Павел Генералов - PRосто быть богом: ВВП

Он открыл кран. Зачерпнул воды. Провёл ладонью по лицу и вздрогнул. Капли, стекавшие по лбу и небритым щекам, были кроваво–красного цвета. Степанов опустил глаза.

Из крана текла кровь. Свежая, ещё не успевшая свернуться.

Всё смешалось в головах великоволжцев. Участились случаи добровольного обращения к психиатрам. Некоторых после этого даже госпитализировали — уже в принудительном порядке. А в психиатрической больнице N2 вспыхнул короткий бунт, жёстко подавленной администрацией. Психи требовали прекратить дождь, от которого у них — через одного — раскалывались головы. Здоровые люди тоже жаловались друг другу на резкое ухудшение самочувствия. И обсуждали между собой создавшееся положение.

По поводу ночного кошмара со звоном несуществующих колоколов и кровавой водой из кранов рождались и расходились всё более недостоверные и жуткие слухи. Даже самые здравомыслящие граждане склонны были видеть некую мистическую подоплеку во всём происходящем.

Дождь и вправду всех достал. Он лил не переставая, переполнив не только чашу терпения бедных жителей, но и Великоволжское море, уровень которого поднялся до критической отметки. По подсчётам метеорологов, за двое неполных суток с небес пролилась полуторамесячная норма осадков. Судоходство замерло, а Великоволжской ГЭС пришлось открыть все задвижки и максимально усилить сброс воды.

Волжская вода быстро затопила городские пляжи и кое–где выплёскивалась уже на замощённые дорожки набережной. На окраинах, в частном секторе, оказались подтоплены огороды и надворные постройки. Жителей пока не эвакуировали, но спасатели МЧС находились в полной боевой готовности. Ситуацию в городе взял под личный контроль сам министр Шойгу.

Кто–то якобы уже видел всадника на белом коне, проскакавшего по хребту плотины. Священнослужители как могли успокаивали свою паству в ежедневных проповедях.

В те редкие моменты, когда дождь ненадолго затихал, город одолевали тучи кровожадных комаров, поднимавшихся серыми тучами со стороны заболоченных лугов. Весь городской запас фумигаторов и прочих антикомариных средств был распродан в мгновение ока. Та же участь постигла зонтики и водоотталкивающие дождевики. Предприимчивые граждане из предместий накроили из прозрачной плёнки для теплиц плащи с капюшонами. Эти самодельные средства защиты пользовались ажиотажном спросом.

На рынке, казалось, в дневные часы собирался весь город. Люди тянулись друг к другу в надежде найти утешение от обрушившихся бед.

Прямо под крышей главного рыночного здания развернули свою сцену–ширму московские кукольники. В день они давали по полторы дюжины представлений, зримо воплощая весь свод великоволжских легенд, приправленных острыми мгновенными импровизациями на самую злобу дня. Красной нитью звучали мотивы о поссорившихся братьях, каре небесной, большой беде и спасителе–всаднике на белом коне. После каждого представления Шаров и Игнатьев собирали по две шапки денег. Тема будущей всемирной Олимпиады, которую столь убедительно пообещала жителям Ольга Жарская, больше никого не волновала. Не верили теперь и её словам об отмене на уровне правительства грядущего потопа, столь буднично и грозно воплощавшегося в реальность.

У следователя Степанова тоже болела голова. И на душе у него было мерзко, несмотря на то, что последствия затяжного алкогольного отравления он смог уже преодолеть. И хотя ему сейчас меньше всего хотелось покидать свой тёплый и относительно сухой номер, профессиональный долг пересилил.

Степанов, надев самые плотные носки и самые крепкие ботинки, взял зонт и спустился в холл гостиницы. На выходе навстречу ему попалась официантка Забаева с засученными по локоть рукавами. Мокрые руки она прямо на глазах Степанова вытирала о собственный передник. С некоторой брезгливостью Степанов отметил, что руки официантки оставили на кружевном переднике грязные серые разводы.

Уже под козырьком гостиницы Степанов раскрыл зонт. Жёлтое такси как раз пятилось к самым ступеням крыльца. Водитель даже предусмотрительно приоткрыл заднюю дверцу.

Степанов сделал шаг и… Мать! Мать! Мать! И ещё — тысячи раз мать и перемать! Правая нога, столь тщательно упакованная в сухой носок и крепкий ботинок, провалилась в глубокую лужу! Отвратительная влага мгновенно просочилась внутрь, пробирая тело следователя до самых костей. Сволочной решётки на месте снова не было!

Не обращая больше внимания ни на дождь, ни на сочувственный и удивлённый взгляд водителя такси, Степанов соскочил с крыльца и, обойдя его сбоку, заглянул под него. Мокро поблёскивающая гостиничная решётка для чистки обуви спокойно лежала здесь. Где он и надеялся её когда–нибудь обнаружить. Но не в такую же погоду!

Степанов вернулся на крыльцо и выхватил из кармана мобильный:

— Лейтенант Глазьев! — прохрипел он в трубку. — Наряд постовых ко мне! Срочно!

— Ольга Ильинична, можно? — приоткрыв дверь, в кабинет главы администрации заглянула девушка в синем халате. Даша из АХО, вспомнила Ольга. — Вот вам тут просили передать…

Даша из АХО вплыла в кабинет, торжественно держа перед собой роскошный букет белых лилий, перевитый розовыми ленточками. Букет был предусмотрительно помещён в громоздкую керамическую вазу.

— Кто просил? — удивилась Ольга. Сегодня никаких памятных дат не предвиделось, дней рождений не наблюдалось, а до восьмого марта ещё надо было ухитриться дожить.

— Это — от Сухова, — объяснила девушка.

— От которого из двух?

— Н-не знаю, — смутилась Даша из АХО. — Курьер из магазина принёс. Сказал, что для вас от Сухова. Я вот уже и воды налила.

— Хорошо. Поставьте на стол. Да не на письменный, а на маленький! — Ольга указала на журнальный столик в углу кабинета. — Спасибо, Даша, — в её голосе слышалось нетерпение.

Интересно, кто прислал: Виктор или Вася? Оба знают, что всем иным цветам она предпочитает именно белые лилии. Ольга прошла по кабинету, нагнулась над букетом, вдохнула кружащий голову запах… Наверное, Вася. Всё–таки он неисправимо сентиментален.

Пульхер Силантьевич вошёл с боем часов — ровно в назначенное время. Нагружен он был сверх меры — прямо вьючный ослик. Кроме потёртого саквояжа, в котором, как знала Ольга, находилась рабочая одежда, экстрасенс приволок угрожающих размеров мешок. Из мешка он достал складной круглый столик, белый, свёрнутый в трубочку экран и большой медный поднос. Ну, и свечи, конечно, куда ж магу без свечей?

Вскоре к сеансу всё было готово. Перед белым экраном стоял столик с гобеленовой скатертью. На скатерти, перевёрнутый вверх дном, лежал поднос. Толстенная, ручной работы свеча также поместилась на столике. Её неровный огонь отражался на экране, нетерпеливо подрагивая от ожидания сеанса. Множество маленьких душистых свечек, расставленных на всех плоских поверхностях кабинета, напрочь перебивали аромат утреннего букета. Плотные задёрнутые шторы завершили превращение рабочего утра во вневременное таинство.