Лоуренс Блокмэн - Смерть в замке

Франсуа оттолкнул заскрипевшее кресло.

— Вы понимаете, о чем просите? — воскликнул он. — Речь идет о полумиллионе франков…

— Я все прекрасно понимаю,— спокойно ответил Пюжо. — Последнее время в казино Довиль мне ужасно не везло, и сейчас я во что бы то ни стало должен раздобыть около полумиллиона франков. Вам же, в свою очередь, необходимо получить право на остальную часть имущества. По рукам?

Франсуа смотрел на Пюжо в упор. Казалось, сейчас он прыгнет через стол и задушит кузена. Но вместо этого лишь крикнул:

— Шантаж!

Пюжо пожал плечами.

— Это выгодно нам обоим, — сказал он.

— Хватит впустую препираться, — прервал их мэтр Кардоннэ, снимая салфетку, скрепленную у шеи маленьким золотым зажимом. — Давайте пройдем в библиотеку, чтобы джентльмены могли взглянуть на книгу, о которой идет речь.

Нотариус отпер дверь библиотеки старинным ключом. Другим ключом он открыл массивный дубовый книжный шкаф, окованный железом, третьим — внутреннюю панель.

Я едва сумел скрыть восторг, когда альдина наконец попала ко мне в руки. Это был великолепный экземпляр, по-видимому, принадлежавший некогда Карлу V и не так давно купленный на аукционе доктором Розенбахом за 450 тысяч франков. Я нашел колофон и стал искать марку Альда — якорь и дельфина. Сердце меня екнуло. Знак знаменитого книгопечатника отсутствовал, но тут я улыбнулся про себя, вспомнив, что дельфин и якорь не появлялись на книгах Альда до июня 1502 года, а «Гипнэротомахия Полифила» была напечатана в Венеции в 1499 году.

Затем я нашел знаменитую ксилографию «Поклонение Приапа», которая в экземплярах, виденных мной ранее, была либо вырвана, либо попорчена. Эта же превосходно сохранилась в каждой детали. Экземпляр был действительно великолепен.

Так, вероятно, думал и доктор Сторч. Глядя через мое плечо, он довольно цокал языком. Обернувшись, я обратил внимание на жадный блеск в глазах седовласого библиофила и решил, что нужно будет поднять ставку на 50—75 тысяч франков. Нью-Йорк уполномочил меня это сделать, и я чувствовал себя вправе назначать цену по своему усмотрению.

— Я покупаю ее, — объявил доктор Сторч. — Сейчас же.

Мэтр Кардоннэ немедленно забрал у меня книгу. Доктор Сторч вынул из кармана бумажник поразительных размеров и стал быстро перелистывать пачку огромных, из тонкой бумаги пастельных тонов десятитысячефранковых банкнот (тогда еще франк был франком, а Франция — Францией).

Увидев деньги в руках библиофила, маленький бородатый нотариус выпучил глаза.

— Сегодня я даю пятьсот тысяч наличными, — заявил Сторч. — Завтра моя цена будет меньше.

— Я буду набавлять, — сказал я.

— Если предложение доктора Сторча не будет принято сегодня же, аукцион вообще не состоится, — заявил Пюжо. — Ну, что, кузен Рене, вы согласны?

— Я никому не позволю себя шантажировать, — ответил Франсуа, едва шевеля побелевшими губами.

— Как знаете, — пожал плечами Пюжо. — Вы конченый человек, кузен.

— Посмотрим, — пробормотал Франсуа.

Доктор Сторч спрятал бумажник.

— Прошу прощения, доктор, — обратился к нему мэтр Кардоннэ. — Не кажется ли вам, что благоразумнее оставить эти деньги на ночь в моем сейфе? Такая сумма, знаете ли…

— Вздор! — Сторч снисходительно фыркнул. — Я возил с собой и более значительные суммы, и никогда ничего не случалось.

Он похлопал себя по карману пиджака и изменился в лице. Сунул руку в карман, — пусто.

— Меня ограбили! — закричал доктор Сторч, вне себя от ярости.— У меня украли пистолет. Я всегда ношу его с собой.

— Может быть, вы оставили его в комнате? — предположил Франсуа и перевел взгляд на Жаннет Лакур. Ее рот был полуоткрыт, на лице было написано страдание.

— Я не мог оставить его в комнате. Он всегда при мне. Вот уже двадцать лет я не расстаюсь с ним.

— Я сообщу в жандармерию, — предложил нотариус.

— Спасибо, не стоит, — сказал доктор Сторч. — Уверен, что найду его. Кажется, я догадываюсь, куда он мог деться.

— А пока оставьте деньги в моем сейфе.

— В этом нет необходимости, — глаза старика сверкнули. — Я еще способен себя защитить, и тот, кто в этом сомневается, сможет убедиться.

— Вопрос исчерпан, — маленький нотариус важно подошел к дубовому шкафу, поставил альдину на полку, затворил обе дверцы и положил ключи в карман. — Бог знает, что может случиться сегодня ночью… Попрошу вас покинуть библиотеку. Всех без исключения. Я останусь здесь.

Мэтр Кардоннэ запер библиотеку и расположился в большом кресле возле двери. Он принес маленький столик, бутылку бренди и подсвечник. Глядя на бренди и на раскрасневшееся лицо нотариуса, я подумал, что вряд ли он окажется хорошим сторожем.

Остальные отправились спать на второй этаж. Комната доктора Сторча находилась возле самой лестницы. Следующую комнату между доктором и Рене Франсуа занимала Жаннет. Дальше коридор поворачивал под прямым углом. Здесь была комната, которую отвели мне. Следующую за нею занимал Жюль Пюжо.

Я снял лишь ботинки, пиджак и галстук, потому что знал: заснуть не удастся. Долго стоял у окна, выходившего во внутренний двор. Внизу был пруд с фонтаном и источенные непогодой скульптуры, возвышавшиеся в тусклом свете луны. Весь двор мне не был виден; дверь, возле которой стояла машина доктора Сторча, была скрыта от моих глаз, и чисто подсознательно мне вдруг захотелось расположиться на ночлег в комнате Пюжо, из которой, без сомнения, эта дверь видна. Однако я не мог сказать, кого именно ожидал там увидеть.

Пока я так стоял, полоска света, падавшая на плиты двора из окна Пюжо, исчезла, и мгновением позже свет погас в окне доктора Сторча. Комнаты Сторча, Жаннет Лакур и Рене Франсуа выходили на узкий балкон, огражденный каменной балюстрадой. Я продолжал наблюдать за освещенными окнами и вскоре увидел, как Жаннет вошла в комнату Франсуа. Окно было затворено, и я не слышал слов, но по жестам было видно, что они о чем-то горячо спорят. Через несколько минут девушка ушла, Франсуа отворил окно и погасил свет. Минуту спустя в комнате Жаннет тоже стало темно.

Я продолжал стоять у окна в смутном ожидании. Выкурив полпачки сигарет, я растянулся на кровати и долго лежал в темноте, прислушиваясь к таинственным ночным звукам — потрескиванию мебели, скрипу флюгера где-то наверху, ударам крыльев летучей мыши о карниз. Мне почудились шаги в коридоре. Потом со двора донесся резкий звук — дзинь — и что-то зазвенело, как будто бутылка разбилась о плиты.

Я вскочил и выглянул во двор. Он был пуст в холодном свете луны.

Я подождал, все было тихо. Я снова растянулся на постели. Сколько я так лежал — не знаю. Может быть, десять минут, а может — час. Казалось, прошла вечность. И вновь я услышал звук, похожий на крадущиеся шаги. На сей раз я почти наверняка был уверен, что кто-то прошел.