Андрей Воробьев - Дело о продаже Петербурга

Юля отчетливо видела старика, а вот старик ее не видел. Он прошел шагах в десяти от нее, остановился в почти не освещенном углу. Около минуты незнакомец стоял неподвижно, будто пытаясь сообразить, зачем сюда пришел? Но вот раздумья закончились, он поднял лом и ударил им в каменный пол.

«Могилу мне роет? — подумала Юля. — Вряд ли. Эти козлы не такие уж изысканные психологи, могли бы заранее предупредить — сознайся, иначе закопаем». Но тогда что же?

Совсем некстати вспомнился пошлый анекдот. Третий звонок, гаснет свет, поднимается занавес. Вдруг — блуждающий огонек: на сцену выходит монтер со стремянкой и свечкой. Он идет по сцене, поднимается на стремянку, ставит свечу возле ног, расстегивает брюки и занимается онанизмом. Зал молчит. Три минуты спустя раздается чей-то изумленный голос: «Доколе?» Не менее изумленный монтер смотрит по сторонам: «А кто здесь»? Юля рассмеялась. Громко, почти истерично. Таким смехом можно было бы разогнать крыс, если б они окружали ее, или летучих мышей, если б они висели под потолком…

Лишь сегодня он окончательно осознал, что Дом захвачен бандитами. Он знал это давно, однако этой ночью прежний хозяин дома дал ему приказ: вспомни, ты — Страж! Ты не должен покрывать бандитов. Вынь из-под пола, что было закопано с твоей помощью, и лишь тогда вызови полицию.

Но откуда этот смех? Откуда здесь женщина, которая, окончив смеяться, говорит ему «дедушка»? И чисто интуитивно, лишь бы не позволить вернуться недавнему беспамятству, он двинулся к ней.

— Дедушка, — повторила Юля, — меня схватили бандиты, освободите меня. Пожалуйста.

Старик удивленно глядел на нее, и у Юли мелькнула уже совершенно шальная мысль — может, он сам пленник, давно живущий в подвале и сошедший с ума? Поэтому на него и не обращают внимания, пусть бегает.

Между тем, старик вернулся к брошенным инструментам, поднял лопату, вернулся к Юле. Та даже не могла себе представить, что он сделает дальше: ударит ее по голове, или разрежет веревки?

Однако старик сделал второе, слегка задев Юлино запястье. Та не стала делать ему замечание.

— Спасибо, дедушка. Теперь надо поскорее позвонить.

Старик ничего не ответил. Он отошел в сторону, поднял лом. Через минуту опять послышались громкие удары. Юля поняла: выбираться ей придется самой.

Она направилась к двери, через которую в подвал проник старик, найдя ее без особого труда. Там было темно, захотелось вернуться к этому странному человеку, но вдруг стало страшно, уже другим страхом, когда ночью боишься не гопников, а летучих мышей. Что делал здесь этот старик, что хотел он закопать в подвале? Или откопать?

Поэтому она ступила в полную темноту, которой была даже рада: так больше шансов. Интуитивно Юля закрыла за собой дверь — было страшно, но, не дай Бог, кто на освещенных этажах услышит эти звуки. Сделав несколько неуверенных шагов, она увидела впереди слабый отсвет и направилась туда.

Через минуту она была в маленькой убогой комнатушке — возможно, служившей жилищем старику. Разумеется, телефона там не оказалось. В углу стоял ящик для дворницких и плотницких инструментов. Подумав, Юля позаимствовала небольшой молоток на длинной рукоятке и опять шагнула в темноту. Перед этим она услышала в покинутом коридоре шаги и хриплые голоса, но потом скрипнула дверь, и они стихли.

Уже более уверенно она шла вдоль стены, стараясь не думать, что сейчас придется вернуться в тот же подвал. Еще десять метров и ее рука наткнулась на нечто, напоминавшее засов. Она подергала его, скрипнула дверь, сразу стало светло, и Юля вышла на последнюю, подвальную площадку лестницы.

В ту же секунду в уши ей одновременно ударили русский мат и французское ругательство:

— Мерд!

— Самое лучшее, что вы можете сейчас сделать — не погубить до конца двух невинных людей.

— Представьтесь, пожалуйста, — Нертов из последних сил сдерживал черный вал тоски, готовый рвануться из глубины души. Их обнаружили, это ясно! Пожалуй, осталось лишь одно — подумать о невинных менте программисте, которых он втянул в эту авантюру.

— Экий вы формалист, — ответил невидимый и пока еще неизвестный собеседник. — Какая разница? Впрочем, если вы настаиваете, зовите меня дядя Игорь. Очень добрый дядя, который никому не хочет зла, и вам в том числе. Вас должен радовать хотя бы тот факт, что я решил поговорить. А мог бы обойтись без этого. Ну, чего молчите?

Нертов озирался по сторонам. Двор был достаточно ярко освещен, и все же казалось, будто где-то неподалеку мелькают тени людей, подбирающихся к будке. Как же он вычислил, зараза?

— Так вот, Алексей Юрьевич, думаю, лучше всего нам поскорее встретиться и обо всем договориться. Заодно увидите своих дам. Если согласны — приходите к Петропавловке к двадцати одному ноль-ноль, к главному входу. Там вас встретят и привезут ко мне. Не бойтесь, менты там вас ждать не будут; мне самому невыгодно, чтобы вас забили в «Кресты». И не надо говорить: я не хочу совать голову в пасть! Ваша голова уже давно в пасти. А вытащить ее оттуда могу только я. Но только, если вы и ваши дамы ответят на некоторые важные вопросы. Вы придете?

— Да, — Алексей старался не показать «дяде Игорю», как внезапно возликовала его душа. Приблизительно так радуется человек, с шеи которого сняли петлю. Его враг не подозревал, что он, Алексей Нертов, уже находится на его территории! И никто не подбирается к будке.

— До скорой встречи, — простился дядя Игорь.

Алексей обернулся к встревоженным друзьям.

— Все по плану. Сколько сейчас? Если без десяти восемь, мы опережаем противника больше, чем на час. Сейчас дождемся обхода и двинемся дальше.

Сменщики появились минута в минуту. Они удивились, скорее, не присутствию в кабинке посторонних, а безмятежной позе «напившегося» Топорова. Тотчас же оба охранника пожалели об отсутствии способности удивляться столь наглому нарушению правил караульной службы: в их головы уперлись два пистолета. Касьяненко, осознав, что уже натворил достаточно (семь бед — один ответ), под руководством Нертова связал пленным руки, Боча вытаскивал шнурки из их кроссовок.

Алексей взглянул на часы. Было десять минут девятого. Пришла пора второго этапа проникновения. Охранники готовы были поклясться, что за двором никто не ведет наружное наблюдение. Пришлось им поверить. Нертов так же поверил их обещаниям не пытаться освободиться. От идеи оставить их под охраной вооруженного Бочи юрист отказался.

Через минуту «гости» были перед главным входом. Хозяева особняка считали внешний пост самым важным, поэтому тяжелая дубовая дверь оказалась не запертой. В огромном мраморном вестибюле торчал одинокий охранник, одетый под швейцара. Нетрудно догадаться, что его удивление немедленно перешло в ужас, и бедняге, в ухо которого уперся ствол пистолета, пришлось самому отвечать на вопросы: объяснять визитерам, куда утащили женщин и где тот самый внутренний отряд — люди Рэмбо.