Дубинина Александровна - Дело Корвинуса. Открытые врата.

Если бы я мог выругаться, непременно бы это сделал, но кислорода становилось все меньше, я задыхался, царапая ногтями сдавившую горло руку. Похоже, один я в городе читаю газеты. Внезапно хватка ослабла. Я упал на землю и тут же торопливо, насколько это было возможно в полузадушенном состоянии, вскочил на ноги, оглядываясь.

Лучше бы просто убежал.

Толпа приливной волной накрыла троих людей. Их удивленные возгласы быстро сменились криками боли и отчаяния. Я слышал, как рвалась на куски их плоть, как трещали хрупкие кости и капала на камни горячая кровь. Я зажимал уши ладонями, но все равно слышал зловещее чавканье. Вампиры, людоеды, живые мертвецы — мне было совершенно плевать на то, кем были эти существа. Они были Злом, и я чувствовал такой ужас, что, казалось, умру, не сходя с места. Лишь когда из беспорядочно шевелящейся свалки вывалилась откушенная рука, мертвой хваткой сживающая бесполезную бритву, я бросился прочь, спотыкаясь, падая, снова поднимаясь. Дико крича. Но это я понял гораздо позже.

Меня остановил забор, мой собственный забор, огораживающий аккуратный палисадник перед моим домом. Прижимаясь лбом к кованой решетке калитки, я надсадно хрипел, восстанавливая дыхание. В боку нещадно кололо от быстрого бега. По пути мне встретился конный разъезд ночного патруля, как всегда, не спешащего совать головы в пасть льву. Я чудом избежал встречи с ними, иначе пришлось бы отвечать на вопросы, а то и вовсе, проводить остаток ночи в тюремной камере. Меня все еще бил озноб. Крики пожираемых заживо людей эхом отзывались в моей гудящей, точно храмовый колокол, голове. А если бы я замешкался или, не приведи Создатель, пусть я в него и не сильно верю, потерял сознание? Фантазия подкинула нелицеприятную картинку, от которой меня с удвоенной силой замутило. Нет, не так я представлял себе свое ночное предприятие.

Как я уже не раз подчеркивал, часов я принципиально не носил, однако мог предположить, что едва минуло два часа ночи, может, было около трех. Скоро утро. Мысли мои окончательно вышли из-под контроля. Утро… В семь утра бьют часы на трех крупнейших фабриках города, созывая рабочих на утреннюю смену. В восемь приходит Лиззи и приносит свежую прессу. Голова кружилась все сильнее, меня скрутило пополам и буквально вывернуло наизнанку. Вот, испортил газон. Сквозь шум в ушах пробился посторонний звук, и следом в шею уперлось что-то холодное и острое, а ладонь с влажной, едко пахнущей тряпкой, прижалась к лицу. Я больше не мог сопротивляться. Слишком устал, слишком много бегал… Слишком…

Пробуждение было на редкость неприятным. Сначала я почувствовал боль, потом — дурноту и мерзкий привкус во рту. Глаза никак не желали открываться, и я провел некоторое время в неравной борьбе с собственными веками. Наконец, они поддались. Я увидел узкую полоску тусклого света, однако мне он показался просто ослепительным, по щекам потекли слезы, которые я не мог утереть, потому как руки мои отчего-то оказались связанными за спиной, а сам я сидел на жёстком стуле, хотя не помню обстоятельств, при которых на него садился. Я все еще жмурился, поэтому приходилось довольствоваться лишь ощущениями, согласно которым люди, так грубо со мной обошедшиеся, приволокли меня в некое помещение, в меру прохладное, но не совсем холодное, хорошо проветриваемое и, кажется, пустое. По крайней мере, со мной никто не пытался заговорить.

Я открыл глаза.

Она сидела напротив и смотрела прямо на меня. Строгая и красивая, с упрямо сжатыми карминными губами и рассыпавшимися по плечам золотистыми волосами. Дженнифер Адамс. Дженни. Я хотел бы протереть глаза, но не мог. Неужели она? Неужели это все была она?..

— Дженни? — в горле першило, и короткое имя я произнес лишь со второго раза.

Она вздрогнула, но не изменила позы. Губы ее сложились в подобие улыбки:

— Альберт? Вы живы?

Необыкновенно умный вопрос.

— Определенно жив. По мне не заметно?

— Зато заметно по вашим неуместным остротам, — съязвила девушка. — Меня связали! Я не могу пошевелиться, у меня все болит.

Она действительно была привязана к стулу так же, как и я. Что ж, это в некотором роде радовало, по крайней мере, я ошибся на ее счет. Моя очаровательная нанимательница невиновна или же превосходно притворяется.

— У вас лицо в крови, — добавила она, обратив мое внимание на липкую теплую влагу, текущую, по-видимому, из моего носа. Наверное, реакция на хлороформ. Девушка же сразу взяла быка за рога:

— Что происходит?

— Нас похитили. Меня, по крайней мере, точно.

— Если вы намекаете, что я сама пришла сюда и привязала себя к стулу, то вы ошибаетесь! — возмутилась Дженнифер. — Кстати, куда — сюда?

Я огляделся, насколько позволяло мое бедственное положение, и пришел к выводу, что помещение мне знакомо. Если быть точнее, то оно мне уже успело стать как родное.

— Мы в библиотечном хранилище, — хмуро ответил я. — Склад номер семь, если вам так важна точность. Его закрыли на ремонт в прошлом году, и на этом остановились.

Дженни просияла:

— Значит, вы на своей территории. Нам нужно освободиться, и вы выведите нас к людям.

Я скептически выгнул бровь. Мы, похоже, были здесь одни, и я мог не сдерживать себя и сказать ей уже, наконец, все, что накипело, однако отчего-то продолжал изображать джентльмена.

— Если вы изволите подпрыгать ко мне на своем стуле и зубами перегрызть веревки, то я, конечно, без труда выведу нас.

— Да как вы смеете! — моментально вспыхнула девушка. — Идите к черту со своими плоскими шуточками!

Я вынужден был извиниться, хотя на самом деле меня душил смех. «Идите к черту», надо же! У нашей идеальной леди прорезались острые зубки.

— Не смейтесь, — грозно приказала она. — Замолчите немедленно! Вы слышите это?

Действительно, мне почудился негромкий и очень подозрительный звук. Он походил на жужжание, такое тихое, но назойливое, что проникало, минуя слух, сразу под кожу.

— Что за чертовщина?!

Лицо Дженни превратилось в бледную скорбную маску:

— Начинается. Врата откроются здесь. Скоро. Очень скоро.

Вот тут занервничал и я. До этого момента происходящее напоминало скорее увлекательное приключение, наподобие тех, что я читал в книгах. И опасность была ровно такой, какую я мог понять и принять, она лишь подогревала мой азарт и заставляла раз за разом убеждаться в своем превосходстве. Ничего такого, с чем бы я не мог справиться. И вот теперь я начал понимать, во что ввязался. Казалось, что даже воздух сгустился и не проникал в легкие. Меня накрыл минутный приступ паники, который я сумел подавить только поистине чудовищным усилием воли.

— Врата… Как они выглядят? — спросил я пересохшими губами.

— Каждый раз по-разному, — если Дженнифер и удивилась вопросу, то виду не подала. — Чаще всего как арка, испускающая холодный голубоватый свет.