Андрей Воронин - Инструктор над законом

- Сорокин вас беспокоит, - радостно представился полковник. - Вы меня должны помнить. Я тот самый милицейский полковник, который вам так надоел. Может, встретимся, магнитофончик послушаем? Приезжайте, Игорь Николаевич. Сюда ехать не стоит, мы сейчас с Савельичем уходим, так что вы уж прямо ко мне на службу, идет?

- Какая же ты мразь, полковник, - медленно сказал Летов. - Все-таки достал ты меня... Только и я тебя достал. Ты ведь знаешь, о ком мы сейчас говорили, правда?

- А как же, - весело сказал Сорокин, - знаю.

Передать ему трубочку?

- Сволочь, - сказал Летов и бросил трубку.

- Нервы, - объяснил Сорокин Иллариону.

Савельич заискивающе хихикнул.

- А ты, стукач, помалкивай, - осадил его полковник и вынул из кармана рацию. - Седьмой вызывает третьего. Третий, я седьмой, прием.

- Третий на связи, - прохрипела рация.

- Степанов, начинай. Как понял? Прием.

- Вас понял, начинаю.

Сорокин дал отбой и повернулся к Иллариону.

- Ну, вот и все, капитан. Можешь считать себя демобилизованным. Я знаю, ты на меня зол, но все равно спасибо.

- Не за что, - сказал Илларион, соскакивая с подоконника. - А именные часы мне не полагаются?

Сорокин вздохнул.

- Я, конечно, могу походатайствовать, - сказал он, - но тогда их тебе вручат в тюрьме.

- Сед дура, дура лекс, - отреагировал на это Забродов.

- Какая еще дура? - не понял Сорокин. - Кто дура?

- Закон суров, но справедлив, - перевел Илларион. - Не надо мне твоих часов. Вон, Савельичу вручи, а то вы его совсем обчистили.

- Как есть, - подтвердил Савельич, - до нитки.

- Ничего, - утешил его Сорокин, - ты теперь на полном государственном обеспечении. Ну, ты готов, киллер домотканый? Пошли, нас люди ждут.

Он подошел к Иллариону и протянул руку.

- Попрощаемся, капитан?

После некоторого колебания Илларион взял протянутую ладонь полковника и крепко пожал.

- Будь здоров, полковник, - сказал он и вышел из квартиры.

Сорокин послушал, как чмокнул замок и простучали вниз по лестнице уверенные шаги, вздохнул и повернулся к Савельичу.

- Пошли, - повторил он. - Руки давай, браслеты надену...

Придя домой, Илларион наконец стащил с себя надоевший бронежилет и небрежно затолкал его в стенной шкаф. На столе все еще стояла начатая бутылка коньяку - полковники все-таки забыли ее вчера, находясь в расстроенных чувствах.

Ничего, решил Илларион, такие расстройства время от времени даже полезны. Гвозди бы делать из этих людей... Он взял в руки рюмку, задумчиво посмотрел на нее, снова поставил на стол и сходил на кухню за стаканом.

- К черту, - сказал он, до половины наполняя стакан коньяком, - я сегодня заработал.

Он опрокинул стакан и немного подышал ртом, прислушиваясь к своим ощущениям. Коньяк был хорош, но почему-то не оказывал обычного воздействия.

Привычно пропутешествовав вдоль книжных полок, Илларион решил, что читать сегодня не станет, - впервые за много лет у него было не то настроение.

Хотелось просто посидеть перед телевизором, бездумно глядя в экран и лениво покуривая. Было бы неплохо, решил он, посмотреть какой-нибудь боевик с автомобильной погоней - тогда мельтешащие на экране кадры, возможно, наложились бы на засевшую в мозгу картину того, как он гонит "опель" по заполненному людьми тротуару, заслонили бы ее и, уйдя с экрана, утащили бы ее за собой.

Он упал в кресло напротив недавно приобретенного по совету Мещерякова телевизора и нажатием кнопки на пульте добился того, что на экране пошел горизонтальный черно-белый снег. Видимо, передавали репортаж о ночной пурге где-нибудь за Полярным кругом. Переключая каналы, Илларион убедился в том, что по всем программам идет та же передача.

- Это еще что такое? - спросил он у телевизора, но тот лишь монотонно шипел.

Кряхтя и поминая Мещерякова с его советами недобрым словом, Илларион встал и обошел забастовавший аппарат с тыла. Антенный штекер плотно сидел в гнезде.

- Вот незадача, - вздохнул Илларион, живо представив себе всю цепь дальнейших действий: исследование кабеля до дверей и дальше - возможно, до самой крыши, где, скорее всего, обнаружится сбитая малолетними варварами антенна или еще какая-нибудь дрянь в этом же роде. Проще было вызвать телемастера, но Илларион решил сначала все-таки взглянуть на все сам. В конце концов, торопиться ему было некуда, голову загружать совершенно не хотелось, а это была работа для рук, что бы там ни говорили ушлые молодцы из телеателье.

Забродов закурил и направился в прихожую. Карман брюк что-то тяжело оттягивало, и он, спохватившись, выложил оттуда револьвер, напомнив себе, что оружие надо непременно вычистить прямо сегодня, - сам не зная почему, Илларион до смерти не любил эту простенькую операцию. Открыв дверь, он поднял глаза и увидел то, что ожидал увидеть - чердачный люк был нараспашку, из черного квадрата воняло птичьим пометом и слышалось басовитое воркование и возня голубей, испокон веков гнездившихся под крышей.

- Вот обормоты, - сказал Илларион, проверил в кармане ключи, захлопнул дверь и полез на чердак. Возвращаться за фонарем он не стал - темнота на чердаке казалась непроницаемой только снизу, на самом же деле через заросшие пыльной паутиной слуховые окна проникало вполне достаточно света, чтобы не переломать ноги о стропила и балки по дороге к люку, который вел на крышу.

Он уже по пояс скрылся в люке и занес ногу на следующую ступеньку, когда снизу его кто-то окликнул.

- Простите, - вежливо сказал негромкий интеллигентный голос, показавшийся Иллариону знакомым и, более того, слышанным совсем недавно, я ищу Иллариона Забродова. Вы не подскажете, в какой квартире он живет?

Голос был положительно знаком Иллариону, хотя он, как ни старался, ни в какую не мог припомнить, кому этот голос принадлежит. Забродов изогнулся, заглядывая в проем люка, но то, что он увидел, ничуть не развеяло его недоумения: стоявший на лестничной площадке мужчина лет сорока с небольшим был ему совершенно незнаком. Обладающий прекрасной памятью на лица Илларион мог бы поклясться, что видит его впервые в жизни. Кто-нибудь из домоуправления? Это было сомнительно, поскольку вид визитер имел вполне респектабельный, хотя и несколько встрепанный, словно его сильно помяли в транспорте, а лицо его никак не могло быть лицом управдома - слишком много живого ума светилось в его тонких чертах и слишком мало было в нем от фельдфебеля. Такого управдома бойкие московские старушки за полчаса обглодали бы до костей, совершенно при этом не напрягаясь.

Тогда кто это?

- Я Забродов, - сказал Илларион. - С кем имею честь?

- Меня просили вам кое-что передать, - сказал незнакомец, не вполне вежливо пропустив мимо ушей вопрос Иллариона и засовывая руку в карман своего модного плаща.