Андрей Воробьев - Дело об избиении младенцев

Но ни Арчи, ни его группы в оговоренном месте не было. Вскоре после того, как их машины миновали Зеленогорск, Иванов, ведущий первую из машин, увидел, на дороге людей в камуфляжной одежде, вооруженных автоматами. Один из них помахивал светящимся милицейским жезлом, приказывая остановиться.

— Вот напасть-то, — сыщик сбавил скорость, думая, как бы поскорее проскочить этих омоновцев, невесть зачем в такую рань рыскающих по дорогам, — незарегистрированных «стволов» нет?

Пассажиры побожились, что у них все в порядке. Арчи остановил машину и, широко улыбаясь служивым как старым знакомым, высунулся из окошка, но улыбка тут же исчезла с его лица, когда в лоб ему уперся ствол автомата.

— Всем сидеть. Руки за головы!

С другой стороны машины и у второго автомобиля тоже стояли готовые к бою автоматчики.

«Ты Иванов»? — спросил первый из «омоновцев» у Арчи и, не дожидаясь ответа, приказал:

— Вылезай из машины.

Николай нехотя подчинился. В это время к нему подошел рослый человек в таком же камуфляже, но без автомата.

— Ну, что, на «разборку» собрался, сыщик? Не нравится, что машинки «транскроссовские» плохо ездят? — Так ты не торопись.

Запоздало до Арчи дошло, что никакие омоновцы не станут устанавливать свои блок-посты посреди леса, для этого предостаточно удобных мест рядом с постами ГАИ…

Водитель-дальнобойщик нащупал рукой монтировку и, проехав ровно до километрового столбика, остановил машину у обочины дороги. «Вольво», проехав чуть вперед, встал перед самым капотом грузовика. Из легковушки вылез милиционер в фуражке и с жезлом. На толстом пальце «гаишника» тускло поблескивал огромный перстень из желтого металла. Следом выбирался и его напарник, одетый в кожаную пропитку.

«Выходи из машины»! — Скомандовал первый, почему-то подойдя к дверце пассажира, у которой сидела Женевьева. Но девушка, опустив стекло и постаравшись затолкать Машу пониже на двухместном пассажирском сиденье, похлопала глазами и невинно осведомилась: «А зачем»? «Гаишнику» разговаривать и рассматривать кабину было недосуг. Он, рявкнув: «Выходи, с…, драть тебя буду!» попытался схватить девушку через открытое окно за волосы. В это время его спутник, вытащил из кармана пистолет. Демонстративно поигрывая им, скомандовал водителю: «Вылезай!» и широко распахнул дверцу.

Крики с двух сторон машины слились в один: Женевьева, чуть отклонившись назад, пропустила руку с перстнем перед собой, перехватила ее у пясти и локтя, чуть дернула вглубь кабины и, не отпуская, с силой ударила коленом по суставу. Локоть хрустнул как сухая ветка для костра. В этот же миг оставшаяся без надзора Мэй прыгнула прямо в открытую водительскую дверь. Пистолет отлетел в сторону, когда второй из нападавших падал под тяжестью собачьей туши. Визгливо закричал шофер, от хозяйства которого собака умудрилась, прыгая, оттолкнутся лапами…

Женевьева, резко распахнув дверь, оттолкнула ей «гаишника», выскочила наружу, подбив его под колени, и нанесла завершающий удар в сонную артерию.

«Мэй, назад! Нельзя»! — Девушка бросилась к другой стороне кабины. Собака, склонившись над горлом лежащего бандита, примеривалась к нему, как к здоровому куску мяса, явно раздумывая, с какой стороны начать кусать. «Пещерный человек» только тихонько сипел, не смея ни пошевелиться, ни позвать на помощь и зажмурив от ужаса глаза.

«Господи, где же Арчи»? — Женевьева беспомощно оглянулась по сторонам, но вместо сыщика к ней спешили несколько людей в камуфляжных костюмах, вооруженных короткими автоматами…

Горы окружали долину с трех сторон. Лишь с юга ничто не препятствовало ветру. Но в этих краях южный ветер буйствовал только летом. Сейчас, в конце марта, он приносил в долину тепло. На склонах уже поднялась трава, достаточная, чтобы выгнать на пастбище коз и овец. Свиньи тоже нашли бы для себя мягкие коренья. Однако этой весной, как и последние три года, траве ничего не угрожало. Здешних коров, овец и коз угнали или зарезали. А свиней в этих краях не разводили лет пятьсот. Ибо боснийские мусульмане всегда чтили Коран. Если же какой-нибудь козопас и объявился в долине, то ночевать бы ему пришлось на голой земле. Три селения и масса отдельных домишек были превращены в развалины. Мусульмане жгли их, чтобы сербам не досталось, а сербы добивали строения динамитом, чтобы враги сюда больше бы не вернулись. Повезло только одной вилле, расположенной в самом теплом месте долины — на северном склоне. Видимо в те годы, когда Босния была еще социалистической республикой, ее построил местный партийный чинуша. Мусульмане слишком торопились, их враги решились оставить здание для себя. Таким образом, вилла и несколько окрестных домишек уцелели. Теперь же здесь жил русский полковник.

Этого человека сербы всегда называли Полковником, хотя никто не спрашивал его о настоящем звании. Просто четники, как, впрочем, и любые партизаны-добровольцы считали: генеральское дело — сидеть в штабе, разглядывать карты и отдавать приказы. Самый высший чин, который может появиться на поле боя, чтобы исполнить эти распоряжения — полковник. Этот человек официально не числился в армии Сербской краины, однако принес своим соратникам больше пользы, чем сотни русских студентов или полуказаков, прибывших в Боснию защищать православие пулей и гранатой. Пару раз в год Полковник «дядя Паша», с небольшой группой, приезжал в Белград через венгерскую границу, потом переходил боснийскую. После этого его отряд из десяти человек вооружался на месте заранее приготовленным оружием и приступал к работе за линией фронта.

Именно отряд дяди Паши уничтожил в тридцати километрах от Сараева мусульманский штаб и пятерых пакистанских инструкторов, найденных там. В подвале бывшей школы, где азиатские гости учили своих собратьев по вере тактике партизанской войны, люди Полковника нашли двух связанных сербских девушек, используемых мусульманскими офицерами почти каждый день. Когда на рассвете до штаба добрался отряд правительственных сил, исламцы нашли только трупы. Во рту каждого из них было свиное ухо.

На следующий год, когда сербы два месяца не могли овладеть местечком Летовице, потеряв зазря более двухсот бойцов, за дело взялся дядя Паша. К рассвету его люди уничтожили всех часовых и поставили мины возле вражеских казарм и штаба. Вернувшись на сербские позиции, Полковник передал командиру отряда, бывшему студенту Сараевского университета, коробку дистанционного управления, чтобы тот нажал кнопки перед штурмом. Уже к вечеру все мировые информагентства разнесли весь о Летовицкой катастрофе войск боснийского правительства, а в военно-аналитических статьях наиболее серьезных европейских журналов сообщалось, что сербы в этот день не потеряли ни одного человека.