Виталий Смирнов - Библиотечка журнала «Советская милиция» 3/69/1991 г.

За мыслями она не заметила, как они доехали до своей остановки. Вывел ее из задумчивости муж. Он мягко прикоснулся к ее руке.

— Приехали, Нина.

Дома опять, как в предыдущий первый понедельник, хлеба в хлебнице не оказалось, и Виктор Сергеевич вроде бы досадливо хмыкнул, развел руками и искательно произнес:

— Может быть, сбегаешь, Ниночка?

Пришедшая еще в автобусе мысль о возможных замыслах мужа заставила ее на этот раз насторожиться: «Почему происходят такие совпадения по первым понедельникам? В обычные дни всегда хлеб есть, а в дни получек… я точно помню, что утром в хлебнице оставалось еще полбуханки». И ее вдруг осенило: «У Виктора Сергеевича где-то здесь, в квартире, тайник. Он нарочно отсылает меня, чтобы без помех спрятать только что полученные деньги…».

И она решила проверить свою догадку. Прежде всего постаралась скрыть от мужа свои подозрения. Лицо ее приняло добродушное выражение, она улыбнулась ему, тряхнула копной каштановых волос и сказала:

— Ну конечно, Виктор! Я быстро.

— Вот и умница. Вернешься, мы посидим… — и он достал бутылку шампанского, поставил ее на кухонный стол и направился в спальню переодеваться.

Нина шумно прошла в прихожую. Разыскала на ощупь выключатель и погасила свет. Открыла дверь и почти сразу же с силой захлопнула ее, так, чтобы Виктор Сергеевич слышал: она ушла. А сама осторожно сняла туфли и бесшумно прокралась к двери, ведущей в гостиную, заглянула: в их спальне горел свет. Через минуту она увидела Виктора Сергеевича. Он был уже в тренировочных брюках и в правой руке держал пачку денег.

Курбатов выключил свет и сделал в темноте несколько шагов. На слух Нина определила, что он направился в свой «кабинет». Еще через мгновение вспыхнул свет там. Неслышная, как тень, Нина прокралась через гостиную и очутилась в крохотном коридорчике, разделяющем спальню и кабинет мужа.

Она замерла за портьерой, прикрывающей дверь в кабинет, сердце ее гулко бухало в груди. Виктора Сергеевича она видела стоящим к ней спиной, около книжного шкафа. Шкаф был особый, штучной выделки. По его краям и между полками мастер разместил, видимо, для украшения блестящие металлические уголки, квадратики и ромбы, а между ними выступали над поверхностью затейливые шарики-шляпки.

Виктор Сергеевич покрутил такой шарик, прилепившийся к краю шкафа между первой и второй полками. Неожиданно до Нины донесся металлический щелчок и вслед за тем в шкафу во всю его ширину выдвинулся замаскированный под междуполочное перекрытие широкий, но совсем низенький ящик. Виктор Сергеевич потянул его на себя. Ящик легко подался. В нем видны были пачки денег. Много пачек. Трясущимися руками Виктор Сергеевич брал их, любовно гладил и возвращал на место. Одну за другой, одну за другой.

Нина не стала ожидать конца этой сцены. Бесшумно прокралась в темную прихожую, нащупала в темноте свои туфли, схватила их и выскользнула за дверь. На площадке никого не было. Она торопливо надела туфли и бегом кинулась в булочную.

Вернулась она так, что не вызвала у Курбатова никаких подозрений. Они вместе накрыли стол, выпили шампанского. Нина ничем не обнаружила себя, а Виктор Сергеевич все еще находился под впечатлением встречи со своим богатством и был не очень-то внимателен к выражению ее лица. Он вообще был не очень-то внимателен к ее внутреннему миру, считал ее довольно пустой, взбалмошной, красивой, но недалекой женщиной. Он был ослеплен своим богатством, удачливостью, своей расчетливостью. Поэтому ее настроение, ее переживания для него ничего не значили. А между тем у нее уже зрели свои замыслы, свои планы…

Около полуночи, оставив на столе грязную посуду, они отправились спать. Нина пожаловалась на плохое самочувствие и легла отдельно. Муж был ей глубоко противен и она боялась, что не сможет скрыть от него появившееся новое чувство. А он снова ничего не заподозрил.

— Я, Павел Иванович, извини, к тебе… Посоветоваться…

В дверях своей квартиры Павел Иванович Есипов увидел Мослякова. Он был, кажется, немного «на взводе», вид жалкий и растерянный.

Павел Иванович после неудавшегося похода за грибами решил наведаться в библиотеку, и уже собрал стопку книг, но, увидев Мослякова, уловив тревогу в его взгляде, посторонился и пригласил:

— Проходи, Иван Арсентьевич.

Мосляков перешагнул порог. Есипов был один, жена уехала к заболевшей родственнице, и он повел Мослякова прямо в гостиную. Они сели за стол лицом к лицу так, что Мосляков оказался против окна. Теперь Павлу Ивановичу было хорошо видно, что Мосляков чем-то сильно взволнован, не знает как начать разговор и поэтому Есипов ободряюще улыбнулся и спросил:

— Так что же случилось, Иван Арсентьевич?

Мосляков сразу напрягся, немного нахмурился и, словно решившись на что-то, безнадежно махнул рукой.

— Тут такое дело, Павел Иванович. Крепко я подзапутался, влип, можно сказать. До сегодняшнего дня я числился председателем кооператива, обосновавшегося в кафе «Южное». Вы еще спрашивали меня, помните?

Есипов покивал.

— Так вот, все это была одна бутафория. По существу, я был у них как свадебный генерал, что ли. И нужен-то был только, как они говорили, «для представительства».

— Это как же так: «для представительства»?

— А так: нужно кооперативу зарегистрироваться — в горисполком они меня посылают. Нужно ссуду выхлопотать — опять же я. «Весну» закрыть, а помещение и все прочее кооперативу передать — снова: «Давай, Иван Арсентьевич, давай, дорогой…».

— А что ж они сами?

— Сами… — Мосляков опять безнадежно махнул рукой и покачал головой. — Кишка у них тонка, самим-то. Горбова в городе знают, это еще тот прохиндей и ловчила. Виктор Сергеевич Курбатов — судя по тому, что я слышал о нем от того же Горбова, начинал с того, что приторговывал краденым. А Загоруйко — тот вообще сидел.

— Зря ты с ними связался, Иван Арсентьевич!

— Да ведь, когда они меня уговаривали, я еще не знал, что они за субчики.

— Видишь, что получается: они тебя для прикрытия председателем кооператива сделали. Самим нельзя — у самих рыльце в пушку, а ты ветеран, бывший фронтовик…

— Точно, — печально подтвердил Мосляков.

— Взгреть тебя надо за это, Иван Арсентьевич! Так что уж признавайся: за сколько они купили тебя?

— Пятьсот в месяц.

— Да-а-а, красиво жить не запретишь. Так о чем же ты хочешь со мной поговорить, Иван Арсентьевич?

— Тут ведь вот какая закавыка, Павел Иванович, — сегодня утром убили Курбатова, он у них был главный закопёрщик.

— Ах, вон как, Курбатова убили? — сделав вид, что слышит об этом впервые, воскликнул Есипов. — Ну и что?

— Началось следствие. А у Курбатова этого, говорят, в кармане валюту нашли. Получается, валютчик он. А я вроде бы с ним в одной компании.