Юлиан Семенов - Петровка, 38. Огарева, 6. Противостояние (сборник)

– Знаете немецкий?

– Со словарем, – ответил Костенко. – Есть у нас такая хитрая формулировка при заполнении анкеты. Если человек знает два немецких слова: «Берлин» и «унд», он пишет – «читаю со словарем».

Пауль рассмеялся:

– Мы еще до такого вопроса в анкете не додумались…

Костенко закурил, заново оглядел нового знакомца, ответил задумчиво:

– Преступление, которое мы сейчас пытаемся раскрутить, довольно необычно… Между прочим, началось оно, как мне кажется, в сорок пятом, под Бреслау…

– Под Вроцлавом, – поправил его Пауль. – Надо говорить – Вроцлав, это правильно, Владислав.

Костенко спросил:

– Говорите по-польски?

– Говорю. Как определили?

– По тому, как вы меня назвали – «Владислав».

– А как надо?

– По-русски говорят с ударением на последнем слоге, по-польски – на предпоследнем.

Подошел Степанов, взял под руки Костенко и Пауля, повел их к столу:

– Ребята, Леон завещал выпить рюмку, когда соберемся его вспомнить – подчиняйтесь Левушке…

– Я уехал с дежурства, – ответил Костенко.

– Так у тебя ж заместитель есть, – сказал Степанов, – пусть подежурит, молодой, кандидат наук, да еще зовется Ревазом.

– От него как от козла молока. Теоретик.

– Уволь, – предложил Степанов.

– Произвол, – вздохнул Костенко. – Нельзя, Митя. Слава богу, что нельзя. Ладно, пока, друзья! Мне еще и домой надо заехать, я Маню с Иришкой не видел неделю…

– Когда в гости позовешь?

– Когда супостата поймаю.

– А поймаешь? – спросил Степанов.

– Попробуй – не поймай, – ответил Костенко и, не прощаясь, пошел к выходу.

Тадава отошел от стола в четыре утра, когда уже было светло и летел над Москвой первый тополиный пух. «Тополиный пух над Семеновской, ты одна идешь, как в пуху плывешь», – вспомнились отчего-то слова из песни Валеры Куплевахского. Майор отложил ручку, долго растирал глаза (аж зеленые круги пошли), потянулся было к телефону, чтобы звонить Костенко, но потом ощутил тишину рассвета, усмехнулся чему-то и начал снова перечитывать написанные им страницы.

…«В материалах, оставшихся после смерти начальника разведки фронта генерала Ильи Ивановича Виноградова, есть такая запись: “Сегодня допрашивали солдата из третьей роты 76-го стрелкового батальона. Солдат отказался назвать свое имя, говорил на плохом немецком: “Их бин Фриц Вальтер, их бин дейче”. Присутствовавший при допросе майор Журбин из седьмого отдела спросил по-немецки пленного, откуда он родом, кто его родители. Пленный молчал, ответить не мог. При медицинском освидетельствовании на правой руке была обнаружена татуировка: “Прощайте, кореши, ушел в мир блатных!” После истерики пленный признался, что является власовцем, прошел подготовку в диверсионной школе абвера, был передислоцирован из Праги в Бреслау вместе со своей частью”.

Майор Журбин в настоящее время является пенсионером, после демобилизации он работал преподавателем немецкой литературы в Ростовском университете.

“Этот эпизод, – рассказал он мне во время встречи, – не единичный, хотя большинство власовцев отрицали свое участие в движении изменника Родины, клялись, что их насильно одели в форму и под угрозой расстрела вывели в бой. Конкретного имени ни того пленного, о котором вы спрашиваете, ни других имен я не помню, записей в то время не вел, так как обстановка была крайне напряженной. Однако, по-моему, Прохор Львович Васильев, профессор биологии в Донецке, бывший моим помощником во время боев в Бреслау, вел дневники”.

“Да, в Бреслау, – показал т. Васильев, – стояли отборные части власовцев, прошедшие диверсионную подготовку, неоднократно забрасывавшиеся в СССР для выполнения заданий абвера. На ваш вопрос о попытках нелегального перехода линии фронта участниками власовских банд могу ответить следующее: насколько мне помнится, была схвачена группа из трех человек – они шли именно на восток. На допросе власовцы показали, что надеялись пробраться в наш тыл; в вещмешках у них была советская военная форма со следами крови. Пленные категорически утверждали, что сняли форму с убитых – во время уличных боев – солдат Красной Армии. Ни одной формы, относящейся к роду войск морской пехоты, – могу утверждать, – не было, ибо морские пехотинцы были приданы разведке, базировались в тылу, примерно в двадцати километрах от линии фронта, и лишь к моменту боевого задания выводились на передовую”.

Ветераны войны Ян Круминш и Рахмет Хашидов, участвовавшие в боях за Бреслау, отметили, в частности, что среди пленных власовцев были особые, “звери” , те, которых выпустили из немецких тюрем за мелкие кражи, насилие и хулиганство и бросили на передовую, развязав им руки на любые действия. Часть людей из этого контингента прошла подготовку в спецшколах диверсантов “Люфтваффе”».

«Таким образом, – заключал Тадава свою справку, – основываясь на документах, полученных в военно-историческом архиве, а также на показаниях ветеранов войны тт. Проховщикова, Аверочкина, Мусабяна, Лидова, Дырченко, Глоцера, Ивлиева, Струмиласа и Залиханова, следует считать доказанным, что оборону домов в районе восточной окраины Бреслау держали соединения власовцев, укомплектованные как бывшими уголовными элементами, так и участниками особых диверсионных групп, приданных отделу “Армии Востока” генерала Гелена, прошедших специальную подготовку для того, чтобы расстрелами, грабежами и насилием вызывать панику в тыловых районах СССР.

Поэтому – в оперативно-разыскном плане – необходимо выявить те архивы, в которых могут храниться материалы на власовцев, связанных со службой Гелена: там могут быть личные дела, автобиографии и фото человека, присвоившего себе документы погибшего Милинко, который, предположительно, и совершил тяжкие преступления в Магаране и районе озера Рица».

…Костенко прочитал записку Тадавы, отложил, на лице проглянула досада, но он заставил себя досаду скрыть, заметив:

– Материал интересен. Однако он не имеет прямого отношения к делу, майор. Я полагал, вы пойдете несколько по иному пути…

– То есть? По какому именно? Я готов внести коррективу.

Костенко закурил, помолчал, потом поднялся, отошел к окну:

– Впрочем, я сказал не то… Я неправ… Да здравствует самокритика! Я вообще не знаю, по какому пути надо идти. Но ваша записка подтолкнула меня к мысли – следовательно, вы не зря поработали. Я полагаю, что теперь, на основании собранного вами материала, мы действительно вправе выдвинуть версию, что преступник, убивший Григория Милинко, мог быть власовцем, для которого внедрение не представляло непреодолимого труда. Поэтому стоит поднять архивы тех тыловых служб, военторгов, санбатов, которые базировались в радиусе примерно сорока километров к востоку от Бреслау.