Гапарон Гарсаров - Ламбрант

— Простите, можно мне выйти в туалет? — спросил болван, и вся Кузнецкая братия состроила недовольные гримасы.

— Выйди и впредь забудь дорогу сюда! — пробурчал Артур.

— А? Хорошо, ага, — закивал придурок, наступил на горящую свечу и хотел уже выйти из помещения, но подошва его кроссовок прилипла к расплавленному воску.

— …И знакомо мне чувство, предсказывающее наступление ада на земле, — продолжал пафосную речь Сильваний, не обращая внимания на остолопа, который пытался отодрать подошву от пола.

— Я бы отрезал ему ступню прямо сейчас, — прошептал Павел Архату, и тот одобрительно качнул головой. — Он сейчас довыпендривается, получит в ухо от Сильвы, как бы к врачам потом вести не пришлось…

Берсеньев-младший понял намёк. Он, придерживая складки своей тёмной хламиды, тихо подошёл к кудрявому имбецилу и со злостью толкнул его к выходу.

— Э, ты чего?.. — прогудел паренёк перед тем, как Архат вышвырнул его в коридор. Там он и устроил недоумку экзекуцию. Парочка ударов была отчётливо слышна Паше, чему он был несказанно рад.

Добиться достойной тишины в зале не получалось. Помимо разбирающихся за стенкой парней, шум также создавало спрятанное в ящике животное, которое периодически сотрясало его в попытке вырваться на волю. Из Берсеньевской группировки нормально себя вели лишь девчата, покорно слушая именитого гостя. Лица же мужского пола позволяли себе посмеиваться над Мартынским, обменивались какими-то репликами, прислонялись к стене. Да кто они такие, чтобы так себя вести?! Не затей один из Кузнецких ритуальную пляску, Павел непременно заставил бы Архата разобраться и с остальными подопечными.

Окончательное разочарование наступило с пробуждением солнца. Несмотря на середину сентября, оно было всё таким же ярким, как летом. Из-за него в комнате сделалось слишком светло, и всякое продолжение мессы не имело никакого смысла. Потерпев ещё пару минут этого издевательства над канонами сатанизма, Павел снял с взмокшей головы капюшон и осторожно обогнул круг из девяти танцующих ребят, которыми руководил соратник Сильвания.

— Извини, конечно, но больше я к вам не приду, — произнёс парень, стащил с себя широкую хламиду и передал её Артуру, который вышел следом за ним. — Твои дружки превратили обряд в черт те что, и это не в первый раз.

— Ах, я и сам разочарован этим сбродом, — признался Берсеньев и отложил чёрное одеяние на перила лестницы. — Если б не Гросс, давно забросил бы эту галиматью к чёрту на кулички.

Он вытащил из-за пазухи пачку дорогих сигарет, предложил одну из них нервному Паше и задымил вместе с ним. Двор уже заливал солнечный свет, отчего всё вокруг казалось тёплым и будничным.

— После распада нашей центральной общины достойных претендентов на её замену я не вижу, — выдохнул растрёпанный Павел. — Гроссу всё по барабану, старшие от нашего дела отреклись, а младшие балду пинают… Нет, о каком сатанизме тут может идти речь?! Это же стадо охламонов, которым вряд ли светит дьявольские дары.

— Жаль, что мастера из столиц не относятся к нам с должной серьёзностью, — выдохнул Артур. — Прислали бы одного-двух своих специалистов, глядишь, и наладилось бы что-нибудь. Но, сам посуди, если откажусь ещё и я, останутся только ячейки Кузнецких да Лафурьевских, причём, из них лишь одна более менее что-то из себя представляет.

— Это точно, у них на страже Сильваний, — ухмыльнулся парень и, не докурив, швырнул сигарету в затоптанную цветочную клумбу. — Ладно, не обижайся, но я всё равно пойду.

— До скорого, — махнул на прощание Артур, взглянул на красивое голубое небо, потряс длинными рукавами своего бесформенного костюма, стиснул зубы и вернулся к единомышленникам. В отличие от Павла, ему приходилось присутствовать на подобных клоунских «мессах».

Город дремал, укрытый слабой розоватой дымкой. И хотя с рассветом воздух заметно прогрелся, в нём по-прежнему ощущалось присутствие влажного ночного холода. Без хламиды Паша ощущал это лучше кого бы то ни было. Тем более двигаться пришлось пешком, ведь общественный транспорт здесь ходил крайне редко.

В Декуровский собор Павел, на удивление, прибыл вовремя. В монастырский дворик только-только запускали толпу сочувствующих. Никаких предосторожностей местные охранники не соблюдали, на внешность посетителей не смотрели, сумки и одежду не проверяли. Экая безалаберность, подумал Паша. Так на божьем мероприятии можно запросто учинить что-нибудь непристойное, как в Питиримской церкви, когда ещё был жив настоящий культ дьяволопоклонников. Ох и повеселились же тогда! Тот день горожане запомнят надолго. Жаль, что покалеченный священник впоследствии опознал одного из обидчиков, отчего начались роковые репрессии на местных сатанистов. Ну да ладно, Паша верил в торжество справедливости и надеялся в будущем отомстить «языкастому и глазастому» святоше.

От воспоминаний на душе стало как-то тепло. Былые дни всегда вызывали положительные эмоции. Поэтому на православную атрибутику парень уже внимания не обращал. Впрочем, и присутствие духовных лиц тоже его не раздражало. Даже удивительно, ведь обычно они постоянно вызывали у Павла отвращение.

Поскольку в храме собралось много прихожан, «святоши» начали приветственную речь, используя тягучий славянский язык. При прослушивании этой белиберды Паша заскучал. Когда-то монологи церковников его впечатляли, затем, при постижении азов дьявольского учения, забавляли, потом злили, а теперь, стало быть, сделались ему абсолютно безразличны. До неприличия толстый епископ отчитал с одышкой традиционную утреннюю молитву, объявил зрителям о том, что сегодня здесь проходит съезд областных священников, представил нескольких важных старичков, разодетых в чёрно-белые рясы, и дал слово очкастому карлику, который, видимо, тоже имел определённое отношение к «религии».

Конгресс оказался ничуть не лучше «чёрной» мессы берсеньевцев. Он протекал столь же вяло, непоследовательно и безграмотно, отчего Паша невольно задался вопросом: почему он, первокурсник, студент никчемного юридического вуза, далёкого от Божьих наук, знает обо всех премудростях отправления ритуалов гораздо больше святош, причём как христианских, так и сатанинских?.. Ответ заключался в трудах несравненного гуру сатанизма Ла Вея: « Все религии лживы, так как их много и все они придуманы людьми, склонными к мазохизму ».

Студент покинул собор задолго до окончания мероприятия. Время близилось к восьми, и надо бы появиться на первой паре без опозданий. Надеяться на окаянный городской транспорт он в этот раз не стал и сразу же поймал у ворот церковного комплекса чёрный «Москвич».

Современный Правовой Институт был когда-то одним из факультетов разросшегося за последние годы областного университета. Точную историю их разъединения Павел не знал, но повёлся, как и многие другие абитуриенты, на многообещающую рекламу дочернего вуза. Претендовать на места, выделенные бюджетом, он не смел, ибо в школе плохо дружил с базовыми гуманитарными науками. А вот на платной основе ему обучалось вполне спокойно и легко, учитывая, что платил за него совершенно посторонний человек, с которым зимой связалась дурёха-мать. В любом случае, будь сей тип хоть самим Люцифером, Паше он не нравился, и это вылилось в их взаимное недовольство друг другом. Тем не менее, в их взаимоотношениях прослеживалась относительная стабильность: без скандалов, без улыбок, без обязательств. Единственное, что взбесило новоиспечённого студента, так это недавнее поведение матушки, Элины Евгеньевны, которая посмела упрекнуть его в неблагодарности. Может, она отчасти и права, да только никто не заставлял её хахаля оплачивать учёбу. Он сам вызвался. А уж любить его за это Павел вовсе не обязан!