Владимир Безымянный - Русское видео

— Смотрел я твой отчет, — сказал наконец Стронин. — Кое-что есть, но никого этим не смутишь. Все, так сказать, по касательной.

— По касательной! Продавец в комиссионном ясно сказал, что гитара эта у них валялась третий месяц. Так что купить ее мог только глухой, чего о Глуздове не скажешь. В деньгах он свободен, именно поэтому и не стал бы хватать всякую дрянь. Да что там — не будь гитары, они бы губную гармошку купили: это им тоже годилось.

— Лишь бы не орган. А с чего ты взял, что в номере бренчал кто-то другой? Или, полагаешь, магнитофон?

— Если и так, то запись должен же был кто-то включить? А с девятнадцати до двадцати трех — время банкета в «Метро» — двери их номера не отпирались. Дежурной по этажу коридор виден отлично, в это время у них бдительность повышена. Постояльцы водят дам в номера, тут не зевай — пора дань собирать. Гитара зазвучала примерно через час после ухода Глуздова в ресторан, потом стихла, потом, какое-то время спустя — опять. Коридорная говорит — еще чуть-чуть и зашла бы предупредить, но гитара снова смолкла. Сквозь дверь доносился негромкий храп.

— Ну Валиев же показал, что якобы забавлялся гитарой под «Апшерон».

— Но кто-то же действительно взялся за гитару в двадцать часов. И позже тоже. Логично — захмелел, передремал, очнулся, побренчал. Значит, если виновен Валиев, то созданное двумя основными моментами — гитарной музыкой и показаниями его погибшего хозяина — алиби можно разрушить лишь в первом пункте. Глуздов уже ничего не скажет. Значит, необходимо искать сообщника, включившего магнитофон или попросту сидевшего в номере вместо Валиева. Но если допустить, что в деле еще кто-то, то почему просто не предположить, что этот третий все и совершил в Днепропетровске? Сейчас идет активная проверка на транспорте как в Киеве, так и у нас. Опрашиваются проводники подходящих поездов, ну, конечно, Аэрофлот, сводки ГАИ. Ночью-то регистрации на посту не избежишь. И не на одном, а по всей трассе. Особенно, если номер туда-сюда мелькнул. Хорошо, хоть автобусы по ночам отменили.

— Эх, не успели мы писателя в руках подержать… Он бы у нас заговорил…

— Да, кто-то раньше дотянулся до Глуздова. Ни следов обуви, ничего ровным счетом. Видно, прошагал два километра до трассы аккуратно, по травке, не ступая на тропу. Ну, а там такое движение, что даже если он и был без машины, думаю, недолго ждать попутки. Особенно, если безразлично в какую сторону ехать, лишь бы подальше. Здесь на ГАИ надежды нет. А вот кому гибель Глуздова на руку, так это Валиеву. Показания погибшего уважаемого члена общества, известного писателя суд не оставит без внимания.

— Не убежден, Иван Иванович. И все же необходим какой-то неожиданный поворот в тактике допроса, иначе Валиев может не заговорить.

— Ладно, посиди. Сейчас его приведут, сам поговорю. Может, есть еще чему у нас поучиться.

Минут через десять привели Валиева. На лице его не было особого энтузиазма, но и уныния там не было. Он уселся в свободной позе, выжидательно уставившись на вершителей своей судьбы. По всему было видно, что он далек от того, чтобы пасть духом. Прошибить его напускное спокойствие можно было лишь чрезвычайным известием. Однако сообщение о гибели шефа Азиз воспринял без внешних проявлений скорби, уж во всяком случае волосы на себе не рвал, только, казалось, еще более сосредоточился.

— Если вы не верите мне, почему я должен верить вам, что Валерий Евгеньевич убит? — только и сказал он.

— Вы за кого, Валиев, меня принимаете? Я майор милиции…

— Вот-вот, именно за майора. Могу сказать только одно: если хозяина нет, и мне это докажут, будет у нас разговор.

— Да вот же снимки трупа…

— Э, фотомонтаж…

— Так что ты хочешь? Показания свидетелей тебя не устраивают, нам ты не веришь! — не выдержал Сидоров.

— Попрошу вас обращаться как положено, молодой человек! Поучились бы вежливости у майора. Пока труп в натуре не увижу, говорить не стану. Уж поверьте хотя бы в этом.

Экскурсия в морг была короткой. В прозекторской Валиев не задержался. Деловито глянул на изувеченное тело патрона и без всяких эмоций двинулся к выходу.

Когда возвратились в кабинет, тянуть Валиев не стал. Лишь мгновение собирался с мыслями.

— Значит, достали-таки Валерия Евгеньевича. Рад, что оказался я у вас в гостях, а то пришлось бы еще одно алиби искать. Не было бы счастья, как говорится… Ну, а если серьезно, то мне не смеяться, а плакать надо. Какого человека ухлопали! И с вашей, между прочим, подачи. Будь я на воле, уберег бы Валерия Евгеньевича… Да что теперь, все ответим! Знаю, что вас интересует, но в Киеве кроме хозяина меня действительно в тот день никто не видел. Не считать же шалашовок-горничных свидетелями. У них конвейер. Утром выходил перекусить внизу в кафе, прошелся по Крещатику — кости размять. Потом безвыходно в номере сидел, как Валерий Евгеньевич приказал. У нас самодеятельность исключена. Не за то мне деньги платили. В шесть он вышел из номера — к гостинице подали машину. В ресторане и без меня было кому охранять. Да таким, как я, там и не место. Не обижаюсь: знай сверчок свой шесток. А что касается Калле — есть у меня свидетели, что я к этому делу ни сном, ни духом. Не хотел впутывать девчонок, да видно иначе никак. Приходится всерьез отбиваться. Помощи ждать неоткуда: кроме хозяина, кому я нужен, кто поможет? А покойный был хороший человек, слова не скажу. И девочек любил хороших. Мы с ним люди свободные… Это я собирался отведать семейного варева, невеста есть, Нина. Она и не знает, что со мной стряслось. Ей и ни к чему. Может, переживает, но забьет тревогу лишь когда почувствует неладное. Я ведь всегда предупреждал, если приходилось уехать. Вот. Короче, в последнее время были мы почти всегда вместе. Чтобы хозяин мой не скучал, Нина с сестричкой приезжала, чтоб компанию поддержать, с Раей. Но Рая-то замужем, а Валерий Евгеньевич — мужчина приметный и очень не скуп. Таким образом, от Калле я прямо домой подался — Нина явилась сразу после того, как хозяин двинулся на рыбалку. Как-то она его всегда стеснялась немного… В общем, вот вам телефон Нины, выясняйте. Понадобится Рая — связывайтесь с ней тоже через Нину. Там муженек крутой, его лучше не напрягать…

Время сестры Черкашины коротали за кофе. Рая, числившаяся на какой-то бумажной должности в строительной организации, с тех пор, как у нее появился состоятельный возлюбленный, почти совсем перестала посещать свою контору. А когда Валерий Евгеньевич запропастился, перебралась к сестре, где был телефон. Обе они с нетерпением ожидали звонка.

Так их и застал Стронин. Горе женщин было неподдельным. Рая рыдала, размазывая косметику, Нина храбрилась, узнав, что Азиз за решеткой и теперь многое зависит от нее самой.