Патриция Вентворт - Круги на воде

— О…

Он кивнул.

— Эммелина отправилась поливать церковные клумбы, и я пошел с ней вместе. Там еще была мисс Симе. Может, она как раз кончила печатать эту записку. После того как она ушла, я стал искать что-нибудь про старую площадь в Литтлтоне. У нас с Барром возник один спор, я знал, что нужные мне сведения есть в истории графства, которую написал твой дед. Книга стояла на старом месте, в конце нижней полки, как и в те времена, когда мы ходили в воскресную школу. Я только закончил читать, и тут заглянул викарий. Он сразу ушел, но может вспомнить, что видел меня. Эту записку можно было напечатать за пару минут. Я мог это сделать перед его приходом или после того, как он ушел. Да, я пришел покопаться в книге твоего деда, но ведь с таким же успехом мог зайти, чтобы напечатать эту записку. Потом явилась мисс Милдред отобрать Псалтири, нуждающиеся в подклейке, и я ушел. Я мог бросить записку в ее почтовый ящик на обратном пути или после ленча, когда шел к мистеру Барру.

Сьюзен закусила губу.

— А как она подписана, или на ней нет подписи?

— Двумя инициалами. Они тоже напечатаны. И вот что странно — записку сложили вдоль них, она даже порвана на сгибе. Она была скомкана, вся в саже и валялась за каминной решеткой в комнате Клариссы. Инициалы могут быть буквами «Э» и «Р», но они нечеткие. Не понимаю, зачем Кларисса бросила записку в камин. По-моему, она должна была или уничтожить ее, или взять с собой.

— Не знаю, — ответила Сьюзен. — Люди иногда действуют нелогично. Она вообще была не очень осторожной и, разумеется, и думать не могла, что ее хотят убить.

— Да, не могла. — Он помрачнел. — Если считала, что эту записку написал я. У меня никаких причин нет. Убивать девушек, которые тебе докучают, — это не в моих правилах. — Он невесело рассмеялся. — Помнишь, когда мы шли домой в четверг вечером, после сцены у дома миссис Стоун я сказал, что когда-нибудь убью ее. Мы как раз входили в калитку. Надеюсь, никто не слышал.

Сьюзен тоже на это надеялась. Дело было даже не в словах, а в крайне раздражительном тоне, каким он их тогда произнес.

Она кончила вытирать посуду и повернулась, чтобы повесить мокрое полотенце. И была рада, что Эдвард не видел ее лица, когда говорил:

— Но даже если никто не слышал этого высказывания, они просто обязаны арестовать меня. Они медлят только из-за того, что у меня не было никакого резона убивать ни ее, ни Уильяма. Они не могут придумать мало-мальски убедительного мотива для того, чтобы я разделался с Вилли Джексоном. Мотива нет, зато всего остального хоть отбавляй: у меня была возможность напечатать эту записку и бросить ее в почтовый ящик — это раз. Миссис Стоун поведала им, что я резко говорил с Клариссой и та сказала, что я ее пугаю, — это два. Еще есть история нашей мисс Симе, которая подслушивала в четверг вечером, когда Кларисса звонила мне и говорила, что ей обязательно нужно со мной увидеться. По ее словам, я говорил «очень грубо». Да, грубо, я специально это делал.

Не оборачиваясь, Сьюзен сказала:

— Они не знают, что ты был в церкви в пятницу утром.

— Знают. Я им сам об этом сказал. Решил, так будет лучше. Но самое неприятное: в записке свидание назначалось на половину десятого, от Барра я ушел в четверть десятого, а сообщил о том, что нашел тело, только когда пробило десять. Разумеется, им хотелось знать, как меня угораздило сорок пять минут добираться до протоки.

Теперь она повернулась и, держась за шкаф, прислонилась к стене.

— И как?

Он рассмеялся.

— Объяснение настолько невинное, что в него вряд ли кто поверит. Я люблю ходить по лесу ночью, всегда любил. Луна, облака и еще увидел лису, совсем молоденькую, так забавно было за ней наблюдать! Но полиция не верит таким душещипательным историям. Суд тоже. Особенно если присяжные — горожане. Представь себе речь прокурора: «Джентльмены, вас просят поверить в то, что обвиняемый, в то время как убили Клариссу Дин, разгуливал по лесу, глазея на луну и на молоденькую лису!»

Она взмолилась:

— Эдвард, пожалуйста… Я этого не вынесу!

Он бросил на нее один из своих самых мрачных взглядов.

— Вынесешь! И не только это.

Он снова подошел к двери и прислонился к ней спиной.

— Я пока не сказал им, где прохлаждался эти четыре с половиной года, но теперь вынужден буду сказать. Они все равно узнают, так что надо хотя бы использовать льготы, которые дает чистосердечное признание… Впрочем, это вряд ли мне чем-то поможет.

— Ты хочешь рассказать об этом мне?

— Да. Я был в тюрьме.

— Глупости! — вырвалось у нее, и она была рада, услышав, что голос не совсем дрожит.

— Это был исправительный лагерь. Я поехал в Россию искать друга, который отправился туда еще раньше на поиски своей жены. Это было сразу после моей исторической ссоры с дядей Джеймсом. Тогда мне казалось это очень разумным — броситься на поиски друга. Девушка была русской, они не выпускали ее, поэтому Марк поехал туда, чтобы забрать ее.

— Он, наверное, любил ее, очень любил.

Эдвард засмеялся.

— А ты сентиментальна!

Волна горячего гнева захлестнула ее. Она сердито топнула, ударив ногой о твердый каменный пол.

— Нет! Люди любят так… иногда.

— Любовь, любовь и только любовь приводит в движение этот мир! Ну а факты таковы: Марк не встретился с женой, но она была его женой, и его повесили за то, что он хотел увезти ее от этой большевистской своры. Точнее, не повесили, а застрелили. После четырех лет в исправительном лагере.

— Откуда ты знаешь?

— Я же говорил тебе. Я был там. Мы вместе бежали. Его застрелили. Четыре месяца я выбирался из России. Это был кошмарный сон, мне не хотелось его вспоминать. Теперь придется.

— Нельзя носить все это в себе. Это разъедает душу изнутри.

Он протянул к ней руку.

— Подойди ко мне, Сьюзен.

— Зачем?

— Сейчас скажу. Подойди.

Она повиновалась. Он слегка обнял ее за плечи.

— Ты славная девочка.

— Я не девочка!

— «Славная женщина» звучит слишком занудно, ты не находишь? Скажем просто «славная» и остановимся на этом.

Ее глаза смотрели прямо в его глаза. То, что они увидели, заставило ее сердце сжаться от боли. Она серьезно сказала:

— «Славная» тоже довольно занудно. Вроде ежедневного хлеба с маслом.

— А чем плох хлеб с маслом? Здоровая, приятная, сытная еда.

Она вспыхнула.

— Думаешь, кому-нибудь понравится, если его назовут здоровым и сытным?

— Есть названия и похуже. А как ты относишься к поцелую? Есть возражения?

— Нет, если люди нравятся друг другу.

— А ты мне нравишься?

На какое-то мгновение ее сердце забилось так сильно, что она испугалась. Он услышит этот стук. Она не отрывала взгляда от его лица, не хотела, чтобы он увидел, как она прячет глаза.