Павел Генералов - Война олигархов

Виолетта слегка пошевелилась на лежаке, когда Лёвка вернулся с пирса. Она загорала по все правилам — переворачивалась исключительно по часам и переставляла лежак по направлению солнечных лучей.

— Малыш, натри мне спину, — попросила она томно. — А то я не достаю.

— Руки коротки, — рассмеялся он и взял тюбик с кремом.

Втирая маслянистую массу в спину Виолетты, он в который уже раз восхитился: какое у неё тело! Ни капли лишнего жира, кожа гладкая и нежная… Такое знакомое, щедрое и любимое тело. Он давно забыл о разнице в возрасте, не подозревая, скольких усилий Виолетте приходится прилагать, чтобы быть такой вот соблазнительной. Она мужественно отказывалась от пирожных и жирной пищи. Иногда Лёвке казалось, что Виолетта питается одной травкой.

— Что–то наши юные друзья сегодня припозднились, — заметила Виолетта, укладываясь на бок, так, что соблазнительная ложбинка на груди заметно углубилась.

— А вон они, на помине легки, — Лёвка указал ей на две фигуры, перетаскивавшие лежаки поближе к морю. — Эй, ребята! Давайте к нам!

Фигуры переглянулись и потащили лежаки уже поближе к ним.

— Вы чего такие кислые? — удивился Лёвка.

Саша что–то пробурчал в ответ, а Оля фальшиво–бодро ответила:

— Да так, у Сашки голова болит. Ничего, переболит.

Саша, покосившись на неё, кинул лежак на песок и, скинув шорты и футболку, решительно направился в сторону моря.

Накануне Лёвка с Виолеттой были на Синае, а затем в монастыре Святой Екатерины у подножия Моисеевой горы. Выезжали затемно: на Синае должны были встречать восход солнца, а утром — в монастырь, за духовным обогащением. На этот маршрут из их отеля они поехали вчетвером, с молодой супружеской парой из Екатеринбурга — Олей и Сашей Беловыми.

С этими ребятами они познакомились едва ли не в первый день по приезду, но на экскурсии совпали только сейчас. Саша был спокойным и невозмутимым, зато Оля, словно компенсируя отсутствие живости у мужа, оказалась весёлой хохотушкой. Она ни минуты не могла усидеть на месте и в море плескалась с детьми, поднимая шума и брызг словно целая группа детского сада.

Оля оставила дома на бабушек полугодовалую дочку и всё время названивала в родной Екатеринбург. Экономя деньги на карточке, она задавала лишь один вопрос:

— Ну как? — и, получив столь же краткий ответ, тут же нажимала отбой.

Лёвка всё гадал, что же ей отвечали: О кей? Нормально? В порядке? Было очевидно, что нечто в этом роде, потому что после каждого звонка Оля оживлялась и теребила спокойного как тюлень Сашу: дула ему в ушко, щипала за локоть, чмокала в висок. Их взаимная влюблённость была столь очевидна, что даже Виолетту, скупую и строгую на публичное высказывание чувств, эти щипки и поцелуйчики не раздражали.

Лёвка, правда, не рассказал Виолетте, что когда они только уселись в автобус, Саша, предлагая подкрепиться купленным ещё в дьюти–фри джином, спросил:

— Твоя матушка не будет против, если ты выпьешь?

Лёвка обернулся — слава богу, Виолетта была достаточно далеко — на безупречном английском выясняла график маршрута у водителя–араба, тот темпераментно отвечал на ломаном русском.

— Это моя подруга, — улыбнулся Лёвка Саше и тот остолбенел, утратив на миг обычную свою невозмутимость.

Подъём на Синай был умеренно суровым. Для Лёвки, конечно. А вот Виолетта дошла с трудом — на последнем, крутом вираже она останавливалась и садилась на камни чуть ли не каждые пять минут. Сашу с Олей они нагнали лишь на самой вершине, прямо перед самым восходом.

На вершине суетились японцы, расставляя на всех углах смотровой площадки роскошную аппаратуру. Виолетта немного оживилась — как телевизионщик, она была неравнодушна к любой хорошей оптике. У них–то с собой была лишь простенькая камера и классный «Никон» — подарок «малышу» на Новый год.

— Ой, Сашка, смотри, смотри, и правда — крест! — Оля схватила мужа за рукав, показывая на край горы.

Там, стремительно разгораясь, появилось солнце. Сначала маленькая оранжевая точка, затем шарик, потом — шар… От точки (шарика–шара) в форме креста тянулись в тёмное небо лучи. Сначала бледные, они постепенно становились всё ярче и ярче, словно кто–то невидимый подкручивал рычажок, добавляя света…

Лёвка щёлкал без перерыва. Аппарат у него — зверь. Конечно, не как у этих солнцепоклонников, японцев, камеры, но снимки должны, просто обязаны получиться!

— Лёв, — если у нас не выйдет, вышлешь потом карточки? — взмолилась Оля, приплясывая от холода.

Здесь, в горах, особенно на вершине, была настоящая зима, и даже не верилось, что совсем недалеко, в каких–то полутора часах езды существует тёплое море с раскалённым песчаным пляжем.

— Обязательно, — пообещал Лёвка и обернулся к Виолетте, которая уже отсняла всю кассету. — Сестрица Ви, встань на фоне солнца, у меня ещё несколько кадров есть.

Виолетта, напустив на лицо загадочности, встала на указанное место. В этом освещении она была восхитительно хороша: задумчивое нежное лицо, стройная, как у девушки фигурка, которую не могли скрыть ни дутая куртка, ни свободного покроя джинсы. Девушка и солнце — да и только.

Спускаться было легче, хотя бессонная ночь оказалась испытанием не только для Виолетты, но и для двужильного Лёвки. Поэтому красоты монастыря они осматривали несколько вяло. Лёвка лишь слегка оживился при виде Неопалимой купины:

— Сестрица Ви, — предложил он шёпотом, — а давай–ка её проверим!

— Кого проверим, братец Лео? — не поняла Виолетта. Она не снимала тёмных очков, чтобы хоть как–то скрыть следы бессонной ночи.

— Ну эту, купину, — Лёвка задумчиво глядел на роскошный зелёный не то куст, не то дерево в форме огромного шара.

Глянцевые листья купины неодобрительно шевелились — она не слишком–то жаловала авантюристов.

— А как ты собираешься её проверять? — Виолетта приспустила очки и внимательно посмотрела на Лёвку.

Надо же — поздняя любовь, кто бы мог подумать? Она и не предполагала, что на старости лет, на пятом десятке, она как девчонка влюбится по уши в случайного, как казалось когда–то, любовника.

— Как думаешь, с какого боку лучше подпалить? — Лёвка вполне серьёзно присматривался к зелёному шару.

— Малыш, не смей! — строго приказала Виолетта, но не выдержала и рассмеялась. — Ты что, хочешь провести остаток дней в арабской тюрьме?

— А чего будет–то? Если она неопалимая, то не сгорит. А если сгорит, значит, это не она, — рассудил Лёвка и достал из куртки зажигалку.

— Ты что, даже и не думай! — Виолетта, выхватив у Лёвку зажигалку, потащила его в другую сторону. — Не богохульствуй!

Выговаривая Лёвушке, Виолетта слегка кривила душой. Ей самой не очень–то нравился монастырь. Слишком было утоптано туристами, замусолено праздными взглядами. Да и чересчур помпезно: богато, с золотом и каменьями. Подарки со всего света. Да одного лишь камешка с роскошного оклада маленькому приходу в средней полосе хватило бы на целый год. И на ремонт осталось бы.