Игорь Зарубин - Госпожа следователь

Он еще продолжал улыбаться. Но улыбались только губы. Глаза уже лихорадочно бегали по полу. Жуткое впечатление.

— Ну так что, давайте не ссориться. Хотите пирожок?

— Что? — Он даже не сразу понял.

— Я говорю, хотите пирожок? С курагой. Вчера вечером испекла.

— Нет. — Харитонов хмыкнул и отвернулся.

— А зря. — Клава достала из сумки пирожок и положила перед ним. — В тюрьме вас такими кормить не станут. Попробуйте, может, это последний пирожок в вашей жизни.

— Че ты меня пугаешь? Нет, ну че ты меня пугаешь?! — вдруг закричал он. — Видали мы таких. Пуганые уже!

— Да не собираюсь я вас пугать. — Дежкина пожала плечами. — Я вас просто угощаю пирожком.

Он начал есть.

— А теперь расскажите, зачем вы убили двух человек в своей квартире.

— Щас, доем только. — Харитонов дожевал пирожок и цыкнул зубом. — Значит, так, делаю чистосердечное признание. Я убил двух человек в своей квартире.

— Хорошее начало. Но это нам и без вас известно. Вы расскажите, кто были эти люди, зачем вы их убили, как?

— А вам так интересно? — удивился он. — Ну убил и убил. Как это… на бытовой почве.

Клавдия вздохнула. Это хоть и легко, поймать на вранье, но долго и муторно. Очные ставки, улики, экспертизы… А там место первой лжи займет вторая, потом третья, и так далее... Муторно.

— Хорошо, расскажите, как все произошло?

— Ну как произошло... Обычно. Я их выпить позвал. Мы напились, и я с Генкой поссорился.

— Из-за чего?

— Он мои часы украл. — Денис пожал плечами. — Верка за него заступилась, слово за слово, ну и пошло. Мы драться начали. А потом я гаечный ключ схватил и…

— А вы не помните, что эта Верка сказала? — перебила его Клавдия.

— Что сказала?

— Ну да, она ведь заступилась.

— Нет, не помню. — Он даже наморщил лоб. — Я же пьяный был.

Еще бы он помнил!

— Вы продолжайте, продолжайте.

— А чего продолжать? — удивился он. — Ну я его гаечным ключом начал дубасить, а он от меня в ванную убежал. Верка тут еще под ногами крутилась, ну я ее к батарее и привязал.

— Чем?

— Струной. Снял струну от занавески…

— А потом?

— А потом дверь в ванную выломал и Дениса гаечным ключом бить стал. Пока он в ванну не свалился. Я смотрю, он не дышит. Испугался, конечно. Взял и все поджег.

— И Верку?

— Нет, Верку не бил.

— А что? — уточнила Клава.

— Так оставил. — Денис нервно засмеялся. — Она просила, чтобы я ее отпустил. Но на меня прямо как будто нашло что-то. Я сам не свой был. Это… состояние аффекта.

Клава ухмыльнулась.

— Дальше.

— А дальше я шмотки собрал какие мог, хату поджег и смотался. Вот и все. Позвонил Ирке, она как раз в Рязань собиралась…

— Ну хорошо. — Клавдия подала Харитонову еще один пирожок. — Все, что вы мне рассказали, конечно, очень интересно, но вынуждена вас разочаровать — это неправда.

— Как это? Почему? — возмутился он.

— Да потому. Вот вы говорите про состояние аффекта, а между тем никакого аффекта и в помине не было. Как можно в состоянии аффекта снимать струну с занавески? Вы пробовали хоть раз? Очень муторное дело. Такое муторное, что вы бы скорее Веронику, то бишь Верку, просто долбанули по башке — и всех делов. Потом вы говорите, что собрали кое-какие вещи, а люди в состоянии аффекта обычно так не поступают. Бегут сломя голову…

— Я не знаю, кто как поступает, а я рассказал правду.

— Ну хорошо. — Клава улыбнулась. — Вы мне только одно скажите: ваша спутница знала о том, что вы убили двух человек и пытаетесь скрыться?

— Нет, — с готовностью ответил он. — Ирка ничего не знала. Я что, дурак, чтобы ей такие вещи рассказывать? Такие вещи вообще бабам доверять нельзя.

— Ну что ж, ладно. На сегодня хватит. Поговорили.

— А я могу отказаться, — ухмыльнулся Харитонов.

— Не отказывайтесь уж, — попросила Клавдия. — А то мне вас из петли не вытащить.

Она нажала на кнопку, и дверь открылась. Хорек еще что-то хотел сказать, но только махнул рукой.

Да, с ним будет нелегко. Его версия вполне может сгодиться для любого судьи.

Но самое противное, что он сразу взял оба убийства на себя. А значит, это для него не самое страшное. Значит, чувствует, что ему помогут. Или боится. Боится того, кто пострашнее, чем она, следователь прокуратуры. Пострашнее, чем закон. С такими людьми очень трудно работать.

— Ладно, — успокоила она сама себя. — Не паникуй.

— Ну что, Клавдия Васильевна, расколола преступника? — поинтересовался на выходе дотошный Симыч.

— Расколола, — слукавила Дежкина.

— Ну тогда — на свободу с чистой совестью! — своеобразно пошутил охранник.

Клавдия не была садисткой. Она терпеть не могла мучить кого-нибудь. Даже самых отъявленных негодяев. А уж на своем веку она таких повидала!.. Но мысль о том, что у Дениса Харитонова очень скоро начнется ломка, утешала ее. Удивительно, что он еще до сих пор как-то держится. Но это — недолго, недолго. Нельзя долго, Клавдия торопилась. Пока что она зацепила только самый хвостик.

«А интересно было бы посмотреть на эту Журавлеву в нормальной, обычной обстановке».

Клавдия вдруг поймала себя на том, что ее что-то сильно волнует в этой девице, есть в ней для Дежкиной какая-то интрига. Только вот какая — этого Клава никак не могла разобрать.

Журавлева сидела не в Бутырках, а в КПЗ, потому что обвинения ей предъявлено еще не было. Держать ее здесь долго нельзя. Поэтому Клавдия решила сегодня же «расколоть» парикмахершу. Только вот как это сделать?

Дверь открылась, и милиционер ввел Журавлеву в кабинет.

— Ну здравствуй. Садись. — Клавдия, не глядя на вошедшую, показала ей на табурет.

Ирина робко подошла и села. Сразу видно — впервые в милиции.

— Посиди пока, — пробурчала Клавдия, роясь в бумагах.

С Ириной она решила разыграть «занятого следователя». Это когда ты делаешь вид, что тебе уже все известно и осталось выполнить только кое-какие формальности. Вопросы задаешь изредка и невпопад, прыгая с темы на тему и тем самым сбивая подследственного с легенды. Он просто не может уловить ход твоих мыслей и перестает осторожничать, думая, что ты все пропускаешь мимо ушей. С другой стороны, создается впечатление, что и говорить уже ничего не надо, потому что тебе все давно известно. Подавляет сильно.

— У вас курить можно? — робко поинтересовалась через три минуты Журавлева.

Клавдия не отреагировала. Продолжала заполнять протокол. Тщательно, перечитывая по нескольку раз.

— Кури, конечно, — сказала она, когда Журавлева уже забыла о своем вопросе, и пододвинула ей пепельницу.

— Ага! — обрадовалась Журавлева.

Чиркнула спичка, и запахло табаком.

— Ты в какой школе училась? — неожиданно спросила Дежкина. — Номер назови.