и стал ждать, пока охранник откроет двери.

Третье сентября, думал я, вот сейчас некий человек встает, завтракает и направляется куда-то по своим делам, нисколько не подозревая, что ему осталось жить не больше трех-четырех дней.

До такой степени захотелось его спасти, что у меня буквально заныло все тело. Так бывает порой, когда, смотря какой-нибудь фильм, замечаешь опасность за спиной у героя и изо всех сил хочешь его предостеречь. Далеко не сразу удалось понять, откуда у меня взялось столь сильное желание спасти какого-то совершенно незнакомого человека. Но потом все-таки разобрался. Во-первых, предупредив его, я уберег бы отца от рокового поступка, который (в этом я был абсолютно уверен) он непременно собирается совершить. Во-вторых, помог бы матери. Я был твердо убежден, что она обязана предотвратить несчастье, но настолько ослеплена любовью, что утратила связь с действительностью и перестала собой управлять.

Я до того задумался, что не заметил, как пробило девять и высокие резные двери распахнулись. Толпа сотрудников устремилась внутрь. Я поплелся за ними. Сегодня все были на месте, и злобная миз Ярдли уже начала с утра пораньше насаждать казенную дисциплину. Мимо моей стойки проследовал мистер Кэй. Вид у него был явно болезненный и усталый. Я едва дождался первого подвернувшегося предлога, чтобы подняться к нему.

Его стол был, как обычно, завален бумагами и конвертами, так что невозможно было определить, унесла ли все-таки мисс Доггарти что-либо, и если да — то что именно.

Мистер Кэй был не в своей тарелке, я это сразу заметил. При моем появлении он попытался улыбнуться, но ничего, кроме гримасы, у него не получилось. Я поинтересовался было его самочувствием, но он явно не имел желания обсуждать подобную тему. Вместо этого он предложил забрать слайд. И даже запустил уже руку в ящик стола, но мне вовсе не улыбалось присутствовать при том, как он обнаружит пропажу каких-то бумаг, поэтому я поспешил отказаться: «Пожалуйста, не надо. Пусть лучше останется у вас».

Настаивать он не стал. Он явно чувствовал себя плохо. Всякое изменение позы причиняло боль. А тут еще ко всему откуда-то потянуло сквозняком. Он попросил меня закрыть окно. Я было повернулся — и тут же прирос к месту…

Я увидел, как он достает из кармана прозрачную коробочку. Синенькие таблетки — вот где я их видел! Я смотрел на него, как загипнотизированный, а руки тем временем сами по себе лихорадочно шарили по карманам. Таблетка из коробки, спрятанной в бельевом шкафу, застряла где-то между швами, несколько секунд я никак не мог ее нащупать. Он удивленно смотрел, явно не понимая, что со мной происходит. Мне наконец удалось извлечь таблетку, и я протянул ее через стол. Осторожно взяв двумя пальцами, мистер Кэй поднес ее поближе к глазам.

— Мне сказали, что это витамины, — пояснил я.

Он снова осмотрел таблетку:

— Нет, не думаю.

— Но ведь вы принимаете точно такие же, — сказал я.

Достав из своей коробочки таблетку, он положил ее на стол рядом с моей. Они выглядели неотличимо похожими. Во мне вдруг зашевелилось тяжкое подозрение. Согласись, при сложившихся обстоятельствах были на то все основания. Я не знал, какое отношение он может иметь к моей матери и с какой стати может желать ей вреда, но, если такое намерение действительно имело место, оно вполне могло бы объяснить и непонятное расположение мистера Кэя ко мне, и его всегдашнюю готовность помочь.

— Что это за таблетки? — спросил я, глядя ему прямо в глаза.

— Болеутоляющее. Их нужно принимать несколько раз в день — они постепенно растворяются в организме и снимают боль… — Тут он ненадолго прикрыл глаза. — Но сильно туманят голову — появляется слабость, усталость. Сильная усталость…

Его слова звучали до того искренно, что все мои подозрения как рукой сняло. Но тут я подумал о матери. Кто и зачем дал ей эти таблетки, да еще под видом витаминов? Кому могло понадобиться вызвать у нее подобное состояние?

Подойдя к окну, я закрыл его. Мистер Кэй поблагодарил кивком головы. Он выглядел каким-то маленьким и совсем слабым. Веки были прикрыты, грудь тяжело вздымалась. Я предложил вызвать врача, но он отрицательно мотнул головой: «Не хочу, чтобы здесь знали… о моей болезни. Меня… могут уволить». Потерев глаза, он попытался выпрямиться на стуле. Я подхватил его под локоть. Спина у него была потная и горячая.

— Что с вами? Чем вы, собственно, больны? — спросил я.

Ответа не последовало.

Я повторил вопрос.

Устало отмахнувшись, он погрузился в изучение своих бумаг. Вдруг я почувствовал, как меня переполняет нежность к этому несчастному человеку. В сущности, он был моим единственным другом. В матери я разочаровался, к отцу относился с подозрением. Деби перестала меня интересовать, а мисс Доггарти вызывала немалое смущение. От избытка чувств я даже погладил его по руке.

— Мне бы хотелось, чтобы мы стали настоящими друзьями, — смущенно произнес я.

Как-то искоса взглянув на меня, он ответил:

— Спасибо. Я бы с удовольствием принял твое предложение. Но мне, к сожалению, уже поздно заводить новых друзей.

На его лице изобразилось нечто вроде усталой улыбки. Я почувствовал, что должен, не сходя с места, доказать ему мою дружбу.

— Знаете, вчера, когда вас не было, к вам в кабинет…

В это время в коридоре послышались шаги и громкие голоса. Я тут же умолк. Он вытер пот со лба. Я подумал, что продолжать этот разговор здесь, в библиотеке, было бы слишком неосторожно.

— Мне необходимо кое-что вам рассказать, — сказал я. — Если можете, давайте встретимся во время перерыва, в газетной лавочке напротив.

Он кивнул. Я вышел, не прощаясь — ведь до перерыва оставалось меньше часа.