Марина Серова - Проданное убийство

Выходя из калитки, я нос к носу столкнулась с соседкой Мальцева. Женщина бросила на меня подозрительный взгляд, но вопросы задавать не стала. Поспешила к себе во двор. А я решила воспользоваться подвернувшейся возможностью лично пообщаться с человеком, знавшим покойного при жизни. Следуя за соседкой, я окликнула ее:

– Здравствуйте, водичкой не напоите? А то пыли наглоталась, дышать трудно.

– Колонка на углу, – не останавливаясь, буркнула соседка.

– А водопровода у вас разве нет? – удивилась я.

– У нас все есть, а напиться можно и из колонки, – все так же невежливо отговорилась соседка.

– Ну, если моя просьба для вас настолько обременительна, придется и вправду из колонки пить. Там и руки отмою, – я сделала вид, что сдалась. – А то ведь и ладони все запылились. У Мальцева такая грязь в доме, жуть просто. Хоть бы нанял кого за порядком следить, раз у самого руки из одного места растут.

Развернувшись, чтобы уйти, я услышала за спиной веселый смех соседки. Я обернулась и стала свидетельницей такой картины. Женщина остановилась, не дойдя двух шагов до калитки, согнулась пополам, прижала руки к объемному животу и тряслась в безудержном смехе, так, что чуть на землю не валилась.

– Я вас чем-то насмешила? – состроив оскорбленную мину, спросила я.

– Ох, не могу. Ну дает! Нанял! Это Филька-то? – сквозь смех проговорила соседка. – Смешнее шутки я в жизни не слышала.

– А что тут особенного? Сейчас многие так делают, – защищалась я.

Отсмеявшись, соседка произнесла:

– Ладно уж, пойдемте, напою вас. За такое веселье и кваску не жалко. Любите квас-то? – спросила она.

– Люблю, – ответила я. – Только мне для начала руки бы помыть. Желательно с мылом.

– С мылом ей! Ой, не могу, – снова закатилась соседка. – Ну, лиса! Прямо как в сказке. Чего доброго, пусти вас в дом, вы меня же и выгоните!

– Да что вы такое говорите! – продолжала я играть роль девицы, у которой полностью отсутствует чувство юмора. – Надо же придумать такое! Я – и из дома выгоню!

– Бросьте. Не обижайтесь. Просто к нам в тупичок не так часто чужие захаживают, вот мы и сторонимся пришлых. Времена-то лихие. Кто знает, что за вашей приятной внешностью скрывается? Может, вы аферистка какая? Ходите по домам, воду просите, а сами высматриваете, у кого какой достаток. А потом дружков-подельников своих пришлете, и плакали накопления.

– Вы, наверное, криминальную хронику смотреть любите? – предположила я. – Вот вам в каждом новом лице преступник и мерещится.

– Люблю, не скрою. Ни одной передачи не пропускаю. А вы не смотрите? – поинтересовалась соседка.

– Нет. Я мелодрамы люблю. Сериалы про любовь, – придумывала я на ходу.

– Оно и видно! Вы бы лучше юмористические передачи смотрели. Развивали чувство юмора. А то на каждое слово обижаетесь, – посоветовала она.

– Мне про юмор не нравится, – искренне ответила я. – Да и шутят они там как-то не смешно. Скорее обидно.

– Ну, может, вам и не нужно, – сочувственно глядя на меня, заметила соседка. – Боюсь, в вашем случае и это не поможет.

Дальше дискуссию развивать она не стала. Распахнула передо мной калитку, пропустила во двор и велела ждать там. Сама же скрылась в доме. Через несколько минут вернулась. В руках она несла большой кувшин, до краев наполненный теплой водой, и кусок хозяйственного мыла. Через плечо у нее было перекинуто льняное полотенце.

– В дом не зову. Не люблю посторонних. Подходите вот сюда, к кустам. Полью вам, – скомандовала соседка.

Я прошла в указанное место, выставила руки вперед, ладонями вверх. Пока я мылась, соседка не проронила ни слова. Грязь с рук лилась потоками. Трижды намыливать пришлось, пока добела отмыла.

– Да, зачумазились вы основательно, – протягивая мне полотенце, хмыкнула соседка. – И чего вас только к Фильке в дом понесло? Купить, что ли, хотите?

– А что, хороший дом? – вместо ответа спросила я.

– Дом-то хороший, да только дела в нем нехорошие происходят, – многозначительно прошептала собеседница.

– Снова шутите? – спросила я.

– Какие уж тут шутки. Это вы у нас шутить мастерица. Надо ж выдумать такое. Филька – и прислугу нанять. Глупее не придумаешь. – И она снова закатилась смехом.

– И все равно я не понимаю, что в моем предложении такого невероятного? Вот у меня в соседях мужчина живет. Одинокий. Так он раз в месяц в агентство звонит, и ему женщину присылают. Та весь дом в порядок приводит, мужчина с ней расплачивается, и все довольны, – рассказала я.

– В том-то и дело, что ключевое слово в вашем рассказе – расплачивается, – пояснила соседка. – Ваш-то сосед небось состоятельный? А Филька что?

– А что Филька? – повторила я вопрос.

– Голь перекатная – вот что, – выдала она. – Ему зарплаты едва на хлеб с молоком хватало. Суп куриный – только по праздникам. Про мясо я вообще молчу. Летом-то куда ни шло. Огородик держал, с него и харчевался. А зимой корки глодал. На его зарплату не расшикуешься.

– Я ведь не знала, – принялась оправдываться я. – Я думала, он просто скряга. Ну, знаете, бывают такие, что на сундуках с золотом сидят, а лишнюю копейку потратить боятся.

– Еще лучше выдумала! – всплеснула руками соседка. – Теперь еще и сундуки с золотом. Да откуда у Фильки золото? Нищета безродная. Сундуки вот были. Он их со свалки притащил. А золото, моя красавица, на помойку не выбрасывают.

– Он что же, по помойкам лазил? – с ужасом оглядывая свои руки, вскричала я.

– Хуже, красавица. Он на этой самой помойке почитай десять годков оттарабанил, – засмеялась соседка. – Да ты руки-то не осматривай. Поздно уж. Прежде чем в чужой дом лезть, справки надо было навести. А ты небось на дешевизну позарилась?

Соседка не заметила, как перешла на «ты». Я указывать ей на это не стала. Так даже сподручнее. Вроде как за свою приняла.

– Ох, и влипла же я. Теперь анализы сдавать придется. Чего доброго, заразу подхватила, – причитала я.

– Это еще полбеды. Знаешь ли ты, красавица, как прежний владелец умер? – продолжала стращать собеседница. – По глазам вижу, что не знаешь. А я тебе расскажу. Повесился он! Руки на себя наложил от жизни своей беспросветной. А все из-за змеюки этой, из-за жены бывшей. Бросила она его в лихую годину. Мужик работу потерял, веру в себя. Для мужика не у дел остаться – хуже не бывает. А она нет, чтобы поддержать мужа, из дома взашей выставила. Вот и покатился Филька по наклонной. Теперь вот руки на себя наложил. А ей, змеюке этакой, все нипочем небось. Вона как быстро хозяйство его к рукам прибрала. А похоронить-то не удосужилась. Государству эту честь оставила.

– Надо же! А мне совсем другое рассказывали. Сказали, убили его. Дружки или лихой человек, – осторожно проговорила я.

– Да ну! Пустое это. Дружки его, понятно, не сахар. Не в университетах время просиживают, но чтобы руку на Фильку поднять… Не может такого быть. Он же их поилец был, – возразила соседка.