Ольга Богуславская - Боль

Когда же был арестован Григорьев, возник резонный вопрос: можно ли предъявлять его для опознания девушкам, которые уже давали ошибочные показания? К последним относилась и Катя. Эпизодов было много, и было из чего выбирать, но решение приняли не рядовое: вместо того чтобы "два писать, а три держать в уме", постарались уяснить, каков был механизм заблуждения. Механизмами должны заниматься специалисты — каковым и был судебный психолог М. Коченов. В его присутствии допросили Катю Ш. и узнали много интересного. Когда проводилось опознание Е., девочка была очень взволнована. Ей пришлось долго ждать в отделении милиции. Незадолго до проведения этой непростой процедуры Е. провели по коридору, в котором находилась Катя, и когда она поинтересовалась, почему приходится так долго ждать, ей ответили, что "он бреется". Среди предъявленных на опознание выбрит был только Е. Вот пишу это, и горько сознавать, сколько даже я, журналист — не следователь, знаю людей, погубленных одной такой процедурой "опознания"…

А теперь поговорим о книгах.

Их многолетняя нехватка отразилась и на действиях Григорьева, который выносил из квартир не только драгоценности и хрусталь, но и светильники разума вроде собрания сочинений Чехова и шедевров Дюма-отца.

Выше уже говорилось о том, что С. Григорьев был примерным семьянином и любил делать подарки. Изнасиловав Галину П., он её, как водится, ограбил, в результате чего получил возможность преподнести жене к 8 Марта "Графиню де Монсоро" с сердечной надписью "Любимой жене, маме. Сергей, Андрей" (Андрей — сын Григорьева).

Мог ли Григорьев предположить, что благородная графиня де Монсоро подложит ему свинью? Не мог, хоть и был знатоком женских причуд.

Изъятые у него книги в течение трех недель обрабатывали нингидрином, после чего на некоторых страницах обнаружились отпечатки пальцев, оставленные потерпевшими или их родственниками.

Григорьев защищался и выдвигал многочисленные версии, в том числе и в отношении книг. Следователь, который назначал экспертизы по шедеврам мировой литературной классики, не поленился установить большой круг лиц, которые могли читать обнаруженные у насильника книги, — эта замечательная скрупулезность была впоследствии отражена в приговоре.

Говорят, что причуды есть у всех женщин без исключения.

Есть они и у меня. Ну что я могу с собой поделать, если теперь всякий раз, когда речь заходит об украшениях, я вспоминаю (и улыбаюсь) темпераментный рассказ Эльвиры Алексеевны Мироновой о серьгах с сапфиром. Этим рассказом она проиллюстрировала какое-то свое положение в первый день нашего знакомства.

А дело в том, что в квартире у жительницы Москвы Григорьев похитил пару старинных золотых серег, но дома у Григорьева их не оказалось.

Загадку принялся разгадывать московский следователь Поляков. Изучая биографию Григорьева, он нашел свидетеля, который рассказал, что как-то весной ездил с Григорьевым в город Армянск с грузами для завода "Титан". В этом рейсе Григорьев познакомился с работницей этого завода и как будто подарил ей золотые серьги. Поляков поехал в Крым искать предмет тайной страсти Григорьева — но не нашел. "Предмет" уехал к родным на Украину. Поляков отправился туда. При обыске была обнаружена одна серьга оказалось, что вторая потеряна, так как ни дама, ни сам Григорьев не разобрались в достоинствах голубых камешков. Григорьев никак не ожидал, что история его тайной "любви" станет предметом любопытства для следователя, и эпизод признал — вот что значит вовремя удивить невозмутимого человека.

И, кстати, ещё об удивлении.

У одной из своих жертв Григорьев похитил монгольский перстень. Перстень этот был искусно нарисован мужем потерпевшей, потерпевшая категорически опознала Григорьева, но перстня нигде не было.

Торговать своими приобретениями Григорьев боялся (недаром он отбыл срок. Тюремные университеты дают хорошее образование), выбросить красивую вещь он не мог — он любил красивые вещи, так как не брезговал во время разбойных нападений даже импортными сувенирами…

А перстня нигде не было.

Как сказала Миронова — побольше логики, поменьше спеси… А логика говорила о том, что Григорьев перстень где-то спрятал. Стали обыскивать машину, на которой уже полгода ездил другой водитель. Один обыск ничего не дал — стали делать второй, разобрали кабину. Работники автобазы да и новый водитель отпускали злые шутки.

Шутки шутками, а перстенек-то нашли — в шкатулке, припрятанной в потайном ящике в кабине. Шутники очень удивились, в отличие от Мироновой, которая ведь говорила же — побольше логики, логики побольше…

Были ещё в деле и перстень с рубином, и голландская магнитола, и духи "Черное домино", и ещё много чего — но больше всего в этом деле было яростного желания работников следствия уличить Григорьева, который долго пользовался плодами своей безнаказанности.

Я полагаю, Миронова не раз по ходу работы недвусмысленно высказывалась о том, что поймать Григорьева можно было и раньше. За несколько лет до его ареста имелась возможность пресечь его активную "деятельность" — был момент, когда хватило бы и проверки лиц, судимых за аналогичные преступления. И Григорьева бы нашли.

Но в том-то и дело, что его не искали.

Целый месяц длился допрос по предъявленному обвинению.

Лукичев вместе с Мироновой предъявляли Григорьеву все доказательства, на основании которых ему вменялись те или иные эпизоды.

А доказательств — не будь Миронова Мироновой! — было много.

Народный суд Фрунзенского района города Ленинграда признал Григорьева особо опасным рецидивистом и приговорил к 15 годам лишения свободы с отбытием в ИТК особого режима и 5 годам ссылки после отбытия наказания.

Потом многие потерпевшие получили от него "весточки" с убедительными просьбами подумать над своими показаниями. Все, как в песне: пишите письма…

И пишут.

После того как приговор вступил в законную силу, во все городские и районные прокуратуры было направлено информационное письмо "Об опыте раскрытия тяжких преступлений по способу их совершения".

Но дошло ли оно до адресата?

Не выпало ли из сумки почтальона?

Велика земля, а спрятать краденое негде.

Не помню, кто сказал эти слова. И теперь они как бы мои. Я в них верю. И в них, не сомневаюсь, верят такие люди, как Миронова.

Но это не очень простое дело — верить в такие слова.

Сейчас такое время, когда многим кажется, что мы ничего не можем. Это и понятно. Во время бури на море как-то не идет в голову история судостроения. Отчего-то вспоминаются только рассказы о знаменитых кораблекрушениях.

Уж казалось бы (для тех, кто понимает, для профессионалов) — написано не информационное письмо об опыте, а рецепт на лекарство от страха. Бери любое сегодняшнее безнадежное дело, "глухарь", вспоминай, как изобличали Григорьева, как рылись в контейнерах с мусором, вчитывались в каталоги ювелирных изделий, искали коробки от духов — и действуй. Работай.