Тесс Герритсен - Снова умереть

— О чем он говорил с тобой? О чем вы двое так мило ворковали? — требует он.

— Как ты считаешь, о чем мы говорили? О том, как пережить эту неделю и остаться в живых.

— Так вы разговаривали только о выживании, так?

— Да.

— Из-за этого чертовски хорошего Джонни мы сейчас и попали в такое безвыходное положение.

— Ты винишь в этом его?

— Он доказал, что ему нельзя доверять. Но, само собой, ты этого не видишь. — Он смеется. — Знаешь ли, для этого существует термин. Называется «лихорадкой хаки».

— Что?

— Когда женщина западает на своего проводника по бушу. Тащится от мужика, одетого в хаки и раздвигает перед ним ноги.

Это самое грубое оскорбление, которое он мог бросить, но мне удается сохранить спокойствие, потому что ничто из того, что он мне сейчас говорит, теперь не ранит меня. Мне просто безразлично. Вместо этого я смеюсь.

— Знаешь, я только что осознала кое-что насчет тебя. На самом деле ты сволочь.

— По крайней мере, не я хочу трахнуть проводника по бушу.

— Откуда ты знаешь, что я уже этого не сделала?

Он укладывается на бок, повернувшись ко мне спиной. Я знаю, что он так же сильно, как и я, хочет выйти из этой палатки, но опасается даже сделать шаг наружу. Как бы то ни было, нам больше некуда идти. Все, что я могу сделать — подальше отодвинуться от него и молчать. Я больше не знаю, кто этот мужчина. Что-то внутри него изменилось, произошла какая-то перемена, которую я проглядела. Буш сделал это. Африка сделала это. Теперь Ричард чужак или, возможно, он всегда был чужаком. Можно ли вообще по-настоящему узнать человека? Я когда-то читала о жене, которая десять лет была замужем, прежде чем обнаружила, что ее муж был серийным убийцей. «Как она могла не знать?» — подумала я, когда прочла эту статью.

Но теперь я понимала, как это могло произойти. Я лежала в палатке с мужчиной, которого знала четыре года, с мужчиной, которого думала, что любила, и я чувствовала себя как та жена серийного убийцы, когда, наконец, выяснилась правда о ее муже.

За пределами нашей палатки раздается глухой удар, треск, и огонь вспыхивает ярче. Джонни только что подбросил дрова в костер, чтобы отпугнуть животных. Слышал ли он наш разговор? Знает ли, что мы спорили из-за него? Возможно, он видел подобное бесчисленное количество раз на других сафари. Пары распадались, бросаясь обвинениями. Лихорадка хаки. Настолько распространенное явление, что оно получило собственное наименование.

Я закрываю глаза, и у меня в голове возникает картинка. Джонни на рассвете стоит в высокой траве, его плечи вырисовываются в утреннем солнце. Могла ли я заразиться, совсем немного, этой лихорадкой? Он — тот, кто нас защищает, тот, кто сохраняет нам жизнь. В тот момент, когда он заметил импалу, я стояла рядом с ним, так близко, что видела, как напряглись мышцы на его руке, когда он вздернул винтовку. Я снова ощутила вибрацию выстрела, словно сама нажала на курок и уложила импалу. Общее убийство, связывающее нас кровью.

О, да, Африка изменила и меня тоже.

Я задерживаю дыхание, когда силуэт Джонни возникает перед нашей палаткой. Затем он проходит мимо, и его тень скользит вслед за ним. Когда я засыпаю, то мне снится не Ричард, а Джонни, высоко и прямо стоящий в траве. Джонни, который заставляет чувствовать меня в безопасности.

До следующего утра, когда я просыпаюсь и узнаю новости о том, что Исао Мацунага исчез.

Кейко приседает в траве, тихо всхлипывая и раскачиваясь вперед и назад, словно метроном, [53] Метроном — прибор, отмечающий короткие промежутки времени равномерными ударами. В основном используется музыкантами как точный ориентир темпа при исполнении музыкального произведения на репетиции. (прим. Rovus) отбивающий ритм отчаяния. Мы обнаружили винтовку лежащей за проволокой с колокольчиками, огораживающей периметр, но до сих пор не нашли ее мужа. Она понимает, что это означает. Мы все знаем.

Я стою над Кейко, бессмысленно гладя ее по плечу, потому что не знаю, что еще сделать. Я никогда не умела утешать людей. После того, как умер отец, и моя мать сидела и плакала в его больничной палате, все, что я могла сделать: поглаживать ее руку, поглаживать, поглаживать, поглаживать, пока она наконец не закричала: «Прекрати, Милли! Это так раздражает!» Я думаю, что Кейко слишком потеряна, чтобы даже заметить, что я прикасаюсь к ней. Глядя на склоненную голову, я вижу седые корни, проглядывающие в ее черных волосах. Со своей бледной и гладкой кожей она выглядела намного моложе своего мужа, но теперь я понимаю, что она вовсе не так уж молода. Несколько месяцев, проведенных здесь, раскроют ее истинный возраст, когда ее черные волосы превратятся в серебро, кожа потемнеет и покроется морщинами от солнца. Она уже, казалось, сморщивалась прямо у меня на глазах.

— Я пойду поискать у реки, — произносит Джонни и поднимает винтовку. — Вы все оставайтесь здесь. А еще лучше, ждите во внедорожнике.

— Во внедорожнике? — восклицает Ричард. — Вы о том куске металлолома, который даже не можете завести?

— Если вы останетесь в машине, никто не сможет вам навредить. Я не могу искать Исао и одновременно защищать вас.

— Постойте. Джонни, — говорю я. — Вы собираетесь пойти туда в одиночку?

— У него есть гребаное ружье, Милли, — встревает Ричард. — У нас же нет ничего.

— Пока он идет по следу, кто-то должен прикрывать ему спину, — замечаю я.

Джонни коротко кивает головой.

— Хорошо, Вы будете моим споттером, [54] Споттер (от англ. Spotter — наблюдатель) — человек, который подстраховывает, внимательно отслеживая происходящее вокруг. (прим. Rovus) Милли. Держитесь неподалеку.

Когда я перешагиваю через проволоку, мой ботинок задевает ее и раздается звон колокольчиков. Звон приятный как у «музыки ветра», [55] «Музыка ветра» — подвеска из трубок или колокольчиков, висящая на двери. Согласно фэн-шую, «музыка ветра» убирает негативную энергию, просачивающуюся в дом и проводит благоприятную энергию, приносящую счастье, любовь и удачу. (прим. Rovus) но здесь он означает, что враг вторгся на территорию, и мое сердце рефлекторно дергается, воспринимая звук как тревогу. Я делаю глубокий вдох и следую за Джонни в траву.

Я была права, когда решила пойти с ним. Его внимание сосредоточено на земле, пока он высматривает улики, и Джонни вполне может не заметить резкий взмах львиного хвоста в подлеске. По мере продвижения вперед я постоянно сканирую местность позади нас, изучаю все вокруг. Трава высокая, доходит до бедер, и я думаю об африканских гадюках и о том, что можно наступить на такую и даже не знать об этом, пока ее клыки не вопьются в ногу.

— Здесь, — негромко произносит Джонни.