Андрей Воробьев - Дело об избиении младенцев

Алексей уже закончил труд, когда сзади раздался предостерегающий голос Юли. Нертов обернулся. И, впервые за этот вечер, пропустил удар. Перед Алексеем, еле удержавшимся на ногах, стояла Степанида Васильевна. Второй раз она бить не стала, а просто прыгнула на Нертова, как это делают японские борцы сумо.

«Да это же сто пятьдесят килограмм». — В ужасе подумал прижатый к грязному полу Нертов. Он был в затруднительном положении. Противник действовал исключительно весом, но веса было в избытке. Чтобы провести болевой прием, требовалось высвободиться хоть на секунду. Пока это не представлялось возможным. Степанида Васильевна хватала его за руки, пихала всей своей тушей, будто надеялась расплющить о пол. Был бы на месте упитанной дамы настоящий противник Нертов бы сумел решить с ним вопрос одним точным ударом. Но при этом, в лучшем случае, Степаниде Васильевне пришлось бы долго выпрашивать гуманитарную помощь на лекарства. А в худшем… Нет, сесть за превышение необходимой обороны юриста не прельщало. Доказывай потом в разных инстанциях, кто кого и почему домогался… В результате скоро одна рука Нертова была полностью придавлена, а вторая бессильно билась о пол. «Сколько же выдержит моя грудная клетка?». — Думал он. И тут рука наткнулась на маленький бутылочный осколок. Алексей согнул ее и смог дотянуться до спины Степаниды. На Завхозе было всего лишь платье, поэтому стекляшка легко прорезала его и воткнулась в бок.

Рана была мелкой, но Степанида Васильевна завизжала, будто ужаленная осой и перевалилась на бок. Алексей оттолкнул ее, откатился в сторону и встал.

Для своего веса и возраста, Степанида Васильевна поднялась удивительно быстро. Алексею еще не приходилось бить женщин. На это раз это пришлось. Одного удара в солнечное сплетение оказалось недостаточно. Подкожный жир берег Степаниду как ноябрьского вепря. Она пошатывалась, но шла в атаку. Нертов ударил ее по щиколотке и когда она визжа подняла ногу, не жалея сил нанес апперкот. «Большие шкафы громче падают». Степанида Васильевна рухнула, и Нертов явственно слышал, как вокруг задрожали батареи.

Алексей подошел к Юле. Та внимательно взглянула на него, пытаясь удержаться от слез и какой-нибудь фразы, напоминающей рифму «слезы-розы-грезы». Это ей не удалось.

— Я знала, что ты придешь. — Пролепетала она и заплакала.

Алексей быстро отвязал ее. Веревку он использовал для того, чтобы скрутить Степаниду Васильевну. Лишь после этого он подошел к Юле и некоторое время держал ее за руку, а она старалась победить слезы.

— Ладно, — сказал Алексей, — все рассказы потом. Сейчас надо обратиться к законным властям. Но сперва придется кое-что сделать.

После этого Нертов подошел к шоферу.

— Ты, говорят, тут главный завхоз по анаше.

— Какой анаше? — Заудивлялся Колька, тщетно пытаясь скрыть испуг.

— Я никогда не применяю законные методы следствия. А батарея — близко. Ну, как?

— У меня в комнате, в диване.

— Сейчас сам проводишь, — велел Алексей, развязывая шофера, — только штаны сперва натяни.

Перед тем как выйти из подвала, Юля подошла к уже очухавшейся Степаниде Васильевне.

— Где моя косметичка?

— Петька в угол зашвырнул. — Покорно ответила Завхозиха.

Юля отыскала косметичку, с огромной скоростью, всегда поражавшей Нертова, сколько бы он с женщинами не сталкивался, привела лицо в порядок.

Они поднялись на первый этаж и столкнулись с женщиной в коляске, ехавшей им на встречу. Конечно, это была Светлана Викторовна.

— Я так и знала, — медленно сказала она, — вас наняли последователи Столпунова, чтобы погубить наш приют.

— Вы заблуждаетесь, Светлана Викторовна. — Мягко, но выразительно возразила Юля.

Нертов свернул в соседнюю комнату, где из шкафчика все еще доносились крики дядя Пети, поднял с пола резиновый жгут, вернулся в коридор и молча бросил его на колени Светлане Викторовне.

— Что это? — Не поняла парализованная руководительница приюта.

«А ведь она, действительно, не понимает, что это такое. Она никогда не видела дядю Петю с плеткой в руках, а с детьми давно не контактирует».

— Это, Светлана Викторовна, самый необходимый предмет в системе Натуро-воспитания. В какой нормальной крестьянской семье не принято бить детей?

К удивлению Нертова, райотдел милиции узнав об анаше, найденной в приюте, а также о похищении журналистки, очень обрадовался и, в лице прибывшего капитана, выразил благодарность Алексею. «Живеночек» давно уже надоел милиции, ибо юные беглецы или торговцы гуманитарными вещами то и дело попадали в отделение. Поэтому Нертову пришлось всего лишь расписаться в качестве очевидца.

Милиционерам было трудно заниматься протокольными формальностями. Им пришлось и утихомиривать детей, некоторые из которых были готовы прямо сейчас убежать из приюта, и защищать капитана от наскоков освобожденной Степаниды Васильевны. Алексей и Юля время от времени слышали ее угрожающее бормотание, в котором можно было уловить знакомые имена и должности: «Премьер-министр, председатель Государственной Думы, Жириновский, Далай-лама, мать Тереза».

— Мать Тереза уже умерла, Степанида Васильевна. — Заметила Юля.

Завхоз продолжала бормотать.

— Мы тут, вроде, не нужны, — вставил Алексей, — поехали, если мою машину не угнали.

Машину, к счастью, не угнали, поэтому через десять минут Нертов с Юлей были уже вдалеке от переулка, оставившего у них немного приятных воспоминаний.

— Интересно, куда денут детишек? — Спросил Алексей

— Не знаю. Главное, отсюда увезут. Накормят. И вымоют. — Пообещала Юля.

«Я не просто юрист или телохранитель, — подумал Алексей, а лицо со специфической специализацией — спасение девиц». Он вспомнил юлю в момент, когда ей угрожал Гошка. Юля ничуть не походила на одинокую даму, всегда надеющуюся только на себя. Просто, хорошая девчонка.

Они молчали, пока не переехали Троицкий мост.

— Может, поедем к тебе домой? — Вдруг спросила Юля.

— Нет, ответил Алексей. — Нельзя.

Юля пристально взглянула на него, будто хотела рассердиться. Но потом передумала и весело предложила:

— Тогда в ближайшее кафе. Надо выпить кофейку и чем-нибудь перекусить.

— Раз мы побрезговали трофейной стряпней тети Маши, придется так и сделать. — Согласился юрист.

Заведение они нашли быстро. Взяв кофе, жаркое в горшке и какие-то сливки — Юле захотелось сладкого, они присели в дальнем углу.

— Хороший был день, — заметила Юля. — По правде говоря, два часа назад мне казалось, что кофе мне больше не пить. Ведь они были пьяные и ничего не соображали. Тогда я презирала их, а сейчас очень боюсь. Хочется куда-то забиться.

— Ничего, эта гадость кончилась. Сегодняшний день прошел. Я не хочу грузить тебя своими проблемами, но для меня он оказался хуже. Дальше будет лучше, быть иначе не может.