Анджей Струг - Богатство кассира Спеванкевича

— Ай-ай-ай… ай-ай… — закачалась в окошке огромная, потная физиономия маклера.

— Зубы у вас болят?

— Ай-ай-ай… Это же колоссально… Что значит колоссально? Это гениально!!! Ай-ай-ай… Этот Сабилович заслужил, чтоб ему в Варшаве памятник поставили. Вот как!

— Этого только не хватало…

— А директора Згулу — сразу министром финансов и промышленности. Вот как!

— Не морочьте голову… Вы на этих грязных делишках тоже руки погрели…

— Было, было… Я что, жаловаться к вам пришел?

— Все вы ворье. Один больше, другой меньше…

— А вы как думали?

— Чтоб вы все от чумы околели!

— Добрый вечер! Никогда этого не будет. Добрый вечер!

— Проваливайте к чертям…

С этого и началось. Средь бела дня он впал в лунатическое состояние, и все шло само собой. Было без четверти два. Он составил кассовую ведомость, проверил ее, связал банкноты в пачки и стал у распахнутой настежь дверцы сейфа. Отгородившись таким образом от постороннего взгляда, он принялся набивать пачками денег свой большой желтый портфель. Доллары не влезали. Он запихивал их как можно глубже, поправлял, перекладывал — спокойно, без спешки. Еще девятьсот фунтов, еще с тысячу швейцарских франков… Оставалось только двадцать пять тысяч злотых сотенными и пятисотенными бумажками. Жаль было бросать. Еще раз все переложил — не помещается. Растолкал злотые по карманам как попало. Сейф был пуст: только пачек десять мелких банкнотов и груда монет.

Спеванкевич закрыл сейф и, покончив с делами, позвонил директору Згуле, записал кое-какие распоряжения на завтра и одним из последних покинул банк…

Вдруг он вздрогнул. Ему вспомнилось, как старший рассыльный, подавая ему с обычной угодливостью прикурить, зацепил невзначай взглядом его битком набитый портфель, Старший рассыльный Крохмальский, главный доносчик директора Сабиловича…

Сердце бешено забилось — остановилось — замерло… Появился шум в ушах… Изо всех сил он прижал портфель к себе, даже руку свело судорогой. Но боль отрезвила его. Черт с ним, с рассыльным!

…Потом он направился к братьям Яблковским, выбрал себе лучшее английское пальто, реглан, и вышел, разомлевший, счастливый: ему казалось, что он может без опасения купить в этих великолепных магазинах все, что ему заблагорассудится…

…Потом в молочной на Маршалковской улице он выпил подряд три стакана простокваши… Что было дальше, неизвестно. Опомнился он только в вагоне.

Вот и все.

Да, произошло это непостижимо легко и просто. Он ощутил необыкновенную радость. Все остальное, конечно, устроится.

Его ведут могучие таинственные силы, в их руках его судьба. Он знал, что над ним простерта их благостная опека.

Да, но почему все произошло именно сегодня? Потому что сегодня в кассу хлынули доллары?.. А ведь он даже не думал об этом, просто-напросто, ощутив, как толчок, властное веление, он прихватил деньги и устремился прочь…

Свершилось. Но в самом себе он не чувствовал пока перемены, все — было потрясающе будничным. Вот удивительно! Проницательным и ясным взглядом мог он окинуть теперь свой великий план с самого начала и до конца. Все было предусмотрено и учтено — ни промаха, ни загвоздочки. Завтра в полночь он растворится в необъятности мира. Поезд из Снятыня отходит в двенадцать тридцать семь — расписание он знал на память. А завтра в три часа дня во Львове выйдет из вагона герр Рудольф Понтиус, житель Кенигсберга, с паспортом, где есть все необходимые визы.

Останется в прошлом бестолковая жизнь неудачника Иеронима Спеванкевича, кассира банка «Детполь», образцового служащего, доброго товарища, при мерного семьянина, проживавшего много лет во флигеле на Панской улице… Утонет в бурной пучине невиданного скандала, который долго-долго не даст покоя его сослуживцам. Он видит, как они дивятся, размахивают руками, того и гляди потеряют рассудок.

Видит обоих директоров: старый Сабилович я молодой Згула, они сидят в глубоких кожаных креслах в кабинете, где в убранстве чередуются польские и американские национальные цвета, и смотрят друг на друга, оторопев от изумления. Пусть налюбуются — оба угодят за решетку: одновременно с похищением кассы откроется противозаконная задержка поступивших к ним из Лодзи вот уже две недели назад трехсот тысяч активов английского банка, мало того, обнаружатся махинации с этими активами, игра на понижение злотого. Так вам и надо, американская сволочь!

…Утрата [1] Утрата — станция под Варшавой. — Здесь и далее примеч. переводчика. . Поезд стоит долго, множество пассажиров пытается в давке выбраться из вагонов. Школьники выскакивают в окна. Шум, крики. В суматохе Спеванкевича протолкнули вперед — он очутился рядом с незнакомцем, но тот даже не удостоил его взглядом. Он писал что-то карандашом в толстом блокноте и, углубленный в это занятие, помогал себе тем, что хмурил брови и высовывал кончик языка. Стало просторней, и Спеванкевич заглянул в купе — ноги подкашивались, захотелось хоть на минутку присесть. Два места были свободными. У окна сидел его сослуживец Вильчинский (отдел текущих счетов) и читал газету. Спеванкевич попятился, но тот его уже заметил и, указав на газету, многозначительно покачал головой. Пришлось зайти. Ругаясь про себя, Спеванкевич сел на скамью.

— На этот раз, пан Иероним, шайка хватила, кажется, через край, — прогудел ему хриплым басом в самое ухо бухгалтер и хлопнул ладонью по газете. — По-моему, у них уже сорвалось, а может, еще сорвется. Завтра увидим.

Спеванкевич с жадностью набросился на газету. «Вечер Польский» на видном месте поместил набранную жирным шрифтом краткую заметку.

«Отдел умственных упражнений „Вечера Польского“. Очередная загадка. Премия — само выполнение благородной задачи.

Было их двое. Оба прибыли из Америки. Один молодой, другой старый. Кто из них больший вор?

К участию в конкурсе приглашаем прокурора Речи Посполитой и правительственного комиссара г. Варшавы.

Если до завтрашнего дня загадка не будет решена, сообщим дополнительные подробности».

— Ну как?

Спеванкевич сложил газету и с презрительной гримасой протянул Вильчинскому.

— Правильный ответ они получат сегодня: шайка откупится.

— Ну нет, нет! Такого, знаете, еще не бывало!

— Видно, слишком много запросили, шайка ответила отказом — вот вам и загадка. Теперь подороже заплатят. Придется раскошелиться. Шантаж, и точка.

— Нет! Я знаю, чья это работа. Он пошел ва-банк! — И наклонившись к уху собеседника, бухгалтер прошептал: — Это Зайончковский.

— Возможно. В таком случае он помог шантажистам — дал в руки этим подлецам газетчикам доказательства. Старый дурак!

— Человек отваги! Человек долга! — прошептал Вильчинский.