Тесс Герритсен - Снова умереть

Он читает решение по моим глазам и реагирует с выражением боли на лице, словно я нанесла ему смертельный удар. С мгновение он стоит побежденный, его плечи опущены, лицо стало маской скорби.

— Я бы что угодно сделал ради тебя, — говорит он мне тихо. Затем, покачав головой, он отворачивается и шагает прочь.

Мы все наблюдаем за тем, как он исчезает в кустах.

— Считаете, он вернется? — спрашивает Вивиан.

Ричард поглаживает винтовку, лежащую рядом с ним, винтовку, которая теперь всегда рядом с ним.

— Если он попытается, я буду готов.

Мы сидим у костра, который соорудил Эллиот, яростное пламя разгоняет тьму. Пламя было слишком высоким и слишком жарким для комфорта, а также глупой тратой дров, но я понимаю, почему он так расточителен. Эти языки пламени сдерживают хищников, которые наблюдают за нами даже сейчас. Мы не заметили других костров, так где же находится Джонни этой темной, темной ночью? Какие приемы использует он, чтобы выжить, когда повсюду клыки и когти?

— Мы станем дежурить в парах, — говорит Ричард. — Никто не должен находиться здесь в одиночку. Эллиот и Вивиан заступят в первую смену. Сильвия и я возьмем вторую. Это поможет нам пережить ночь. Мы выдержим, не потеряем головы и будем в порядке, пока самолет не отыщет нас.

То, что он не включил меня в расписание дозора, болезненно очевидно. Я понимаю, почему никто не ждет, что Кейко внесет свой вклад; после того, как она вырубила Джонни, то снова замкнулась в себе. По крайней мере, сейчас она съела несколько ложек консервированной фасоли и горсточку крекеров. Но вот она я, здорова и готова помочь, и никто даже не смотрит в мою сторону.

— Что насчет меня? — интересуюсь я. — Что мне делать?

— Мы справимся, Милли. Тебе ничего не нужно делать.

Тон его голоса не допускает возражений, уж конечно не от женщины, которая когда-то посмела встать на сторону Джонни. Не говоря ни слова, я покидаю костер и залезаю в нашу палатку. Сегодня я вернулась к Ричарду, потому что Кейко больше не желает видеть меня в своей палатке. Я пария, предательница, которая может воткнуть нож в спину, пока вы спите.

Когда Ричард час спустя ложится рядом со мной, я все еще не сплю.

— Между нами все кончено, — говорю я.

Он даже не спорит.

— Да. Очевидно.

— Так кого из них ты выберешь? Сильвию или Вивиан?

— А это имеет значение?

— Нет, полагаю, нет. Неважно, как ее зовут, все сводится к тому, чтобы трахнуть кого-то нового.

— А что насчет тебя и Джонни? Признай, ты была готова оставить меня и присоединиться к нему.

Я поворачиваюсь к Ричарду, но все, что я вижу — его силуэт, обрамленный сиянием костра сквозь парусину.

— Я осталась, разве нет?

— Только потому, что у нас оружие.

— И это делает тебя победителем? Королем буша?

— Я борюсь за наши чертовы жизни. Остальные это понимают. Так почему ты не можешь?

Мое дыхание прерывает длинный печальный вздох.

— Я понимаю, Ричард. Я знаю, ты думаешь, что поступаешь правильно. Даже если и понятия не имеешь, что делать дальше.

— Независимо от наших проблем, Милли, сейчас мы должны держаться вместе или у нас ничего не выйдет. У нас есть оружие, провизия, и удача на нашей стороне. Но я не могу предсказать, что выкинет Джонни. Уйдет ли он в буш или вернется и попытается закончить начатое. — Он помолчал. — В конце концов, мы все свидетели.

— Свидетели чего? Мы ни разу не видели, чтобы он кого-то убил. Мы не сможем доказать, что он совершил что-то плохое.

— Тогда предоставим доказать это полиции. После того, как уберемся отсюда.

Какое-то время мы лежали молча. Через парусину я слышу, как Эллиот и Вивиан говорят у костра, пока сидят в дозоре. Я слышу пронзительный писк насекомых, далекий хохот гиен, и размышляю, жив ли еще Джонни или его труп прямо сейчас разрывают на части и пожирают.

Рука Ричарда сжимает мою ладонь. Медленно, неуверенно, его пальцы переплетаются с моими.

— Люди двигаются дальше, Милли. Это не значит, что прошедшие три года были потеряны впустую.

— Четыре года.

— Мы не те же люди, которыми были, когда познакомились. Жизнь не стоит на месте, и мы должны решить это как взрослые люди. Выяснить, как поделить наши вещи и как сказать об этом нашим друзьям. Сделаем все без драмы.

Для него говорить такие вещи гораздо проще. Возможно, я первая объявила о том, что между нами все кончено, но на самом деле он был тем, кто уходит. Теперь я осознала, что он собирался уйти от меня очень, очень давно. Африка наконец-то подтолкнула его, Африка, показавшая, насколько мы не подходили друг другу.

Возможно, когда-то я и любила его, но теперь мне кажется, что я никогда не любила его по-настоящему. Конечно, я не люблю его сейчас, пока он, как ни в чем не бывало, рассуждает об условиях нашего разрыва. О том, что я должна найти новую квартиру, как только мы вернемся в Лондон. Не примет ли меня на время моя сестра, пока я не подыщу хорошее местечко? А потом обо всех вещах, которые мы покупали вместе. Я могу забрать кухонную утварь, а компакт-диски и электроника достанутся ему, достаточно справедливо? И о том, что хорошо, что у нас нет никаких домашних животных, которых пришлось бы делить. Я вспоминаю о том, как совершенно другой ночью мы, свернувшись калачиком на диване, планировали эту поездку в Ботсвану. Я представляла себе звездное небо и коктейли у костра, а не эти бесстрастные условия расставания.

Я поворачиваюсь на бок, отвернувшись от него.

— Хорошо, — говорит он. — Мы поговорим об этом позже. Как цивилизованные люди.

— Точно, — бормочу я. — Цивилизованные.

— А теперь мне надо немного поспать. В четыре часа мне нужно заступать на смену.

Это последние слова, которые он когда-либо говорит мне.

Я просыпаюсь в темноте и какое-то время не могу сообразить, в какой палатке нахожусь. Потом все обрушивается на меня вполне физической болью. Мой разрыв с Ричардом. Одинокие дни впереди. Внутри палатки так темно, что я не могу сказать, лежит ли он рядом со мной. Я протягиваю руку, чтобы коснуться его, но нащупываю лишь пустоту. Это будущее: мне стоит привыкать спать в одиночестве.

Ветки хрустят, когда кто-то или что-то проходит мимо моей палатки.

Я напрягаюсь, чтобы рассмотреть через парусину, но темно настолько, что я не вижу даже малейшего свечения костра. Кто позволил огню погаснуть? Кому-то нужно подбросить дров, пока он совсем не потух. Я натягиваю брюки и обуваю ботинки. После всей болтовни о том, чтобы оставаться настороже и стоять в дозоре, эти бесполезные идиоты не смогли сохранить даже нашу главную защиту.

Пока я расстегиваю палатку, раздается первый выстрел.

Кричит женщина. Сильвия? Вивиан? Не могу сказать, которая из них, все, что я слышу — паника в ее голосе.