Робин Слоун - Круглосуточный книжный мистера Пенумбры

…глаза, сиявшие еще более синим светом, чем все тело.

— Что вы ищете в этом месте? — спросила тень напрямик.

Еще разок:

…сиявшие еще более синим светом, чем все тело.

— Что вы ищете в этом месте?

Да, все верно: Моффат изображает голос Пенумбры. Эта часть текста для меня не нова: дружественного голубого призрака в подземелье я помню и с первого прочтения. Но тогда, конечно, я никак не мог знать, что Моффат вставил в свою сказочную эпопею чудаковатого книготорговца из Сан-Франциско. И точно так же, шагнув впервые через порог круглосуточного книжного магазина, я ни сном ни духом не ведал, что уже несколько раз встречался с мистером Пенумброй.

Аякс Пенумбра и есть синеглазая тень из подземелья Драганы. В этом нет никаких сомнений. И только послушайте, как читает Моффат, с какой грубоватой нежностью в голосе он заканчивает сцену…

Ладошки Кочедыги горели на перекладинах. Сталь была ледяная, и каждая перекладина будто бы вгрызалась в плоть, всеми злыми силами желая, чтобы гном камнем рухнул в темную глубь подземелья. Телемах забрался высоко, уже подтягивался в лаз. Кочедыга посмотрел вниз. Тень была там, застыла в проеме тайной двери. Она улыбнулась вспышкой света сквозь прозрачную голубизну, взмахнула длинными руками и крикнула:

— Лезь, мальчик мой, лезь! Наверх!

И он двинулся вверх.

…невероятно. Пенумбра уже заслужил прикосновение бессмертия. Знает ли он?

Я прибавляю газу, возвращаясь на крейсерскую скорость, встряхиваю головой и сам себе улыбаюсь. Повествование тоже набирает темп. Теперь хриплый голос Моффата ведет героев по башне с яруса на ярус, по пути они разгадывают загадки и обретают новых союзников — вора, волка, говорящее кресло. Тут до меня впервые доходит: этажи башни — это метафора ступенчатых дешифровок в Неразрывном Каптале. Моффат использует башню, чтобы рассказать о собственном пути в братстве.

Все это столь очевидно, когда знаешь, на что обращать внимание.

В самом конце, после долгих и странных перипетий, герои оказываются на вершине башни, на площадке, с которой королева Драгана озирает мир, плетя свои захватнические замыслы. Она там дожидается героев, и с ней ее темный легион. Черные мантии теперь обретают еще большую значимость.

Пока Телемах Полукровка ведет в последний бой свой немногочисленный отряд, ученый гном Кочедыга открывает кое-что важное. В роковой круговерти он подкрадывается к волшебному телескопу Драганы и заглядывает в него. И с этой обзорной площадки на немыслимой высоте видит нечто удивительное. Горы, разделяющие Западный материк, имеют форму букв. Кочедыга понимает, что это письмо, и не просто письмо, а то самое, о котором вещал в далеком прошлом сам Олдраг Великий Змей, и, прочтя эти слова вслух, Кочедыга… Твою ж дивизию!

Когда я наконец въезжаю по мосту в город, голос Кларка Моффата в заключительных главах как-то по-новому переливается: наверное, от моих постоянных перемоток и повторов, новых и новых перемоток и повторов кассета растянулась. Да и мозги у меня, кажется, тоже слега растянулись. Там поселилась новая теория, родившаяся из зернышка, но стремительно растущая и целиком основанная на том, что я услышал в дороге.

Моффат. Ты был великолепен. Ты увидел то, чего не заметил никто за всю историю Неразрывного Каптала. Ты прошел все ступени посвящения, стал одним из переплетенных, может быть, лишь ради того, чтобы попасть в Читальный Зал, — и потом переплел все их тайны под обложкой собственной книги. Ты спрятал их у всех на виду.

Мне нужно было лишь услышать, чтобы все понять.

Уже поздно, миновала полночь. Я паркую гибрид Нила вторым рядом возле дома и прижимаю большую кнопку, заставляющую мигать аварийные огни. Выскакиваю, хватаю коробку с пассажирского сиденья и взлетаю на крыльцо. Скребу ключом по замку — не попадаю в скважину, руки заняты, и дрожу от нетерпения.

— Мэт! — подскочив к лестнице, кричу я в его комнату. — Мэт! У тебя есть микроскоп?

Слышен слабый воркующий голос — Эшли — и наверху лестницы появляется Мэт в одних трусах-боксерах, на которых у него во всех красках воспроизведена целая картина Сальвадора Дали. Он размахивает гигантским увеличительным стеклом. Со своей огромной лупой Мэт похож на сыщика из комиксов.

— Вот, вот, — успокаивающе говорит он, сбегая по ступеням, чтобы подать лупу мне. — Все, чем могу помочь. С возвращением, Дженнон. Не урони.

Потом он скачет вверх по лестнице и с тихим щелчком затворяет дверь.

Я тащу оригиналы Gerritszoon на кухню и зажигаю там все лампы. Я слегка не в себе, но в хорошем смысле слова. Осторожно вынимаю из коробки один пуансон — это опять «икс». Кладу его на пакетик, куда он был завернут, протираю полотенцем и подношу к фосфоресцирующему свету плиты. Подношу взятое у Мэта увеличительное стекло и смотрю сквозь него.

Горы — это послание Олдрага, Великого змея.

Прошла неделя, и я заметно продвинулся, причем в разных направлениях. Я написал Эдгару Деклу, что, если он хочет получить пуансоны, ему лучше бы приехать в Калифорнию. Написал, что неплохо будет, если он придет в четверг вечером в «Пигмалион».

Я пригласил всех: своих друзей, братство Каптала, всех, кто мне помогал. Оливер Гроун убедил своего директора дать мне внутренний зал, где у них стоит аудио— и видеоаппаратура для книжных презентаций и поэтических слэмов. Эшли напекла веганских овсяных печенек, четыре подноса. Мэт расставил мебель.

Вот Табита Трюдо сидит в первом ряду. Я познакомил ее с Нилом (новым меценатом Спицы), и он тут же предложил оформить экспозицию, посвященную тому, как выглядят сиськи в вязаных кофтах.

— Это совершенно особая одежда, — убеждает Нил. — Самая эффектная. Правда. Мы проводили опросы.

Табита хмурится и сводит брови в одну нитку. Нил гнет свое:

— Там можно будет проецировать нарезку из классических фильмов, и мы можем разыскать те самые вещи, которые были на актрисах, и вывесить…

Розмари Лапен сидит во втором ряду, рядом с ней Тиндэлл, Федоров, Имберт, Мюриэл, другие — большая часть той группы, что была в Гугле не столь давним солнечным утром. Федоров скрестил руки на груди, а на лице у него скептическая маска, как бы показывающая: я это уже видел однажды, но ладно, пусть. Сегодня он не разочаруется.

Среди нас два непереплетенных из Японии — молодые ребята с прическами метлой и в синих джинсах в облипку. От других братьев до них дошел какой-то слух, и они решили не пожалеть времени и успеть на последний самолет до Сан-Франциско (и правильно сделали). С ними сидит Игорь, свободно болтающий по-японски.

В первом ряду на стуле стоит ноут, через который за происходящим будет наблюдать Черил из Объединенных Долгосрочных. Она в видеочате, ее курчавая черная грива занимает все окошко. Я пригласил и Бурчалу, но тот сейчас в самолете — летит, как он сказал, в Гонконг.