Андрей Воробьев - Дело об избиении младенцев

Собака впрыгнула в машину и, устраиваясь поудобнее на заднем сидении, умудрилась тут же наступить лапами на интимное место Александрычу, отчего тот взорал не своим голосом. Затем Мэй-Маша бесцеремонно развернувшись куцым хвостом к его лицу, начала вылизывать сидящую на переднем сидении Женьку.

День обещал быть крайне веселым. «Женщина на корабле и бегемот на борту», — только и успел проворчать старый опер перед тем, как более чем трехпудовое чудовище очередной раз наступило на него и, переключив свою нежность, принялась обмусоливать Александрыча от подбородка до макушки…

А вечером предыдущего дня длинные тени бандитов, стоящих над бездвижным телом, распростертым в бору у скандинавской трассы, становились еще длиннее…

— Слушай, Шнапс, а что с этим делать будем? — Первый из «быков» слегка пнул Алексея ногой. — Сколько он проваляется в отключке?

— Не знаю. Но если с такими «дурами» как у нас на слонов ходят, то, думаю, еще не скоро проспится. Во, пля, живодеры хреновы, что придумают! Раз — и баиньки. Никакой мокрухи. Хошь шкуру обдирай, хошь — клыки дергай… Давай-ка, лучше его скрутим и оставим до приезда Пещеры — пусть разбирается сам.

Стрелок зачем-то пожевал губами, будто решал трудную задачку и, наконец, задумчиво произнес:

— Знаешь, Вустриц, что я тебе скажу? — Папа нам же и велит его «замочить». А сам мараться не станет. Сечешь? Так может его сразу — того, пока никто не знает, а?

— Ты что иванулся — «того»? — Шнапс покрутил жирным пальцем с огромной золотой печаткой у виска. — Мне лишняя «мокруха» ни светит. А Пещера приедет — пусть сам «перетирает». Давай-ка, лучше, принеси из багажника веревку, пока этот чувак не проспался. А я покараулю.

Бандит, которого назвали Шнапсом, нехотя поплелся к поблескивающей между соснами машине…

Нертов пришел в себя посреди ночи. Усыпляющий патрон, предназначенный для крупной дичи, уложил его на несколько часов. С трудом приоткрыв глаза Алексей сообразил, что здорово влип. Он лежал связанный в лесу, а неподалеку у костра выпивали и разговаривали двое бандитов. Сомнений в их принадлежности к новому сословию не было ни по внешнему виду, ни по манере разговора. Алексей попытался слегка пошевелиться, чтобы проверить крепость веревок или, на худой конец, попытаться откатиться потихоньку в сторону. Но под ним предательски хрустнула сухая ветка.

Один из бандитов тут же направился к пленнику.

— Вустриц, ты выпил?.. Он, пля, оклемался. Сейчас я тебе закуску приволоку. Мы ее только немного поджарим. Ха-ха-ха, — пьяно засмеявшись, бандит равнодушно пнул Алексея ногой, — закуска — это ты, понял, в натуре? — И уже снова обращаясь к напарнику. — Он, братан, все понял, отвечаю.

Затем Шнапс взял Нертова за шиворот и как мешок подтащил поближе к костру. Конечно, бандит и не думал, что Алексей замерз на стылой земле и его надо обогреть, просто братку стало скучно и он решил скоротать ночное бдение хоть какой-то развлекухой. А для этого вполне подходил связанный и потому беззащитный пленник.

— Что сначала будешь, пить или говорить? — Шнапс рывком усадил Нертова, прислонив его к поваленному дереву.

Алексей подумал, что терять ему нечего, товарищи, хватившись исчезновения, если и прибудут, то никак не раньше часов десяти. А глоток алкоголя в качестве согревающего и обезболивающего не помешает — неизвестно же, что придет в голову этим отморозкам. Поэтому он согласился.

— Нальешь, брат, спасибо. Только, боюсь, у вас непонятка приключилась. Вы с какой грядки?..

Будь он в ином положении, то есть не связанный, Нертов не преминул бы задать последний вопрос иначе, подобно гайдаевскому Ивану Васильевичу: «Ты чьих холоп будешь?» Но сейчас за подобные шутки живо можно было схлопотать какой-нибудь головешкой по лицу, поэтому вопрос и был задан в понятном бандитам переводе с русского: «Вы с какой грядки?»

— Мы пещерные, — как на заветный пароль отозвался Вустриц, но тут же спохватился, — а ты что, из пацанов?

Алексей, стараясь унять противный озноб в онемевшем теле, попытался убедить своих стражей, что он, дескать, как и они выполняет работу на дороге, только не от «пещерных», а от «тверских». И ему непонятно, почему безо всяких «предъяв» его чем-то «обдолбали», а теперь держат связанным. Нертов видел, как понемногу на лицах бандитов начинает проступать сомнение и надеялся, что его развяжут. А уж тогда…

Но освобождать его никто не стал. Вустриц заметил, что ничего плохого с ним не сделали и не «обдолбали», а просто немного усыпили. И он горделиво похлопал по прикладу винтовки.

— А вот развязать тебя, извини, брат, не можем, — бандит сокрушенно покачал головой, — у нас своя бригада, у вас своя. Приедет старший — разберется, что к чему. Мы за свои дела ответим. Только я, в натуре, что-то не пойму, с каких пор тверские стали «бомбить» эту трассу?

Ответить Алексею было нечего. Он хорошо знал, что все сферы в бизнесе уже давно поделены между разными группировками. Одни, вроде всяких ивченко, курируют нефть, игровой бизнес, транспорт, другие — торговлю по районам, рынки, третьи… В общем, все ниши уже давно распределены и «схвачены». Тверские, о которых ляпнул Алексей, никакого отношения к «Скандинавии» не имели. И об этом не забыли его собеседники. Единственное, что они согласились сделать до приезда своего бригадира — слегка ослабить веревки на ногах и накинуть на плечи куртку, принесенную из машины, а также влили в Нертова грамм сто водки и сунули в рот кусок ветчины…

Уже давно наступило утро, когда Шнапс спохватился.

— Давай, братан, костер закидывать, а то того и гляди «Папа» появится — шума не оберешься.

Вустриц собрался возразить, что еще рано, но, взглянув на часы, засуетился: разжигать огонь было строго запрещено, а «папа», и правда может нагрянуть не вовремя. Бандит закинул пустую бутылку подальше в лес и, лениво попинав в разные стороны головешки, расстегнул штаны, чтобы совместить приятное с полезным. Его примеру последовал и Шнапс.

— Эй, пацаны, — подал голос Нертов, — развяжите хоть одну руку, я ведь тоже не железный.

Бандиты переглянулись и, коротко посовещавшись, согласились, решив, что не фиг правильного пацана мучить, все равно никуда не денется. Поссыт, опять посидит связанный.

Алексей совсем было приготовился к освобождению, уже прикидывая, что первым следует вырубать более тяжелого Шнапса, но тут, к несчастью, послышались три коротких автомобильных гудка. Бандиты, так и не успев сделать доброго дела, уставились на лесную дорогу, по которой к ним приближались две машины.

— Потерпи малехо, — Вустриц кивнул в сторону дороги, — «папа» едет. Он с тобой и разберется.

Из остановившихся автомобилей вылезло человек семь. «Не много ли вас будет на одного беззащитного дальнобойщика, красавцы удалые»? — Подумал мимоходом Нертов, вдруг вспомнив рассказ военного хирурга, лечившего его после автотравмы, а вскоре уволившегося из армии и начавшего специализироваться на модных косметических операциях. Тот, рассуждая о меняющихся со временем критериях прекрасного, уверял, что любого мужика можно сделать писаным красавцем: «Надо только спинку носа посильнее сломать. Но не вбок, а внутрь, спереди. И чтоб срослась неправильно. А если еще чуть опустить края бровей, закачав под них стеарина — на любой конкурс «Мистер World» отправлять можно». Алексей хотел тогда возразить, но передумал и просто налил врачу очередную порцию джина. А тот тем временем продолжал: