Вячеслав Школьный - Любовницы по наследству

— Борщ с мясом я люблю. А хлеб хотя бы в наличии имеется?

— Этого добра хватает.

Павел быстро разогрел борщ и спешно сервировал стол, не забыв даже протереть полотенцем стограммовые граненые стаканчики. В добавку к упомянутой им закуске нашлись еще соленые огурчики, свежее сало и чеснок. Трезвый Ишаченко оказался довольно неплохим хозяином, — все-то у него, к моему большому удивлению, получалось довольно ловко и умело.

Через каких-то десять минут мы уже сидели за столом друг напротив друга и держали наполненные водкой стаканчики в руках.

— Знаешь, парень, а ведь я не ожидал, что ты осмелишься придти ко мне пить мировую, — по-приятельски произнес Павел, — думал грешным делом, что ты — такое ЧМО, которое вообще к людям уважения не имеет. Хорошо, что я в тебе ошибся.

— Давай выпьем за то, чтобы мы никогда друг в друге не ошибались, — предложил я.

Первая стопка водки, спешно залитая сверху горячим борщом, приятно обожгла желудок. Я только теперь понял, как страшно хочу есть, поэтому, совершенно не стесняясь, принялся улепетывать содержимое своей тарелки с огромной скоростью.

— Куда ты так торопишься? — Хмурое настроение Павла немного повеселело. — Давай лучше по следующей. Как говорится, между первой и второй перерывчик небольшой.

Довольно покряхтев в предвкушении удовольствия процесса, он снова лихо наполнил стаканчики до краев.

— Я на тебя, парень, особо зла не держу. Набил мне рожу, — значит, заслужил. Вот только Федю ты зря обидел. Не стоило этого делать, Федя у нас — авторитет. Его и здесь и на зоне уважают. Хорошо, что он не помнит, кто именно и где именно его обидел, а то бы не миновать тебе беды. Благодари меня, — я сказал ему, что это менты его так, и Антона тоже. Взял грех на душу — соврал друзьям, пожалел тебя, шельмеца.

— Спасибо, Павел Константинович. — Я охотно принял из его рук очередную дозу алкоголя. — Но поверь, — вы ведь сами во всем были виноваты, у меня просто не было иного выхода. Ну да ладно, как говорят, кто старое помянет — тому глаз вон.

Мы демонстративно со звоном соприкоснулись стаканчиками и снова выпили.

— Как хоть тебя зовут, паренек? — поинтересовался Павел. — Тамара-то твое имя как-то называла, только я не запомнил, не в форме был.

— Андреем меня зовут, — насмешливо заявил я. — Знаешь, Пал Константинович, а ты мне начинаешь нравиться, когда трезвый — нормальный мужик.

— Не называй меня по имени-отчеству. — Собеседник укоризненно покачал указательным пальцем перед моим лицом. Судя по выражению глаз, его уже довольно хорошо разобрало. — Называй меня просто — Павел или Паша, или Сироп, так меня на зоне окрестили.

— Хорошо, буду Пашей называть, — согласился я, — Сироп мне как-то не очень нравится. Кстати, Паша, я забыл тебе сразу сказать, меня ведь Тамара специально просила придти к тебе, так сказать, проследить за тобой.

— Вот, стерва! — недовольно прошипел Ишаченко. — Так и норовит меня унизить перед людьми, змеюка!

— Ну, зачем же ты так на нее? — непринужденно сказал я, обгрызая кусок оставшегося в борще мяса. — Тамара твоя — хорошая женщина, переживает за тебя, заботится. Вот только сегодня у нее горе случилось.

— Какое горе? — с определенной долей равнодушия спросил Павел.

— Ленку Батурину знаешь? — Собеседник молча кивнул головою. — Умерла она.

— Да ты что? — Не разжеванный кусок сала небрежно вывалился у него изо рта прямо на стол. — Ленка умерла?

— Умерла, Паша, умерла, — с некоторой долей скорби подтвердил я, — сам лично труп видел. Взорвалась в доме газовая плита, и ее взрывом накрыло. Так что твоя Тамара сейчас там, у нее. А меня просила тебе передать, что придет поздно.

— Что же ты сразу не сказал, что Ленка умерла? — схватился за голову Павел. — Ну, уроды, ну сволочи!

— О ком это ты? — не понимая, поинтересовался я.

— Наверняка все это подстроено, — задумчиво произнес Ишаченко. — Говорила же Томка Ленке, — не выходи замуж за этого конченого бизнесмена. А теперь он вдобавок еще и политиком стал. Уверен — это его хотели грохнуть.

— Возможно, — пожал плечами я, — а может быть, просто несчастный случай.

— Может, — скептически кивнул Павел, — только вряд ли. Сейчас много мастеров развелось подобные несчастные случаи организовывать. Я ведь Ленку знал еще с самого малого возраста. Они все в нашем районе жили, и учились все в одной школе. Хорошая девчонка была.

Он снова потянулся за бутылкой и разлил остатки водки по стаканчикам.

— Давай, Андрюха, помянем с тобой шуструю бестию Леночку Возкову, по мужу Батурину, дочь Павлову. — Лицо хозяина дома приняло искренне грустный вид. — Я ведь и родителей ее знал, покойного дядю Пашу Возкова особенно, отличнейший, скажу тебе, был мужик, тезка мой. Мы с ним в былые времена очень в хороших отношениях были. Какая только жизнь — несправедливая штука. Жил хороший человек — красивая баба… И тут раз — больше нет ее.

Мы выпили по третьей, и я почувствовал, что понемногу начинаю пьянеть. Хоть доза алкоголя была и незначительной, но для моего не привыкшего к таким «нагрузкам» организма она оказалась вполне достаточной.

— Закусывай, Андрюха, хорошо. — Павел демонстративно раскусил зубами головку чеснока и слегка скривил физиономию. — Ешь, не стесняйся, на дворе скоро начнет темнеть, а Тамара, по всей видимости, придет не скоро.

Я не понял, что именно он хотел сказать данной фразой, да и не собирался этого понимать, — разве можно искать какую-то логику в рассуждениях пьяного мужика?

Павел хорошо закусил, решительно вышел из-за стола и, нагнувшись, достал из-за шкафа спрятанную бутылку самогона, горлышко которого было тщательно закупорено похабно свернутым куском газеты.

— Это, конечно, напиток немного похуже, — сказал он, снова наполняя стаканы, — но, думаю, ты им не побрезгуешь.

Мне было уже абсолютно все равно. Пить, так пить. На душе стало значительно легче, — нервное напряжение, возникшее после увиденных нынешним утром кошмаров, постепенно куда-то незаметно улетучилось. Я расслабился и довольно уставился в одну точку перед собой.

Павел заботливо вложил стаканчик с самогоном прямо мне в руку и, обняв меня по-дружески за плечи, резким рывком опрокинул в себя очередную дозу. Я охотно последовал его неблагопристойному примеру.

— Слушай, Андрюха, — тяжело ворочая языком, проворчал мой собеседник, — я давно хотел тебя спросить, что за шуры-муры ты крутишь с моей сучкой?

Переход разговора в данное русло оказался для меня совершенно неожиданным. Я чуть, было, не поперхнулся небольшим кусочком огурца, находившимся в это время во рту. Признаваться ему в том, что мы однажды спали с его женой, было как-то не очень-то удобно и даже совсем не тактично. Тамара ведь наверняка ни о чем подобном проговориться не могла.